Илоты безумия - Николай Чергинец

Геллан увидел группу людей. Мирех жестом приказал выходить. Охранники взяли Геллана под руки и вывели из самолета. Мирех отошел в сторонку с одним из встречающих, и они, с минуту переговорив, направились к микроавтобусу. Туда же подвели и Геллана. Машина понеслась куда-то в темноту. Геллан осторожно огляделся. В салоне, кроме водителя, оказалось девять человек. Все молчали. Фары освещали узкую ленту шоссе. Где-то далеко по сторонам виднелись огни, но рядом с шоссе никаких строений видно не было. После получасовой езды машина стала двигаться в гору. Постепенно подъем становился все круче и круче. Ехали долго, а когда остановились, Геллан увидел два открытых джипа. Его подвели к одному из них и посадили на заднее сиденье. По сторонам сели охранники.

Силы Эдварда были на исходе, и, несмотря на сильную тряску, он забылся. Трудно было сказать, то ли он уснул, то ли потерял сознание. Его голова бессильно склонилась к груди, часто раскачивалась от толчков, но, зажатый с двух сторон охранниками, он сохранял сидячее положение.

Наконец, джипы остановились у металлических ворот, встроенных в проволочном ограждении. Двое охранников с автоматами наизготовку стояли у шлагбаума, а третий начал куда-то звонить и что-то уточнять. Прошло не менее пятнадцати минут, прежде чем ворота открылись и был поднят шлагбаум. Они въехали на какую-то территорию.

Джип, в котором находился Геллан, вскоре свернул налево, а второй, с Мирехом, — поехал прямо.

Метров через триста машина въехала во двор, обнесенный колючей проволокой, и остановилась у какого-то домика. Геллана ввели в небольшую комнату.

В углу — кровать, тумбочка, у стены металлический шкаф, еще стул у кровати — вот и все, что там находилось. Окон в комнате не было.

Следом вошел то ли слуга, то ли солдат, молча поставил на тумбочку поднос с едой и ушел.

Один из сопровождавших жестами показал Геллану — ешь, мол, и они оба вышли.

Эдвард сел на кровать и, обхватив руками голову долго сидел в оцепенении. Это был, пожалуй, первый случай, когда он не знал, что делать. Болела голова, ныло тело, давило чувство униженности и подавленности.

Эдвард застонал и медленно откинулся на подушку. Тяжелый сон пришел на смену грустным размышлениям.

Сколько Геллан спал, сказать трудно. Часы, отобранные еще в Бейруте, террористы не вернули. Он встал и прошелся по комнате: два шага к дверям, столько же до кровати.

Вдруг дверь отворилась, словно кто-то, находясь в коридоре, следил за пленником и дожидался его пробуждения.

Вошедший бородач с автоматом «Узи» в руках жестом приказал выходить. Они вышли и мимо нескольких длинных одноэтажных металлических зданий барачного типа направились в сторону видневшихся скал. Шли не менее двадцати минут. Правда, Эдвард специально замедлял шаг, стараясь осмотреться, определить, где он находится. Охранник подвел его к небольшому почти квадратной формы зданию из гофрированного металла. У дверей — двое автоматчиков. Они не шелохнулись, когда охранник, чуть подталкивая Эдварда рукой в спину, провел его внутрь.

Геллан оказался в светлой комнате. За письменным столом сидел незнакомый мужчина.

Обстановка — богатые шторы, большой цветной телевизор в углу, видеомагнитофон на нем, персональный компьютер — свидетельствовала о том, что перед ним местный начальник.

Мужчина жестом отпустил охранника и долго внимательно разглядывал пленника.

Жесткие голубые глаза, резко выделяющиеся черные усы, безукоризненно сшитый светлый костюм, небрежная поза сказали Геллану многое.

Продолжая стоять недалеко от дверей, Геллан внимательно приглядывался к сидевшему. Он решил не проявлять инициативы, пусть это сделает хозяин кабинета.

Наконец мужчина поднялся и на чистом английском языке сказал:

— Я — Абдулла Керим, руководитель международной организации, поставившей перед собой цель перестроить мир. Не буду долго рассказывать вам, мистер Геллан, о наших планах. Вы об этом узнаете позже.

«Черт возьми, — ошарашенно подумал Геллан, — он знает мою настоящую фамилию! А может, я ослышался? Как он узнал мою фамилию?! Хотя меня же наверняка шпиговали наркотиками. А может, это галлюцинация?»

Керим снова сел в кресло:

— Проходите, присаживайтесь, мистер Геллан, и не удивляйтесь, что мне известна ваша настоящая фамилия. Когда у меня появляется необходимость знать что-либо о человеке, я узнаю все. Хочу заверить, что и от вас я не буду ничего скрывать. Поймите главное — вы останетесь у меня до нашей победы. Я хочу, чтобы вы вели себя честно и сотрудничали со мной. У вас иного пути нет: или мы с вами единомышленники, или — враги, которых я вынужден уничтожать, предварительно, конечно, сняв с них всю информацию, которой они обладают.

— Я не боюсь пыток.

— А я не имею их в виду. Поэтому приношу вам мои извинения за примитивную жестокость моих людей. Бить и пытать вас больше не будут. У меня есть другие способы заставить человека говорить правду, но, когда он делает это не по своей воле, у меня пропадает желание с ним сотрудничать.

— И вы его убиваете?

— Естественно. 

— Если не тайна, скажите, каким же способом вы заставляете его раскрывать вам секреты?

— Вам ничего не говорит слово «зомби»?

Геллан молча пожал плечами.

— Для меня это уже реальность, мистер Геллан. Но я не хочу сейчас, немедленно добиваться от вас согласия на наше взаимодействие. Вы поживете с нами, посмотрите, подлечитесь, познакомитесь… Кстати, от вас ничего скрывать не будем. Наоборот, покажем и расскажем все. Сделаем это ради одного — убедить вас в принятии мудрого решения.

— А если я не приму этого «мудрого» решения?

— Если мне не удастся любым способом склонить вас к сотрудничеству — тогда я убью вас. Сами понимаете, показав все и рассказав вам о планах, мы просто не будем иметь права оставить вас в живых.

Глава 25

Для руководителей спецслужб четырех стран, очевидно, Париж стал наиболее подходящим местом для встреч. Их представители с удовольствием называли местом следующего совещания столицу Франции.

Генерал Жоспен, руководитель делегации Генеральной дирекции внешней безопасности Франции, всякий раз после такого решения широко улыбался и обещал хорошо подготовиться к встрече своих друзей.

Действительно, отношения генералов уже давно прошли стадию настороженности и тщательно скрываемого за маской вежливости недоверия.

Такому взаимопониманию способствовала ситуация, складывающаяся в Советском Союзе, в руководящих кругах которого все четче просматривался курс на сближение со странами Запада.