Промельк Беллы.Фрагменты книги - Борис Мессерер

Вскоре после получения Бродским Нобелевской премии мы приехали в Лондон для выступления Беллы в Национальном театре на Темзе. Переводы стихов читала Ванесса Редгрейв.

Мы нашли телефон Иосифа (через Валю Полухину) и поздравили его с премией. Он был чрезвычайно рад нашему звонку, и мы попытались встретиться, но это оказалось невозможно, потому что Иосиф в этот день улетал в Америку, а находились мы в совершенно разных точках Лондона, и из-за дальности расстояния даже на такси добраться было чрезвычайно трудно. Наш первый день в Лондоне из радостного превратился в грустный…

Прошло два года, и в 1989 году Белла была приглашена для участия в Международном фестивале поэзии в Роттердаме. И мы вылетели туда.

Поездка в Голландию была окрашена образом самого Роттердама. Его судьба, о которой ранее нам в жизни задумываться не приходилось, предстала перед нами воочию. В начале Второй мировой войны город был стерт с лица земли налетом немецкой авиации. Фашистская Германия предъявила этим налетом ультиматум Голландии. Результат был очевиден. Страна капитулировала. Память об этом акте вандализма осталась в скульптуре «Разрушенный Роттердам» Цадкина и в стихотворении «Роттердамский дневник» Бродского:

Дождь в Роттердаме. Сумерки. Среда.Раскрывши зонт, я поднимаю ворот.Четыре дня они бомбили город,и города не стало. Городане люди и не прячутся в подъездево время ливня. Улицы, домане сходят в этих случаях с умаи, падая, не призывают к мести.

В фестивале участвовали Евгений Рейн, Александр Кушнер, Геннадий Айги, Алексей Парщиков, Татьяна Щербина. Иосиф Бродский также принимал участие в фестивале, представляя США. Состав участников был исключительно сильным: лауреаты Нобелевской премии Дерек Уолкотт (Тринидад), Октавио Пас (Мексика) и много других известных поэтов, среди которых хочется вспомнить Валерия Перелешина, представлявшего Бразилию. Это был пожилой русский человек, перенесший в жизни немало невзгод. Мы глубоко ему симпатизировали. В его облике угадывалась нелегкая участь эмигранта, оказавшегося в далекой латиноамериканской стране.

Для нас было большой радостью снова встретить Иосифа. В рамках фестиваля было объявлено его выступление. Это была счастливая возможность услышать его чтение. Никогда раньше мы не слышали, как он читает стихи со сцены. Возникало ощущение молитвы. Некоторые стихи он читал по-английски, в этом тоже звучала музыка.

Иосиф присутствовал на чтении Беллы. Она, как всегда, читала стихи, посвященные трагической судьбе русских поэтов. Бродский, как и в Амхерсте, говорил о том впечатлении, которое они на него производили.

Мы все вместе встречались в холле нашей гостиницы за коктейлями, обменивались впечатлениями. Я обратил внимание на то, как Иосиф трогательно и внимательно общался с Дереком Уолкоттом. Иосиф высоко ценил его поэзию.

Это была наша последняя встреча с Иосифом.

Через два месяца после смерти Бродского мы прилетели в Америку в третий раз и сразу увиделись с Мишей Барышниковым, который рассказал нам о своих последних встречах с Иосифом.

Вечером двадцать седьмого января 1997 года он встретился с Иосифом в ресторане «Самовар». Прощаясь, Иосиф сказал Мише: «Я тебе перезвоню…». Это было за четыре часа до его смерти. Бродский умер 28 января 1997 года.

В заключение могу рассказать лишь о том, что много лет спустя мы с Беллой оказались в Венеции и были в гостях у известного итальянского журналиста Витторио Страда и его русской жены Клары. Это было в последний день нашего пребывания в Венеции.

Витторио Страда и Клара жили в изумительном месте, на острове Сан-Джорджио, в доме, который стоял бок о бок со знаменитой постройкой Андреа Палладио, до стены этого исторического здания можно было дотронуться рукой.

У меня возникло непреодолимое желание посетить могилу Иосифа на острове Сан-Микеле. После обеда мы с Кларой (Витторио устал и не поехал) вышли из гостеприимного дома, сели на кораблик и в лучах заходящего солнца, видя с борта любимую панораму города с Кампанеллой и Дворцом Дожей, приплыли на остров Сан-Микеле. Было начало пятого. Кладбище закрывается в пять вечера. Мы пошли по аллеям, стараясь ориентироваться и найти могилу Иосифа. Миновав русскую православную часть кладбища, где находятся могилы Игоря Стравинского и Сергея Дягилева, углубились в неведомую часть огромной территории, стараясь по объяснениям редких встречных понять, куда нам нужно идти. Каким-то чудом мы все-таки нашли могилу — без памятника, всего лишь с доской, удостоверяющей, что здесь похоронен Иосиф Бродский. Солнце заходило. Кладбище закрывалось. В порыве чувства, не находящего выхода, я написал несколько слов на твердой глянцевой открытке, которая лежала у меня в кармане: «Дорогой Иосиф! Любящие тебя твои Белла и Борис», и оставил открытку рядом с плитой.

На этом следовало бы поставить точку. Но еще одна маленькая деталь. По приезде в Москву, через неделю после вечера на Сан-Микеле, раздался звонок — это звонил из Израиля наш многолетний ленинградский знакомый Жорж Штейман: «Боря, я только что был в Венеции и на кладбище в Сан-Микеле на могиле Бродского нашел вашу открытку. Я не удержался и взял ее себе на память!».

Возвращались мы с Беллой и Кларой на последнем кораблике, который довез нас до другого берега, где мы и вышли. Поскольку мы были взволнованы, то зашли в замечательный, хоть и очень простой бар на окраине Венеции и выпили виски в память об Иосифе. Когда мы вышли из бара, то увидели малоизвестную нам церковь с изумительной картиной на алтарной стене — это была картина Страшного Суда кисти Тинторетто. Ритм черных фигур передавал торжественное настроение великого момента в человеческой судьбе. В моем ощущении это был Реквием по ушедшему Поэту.

Тайна зари: пожелала незримо зардетьсяВыше, чем вижу. Гребцы притомились грести.Благостный остров не знает ни войн, ни злодейства.Ночь извела понапрасну. Иосиф, прости.

Белла Ахмадулина

Примечания

1

Дорогая г-жа Ахмадулина,

Мой муж очень благодарен Вам за Ваше письмо и просил передать Вам, что он признателен Вам за все добрые слова, которые Вы написали в нем.

Он никогда не отвечает на частные письма сам, но Вы должны извинить его: он установил это правило много лет назад, когда он понял, что должен выбирать между написанием писем и написанием книг. С другой стороны, если Вы когда-нибудь будете в Монтрё, мы оба будем рады встретиться с Вами.