Ночной поезд в Мемфис - Элизабет Питерс

Глаза Макса сузились:

— Мы должны все обсудить. Это требует консультаций.

— Кто же виноват, что вы выбрали в качестве убежища столь удаленное место? — сказал Джон. — В Каире, как вы знаете, улицы запружены транспортом днем и ночью.

Может быть, какие-то космические силы и впрямь принимали участие в этом деле. Я почти увидела, как некие линии напряжения скрестились в воздухе, словно разноцветные веревочки в детской игре в «корзиночку». Напряженное манипулирование этими нитями начинало сказываться на Джоне: его небрежная поза не переменилась, но лицо покрылось испариной.

— Звучит логично, — медленно произнес Бленкайрон. — Пока Тригарт в наших руках, остальные не решатся...

— Идиоты! — вдруг вмешалась Мэри. — Разве вы не видите, что он делает?

Она стояла спокойно, скрестив руки и слегка наклонив голову, в своей обычной позе покорности и смирения, и мужчины, да благословит Господь их мужской шовинизм, не принимали ее всерьез. Но я испугалась того, что могло произойти, и Джон тоже. Он выпрямился, вынув руки из карманов, однако, прежде чем он успел что-либо произнести, Бленкайрон сердито сказал:

— Стойте смирно. Вы и так наделали много глупостей, Мэри.

— Сентиментальный кретин! — Она шагнула вперед. В руках у нее ничего не было, но пальцы сжались в кулаки. — Вы слишком рафинированны для того, чтобы ударить женщину, не так ли? А ты, Макс, ты тоже размяк? Боюсь, я не смогу отметить в отчете, что ты действовал эффективно. Неужели вы на самом деле так глупы, что позволили ему загипнотизировать вас и готовы отдать единственное, что способно заставить его работать на нас? Я покажу вам, как добиваться того, чего хочешь. Держи его, Макс!

Она не потрудилась удостовериться, что Макс исполнил ее приказ, ей и в голову не пришло, что он может ослушаться.

Кому нужен нож, когда есть бриллианты? Они ведь тверже стали. Она повернула кольцо бриллиантом внутрь и ударила меня по щеке. Камень прорезал длинную жгучую рану.

Когда я открыла глаза, Джон держал ее за горло. Я видела, как она хватает ртом воздух и как темнеют ее щеки.

Макс не шелохнулся.

Джон мог бы сломать ей шею одним движением своих длинных умелых рук, но когда он отпустил ее и тело словно мешок рухнуло на пол, Мэри была жива: я слышала хрип, с которым она втягивала в себя воздух. Руки у Джона повисли вдоль туловища словно плети. Я не видела его лица, он стоял ко мне спиной.

Макс вздохнул:

— Вы удивляете меня, мистер Тригарт. Мистер Бленкайрон, думаю, вам нужно уходить.

Лицо Лэрри исказила гримаса отвращения и ужаса.

— Да, да, — пробормотал он, — так будет лучше. Корабль скоро причалит, я поеду к пристани и... Вы здесь... э-э... все устроите, Макс?

— Не беспокойтесь, мистер Бленкайрон. Я все сделаю.

— Вы очень компетентный человек, Макс, предоставляю вам действовать самостоятельно. Вики, я... э-э... с вами все будет в порядке. Надеюсь, мы увидимся снова при более... э-э... приятных обстоятельствах.

Дверь за ним закрылась.

Джон повернулся. У него был нехороший цвет лица, по щекам стекал пот, но голос звучал хладнокровно и иронично:

— Жаль, что мы не предложили ему стакан воды, чтобы он успокоился. Макс, не делайте ничего, о чем можете потом пожалеть. Вы ведь понимаете, что все кончено?

Он отступил назад, поближе ко мне, потому что Макс двинулся вперед.

— Понимаю, — спокойно ответил Макс. Наклонившись, он поднял потерявшую сознание Мэри и понес, как я думала, к кровати, но вместо того, чтобы положить ее, проследовал дальше, на балкон. Когда он вернулся, в руках у него ничего не было.

Все произошло так спокойно и быстро, что я даже не поняла, что случилось, пока Джон отчаянно не рванулся к балкону, но тут же резко остановился.

— С этим покончено, — сказал Макс. — Я, честно говоря, надеялся, что вы сделаете это за меня, но, очевидно, переоценил вас. Не важно, бремя ответственности все равно падет на меня. Если вы оба посидите тут — ну, скажем, часок, этого будет достаточно. Потом можете спокойно выходить из дома. Уитбред ушел вместе с Бленкай-роном, а Руди и Ханс уйдут со мной, так что вас никто не остановит.

Джон откашлялся:

— Хотите сказать, что вы...

— Я профессионал, мистер Тригарт, и не недооцениваю вашего ума. Когда я узнал, что вы с герром Шмидтом невредимы и добрались до Каира, то понял, что мы проиграли. Герр Шмидт, разумеется, должен был сразу же поставить власти в известность. Авторитет у него столь высок, что они обязаны будут его выслушать и принять соответствующие меры, как бы им это ни претило. Они бы уже колотили в эту дверь, если бы не надеялись, что вам удастся освободить доктора Блисс мирно.

Он подождал подтверждения. Джон молча кивнул.

— Поэтому, — продолжал Макс, — я попросил мистера Бленкайрона оплатить наш весьма солидный счет и заказал билеты на самолет. У него нет моего опыта; боюсь, несчастный так и не понял, что на пристани его корабль уже поджидают. — Макс глянул на часы. — Мне действительно пора. О, простите, доктор Блисс, думаю, мистеру Тригарту будет легче освободить вас, если я верну ему его карманный нож.

Джон достаточно пришел в себя, чтобы поймать брошенный Максом нож, хотя движения его были лишены обычной плавности.

— Благодарю вас. Надеюсь, бремя ответственности не будет возложено и на меня?

— Только до тех пор, пока это не коснется моих нанимателей. — Джон попытался возразить, но Макс мягко продолжил: — Вы должны понять — признав свою ответственность, я навлеку на себя как минимум упрек, а я горжусь своим послужным списком и не желаю пятнать свою репутацию. Вы вольны сказать полиции, что захотите. И не беспокойтесь о воздаянии: с финансовой точки зрения дело было выгодным, а на взаимные упреки у нас с вами нет времени. Мы не станем беспокоить вас, если вы будете держаться от нас подальше.

— Смею вас уверить, это самое горячее мое желание, — сказал Джон. Он разрезал веревки, которыми были привязаны к стулу мои ноги, и теперь, зайдя сзади, освободил руки. Я осталась сидеть. Разговор, происходящий между ними, лишил меня дара остроумия.

— И мое тоже, — ответил Макс. — Я вас не люблю, мистер Тригарт, и надеюсь никогда больше не увидеть. Прощайте. Прощайте, доктор Блисс.

— Прощайте, Макс, — ответила я. — Не могу заставить себя поблагодарить вас, но...

— Вы мне ничем не обязаны. — Он мгновение колебался, потом легкая улыбка коснулась его тонких губ. — Желаю вам удачи. Если вы получите то, чего явно желаете, она вам пригодится.

В глубине души я надеялась, что теперь, когда мы остались одни, мой герой, мужчина, который рисковал всем ради моего спасения, заключит меня в объятия, поднимет и, тесно прижимая к себе, станет бессвязно шептать нежные слова, как это принято в романтических повествованиях. Но Джон стоял неподвижно, с отсутствующим видом глядя на закрывшуюся дверь. Пришлось встать самой. Ноги у меня, кажется, действовали нормально, и я даже полагала, что вполне отдаю себе отчет в собственных действиях, пока не обнаружила, что слепо бреду по направлению к балкону.

Джон поймал меня за руку:

— Нет, Вики.

— Но, может быть, она...

— Нет.

Он прикоснулся к моей щеке. Я уже забыла о порезе, но он кончиками пальцев осторожно провел по нему от скулы к подбородку. Не знаю, кто из нас первым сделал движение навстречу. Сильные руки обхватили меня так, что стало больно, но его трясло от макушки до ступней, и он не сопротивлялся, когда я положила его голову себе на плечо.

— Вот это уже больше похоже на то, что я себе представляла, — пролепетала я. — Не надо, Джон, не упрекай себя. Ты не сумел бы ему помешать. Он сделал все, что мог, чтобы заставить тебя сделать это за него.

— Ему почти удалось. Боже! Это было так близко. Слишком близко...

— Поцелуй меня.

— Что? А, да.

— Теперь лучше? — спросила я через какое-то время не слишком твердым голосом.

О его голосе этого сказать было нельзя.

— Да, спасибо, я испытываю временное облегчение. Быть может, отложим дальнейшую терапию? Не могу больше находиться в этом мерзком доме.

— Думаешь, уже можно идти?

— Да, я так думаю. Макси — человек слова, когда ему выгодно его держать.

— А мы не собираемся сдержать свое и дать ему час времени?

— Я не давал ему никакого слова. Однако сердить Макса было бы неразумно с моей стороны. Я не намерен доносить на него, но не вижу причин, по которым мы обязаны провести этот час именно здесь.

— Хорошо. Подожди минутку.

На сложном узоре ковра было трудно отыскать сережки. Но я в конце концов нашла обе. На одной оказалось сломано ушко.

— Это можно починить, — сказал Джон, заглядывая мне через плечо. — Хотя не думаю, что после всего ты захочешь оставить их у себя.

— Шутишь? Это самая прекрасная вещь, какую я когда-либо видела.

— Откуда ты знаешь, что они предназначались тебе?

— Она сказала. От этого я еще сильнее захотела завладеть ими.