История рыжего демона - Роджер Желязны

— Никто не вправе судить вас, кроме самой Ананке, или Судьбы, как ее называют. Она вершит свой Суд над всеми — и над людьми, и над бессмертными духами. Наша задача — поставить вас перед моральной дилеммой. А делать выбор должны вы. Такова роль Фауста.

— Ну, хорошо, если так… Напомните еще раз, кого вы предлагаете мне убить.

— Энрико Дандоло, дожа Венеции. Само собой разумеется, вы убьете его только в том случае, если этот способ действий покажется вам наилучшим.

— А другой… Алекс… или как там его.

— Алексей, претендент на Константинопольский трон.

— И, наконец, третий вариант?

— Спасти чудотворную икону святого Василия, покровителя Константинополя. Вы что-то слишком рассеянны сегодня, доктор Фауст. Как это не похоже на вас — ведь о вашей сверхчеловеческой памяти слагали целые легенды! Мой совет — поскорее собраться с мыслями. Вам предстоит решить весьма непростую задачу.

— Моя память заметно улучшится, когда пройдет похмелье… Если я не ошибаюсь, вы сказали, что мы находимся возле лагеря франков.

— Вы абсолютно правы.

— Тогда скажите мне, что делают франки возле Константинополя?

Тонкая черная бровь Мефистофеля резко поднялась вверх, и маска холодной вежливости на его лице сменилась выражением крайнего изумления:

— Я полагаю, что столь образованному человеку, каким вы, бесспорно, являетесь, самому лучше знать, что здесь происходит. Ведь мы переместились всего на несколько столетий назад. Меня удивляет подобное невежество — впрочем, быть может, вы просто не слишком удачно пошутили… Как вам известно, это Четвертый крестовый поход. Вы должны самостоятельно оценить ситуацию и избрать тот способ действий, который считаете наиболее правильным.

— Хорошо. Я постараюсь, — произнес Мак упавшим голосом.

— Постарайтесь, — сухо ответил Мефистофель. — Считаю своим долгом напомнить, что с вами подписан контракт на выполнение определенных действий в строго ограниченный срок. Если вы не выполните взятых на себя обязательств, то тем самым погубите серьезный эксперимент и, вместо щедрой награды — серебряных кубков, горностаевых мантий и прочей чепухи — заработаете нечто гораздо более серьезное, но, боюсь, не столь приятное.

— А что это будет? — спросил Мак.

— Вас ввергнут во мрачную бездну, где нет ни верха, ни дна, ни ночи, ни дня, ни времени, ни пространства, и будут мучить вечной пыткой — непереносимой болью и ужасными кошмарами; вы будете умирать медленной, ужасной смертью — и тут же воскресать, чтобы подвергнуться новым истязаниям, пока мы не придумаем для вас чего-нибудь похуже. Итак, на выполнение первого задания вам отпущено двадцать четыре часа. Время пошло. Адью.

С этими словами Мефистофель взвился в воздух и вскоре растворился в синеве бескрайнего неба.

Некоторое время Мак раздумывал над словами Мефистофеля. Ситуация казалась ему слишком неопределенной. Он решил выбираться из поросшей лесом бухты — времени было в обрез, а строить планы можно и по дороге. Вскоре он вышел на бескрайнюю равнину, раскинувшуюся пестрым желто-зеленым ковром до самого горизонта. Впереди, примерно в полумиле, возвышались стены Константинополя. Скитаясь по Европе, Мак успел побывать за многими крепкими городскими стенами; но такой мощной, неприступной крепости он нигде не видел. По самому верху стены, между зубцов, прохаживались часовые в блестящих латах и шлемах, гребни которых украшали конские хвосты. На равнине, окружив город плотным кольцом, раскинулись пестрые палатки — это был лагерь франков. Горели бивачные костры; сотни вооруженных людей собрались вокруг них. Чуть поодаль стояли крытые повозки, возле которых толпились женщины и дети. Подойдя поближе, Мак увидел, что между повозок установлены походные кузницы и огонь пылает в маленьких горнах. Кузнецы стучали своими молотами, выковывая наконечники для стрел и копий. С нескольких телег снимали высокие корзины с провизией. Над шатрами, разбитыми в стороне от основного лагеря, развевались разноцветные знамена — очевидно, там размещались командиры этого огромного войска. Мак подумал, что этот огромный лагерь — настоящий город на колесах, готовый сняться с места по первому сигналу горна. Жители этого города осилили многомильные переходы, которые они ежедневно совершали, покинув земли франков.

Пора было приниматься за дело. Мак решительно направился к лагерю. По дороге его обогнал небольшой кавалерийский отряд — всадник, скакавший впереди, поднял руку в железной рыцарской перчатке в знак приветствия, и Мак помахал ему в ответ. Очевидно, его приняли за одного из франков — ведь в его одежде преобладали скромные серо-коричневые и черные тона, обычные для европейца тех времен, в то время как жители Востока носили роскошные цветные шелка. Вскоре Мак увидел первый сторожевой пост — несколько солдат сидели прямо на земле; рядом лежали их щиты и копья, блестевшие на ярком солнце. Заметив пешего человека на дороге, они поднялись с земли.

— Какие новости ты принес от консула? — спросил у Мака один из них.

— Какими бы ни были эти новости, они предназначены не для ваших ушей, — ответил Мак, решивший с самого начала быть начеку, чтобы не разоблачить себя.

— Но ведь Бонифаций Монферратский еще не вернулся с переговоров, правда? Это само по себе добрый знак.

— Я могу сказать вам только одно: за последние несколько часов не произошло никаких важных перемен.

— В таком случае у этих разбойников еще есть надежда спасти свою честь, — пробормотал второй воин, стоявший на часах.

Мак пошел дальше. Побродив по лагерю, он вышел к крытой повозке, с одной стороны которой был устроен навес. Под навесом были расставлены столы и стулья; свиные головы были свалены в громадную кучу по другую сторону повозки. За столами сидели мужчины — они ели и пили вино. Мак задумался: эта картина ему что-то напоминала. Ну конечно, трактир! Трактир, поставленный на колеса.

Облегченно вздохнув, он нырнул под навес и опустился на свободный стул. Наконец-то он нашел такое место, где сможет чувствовать себя как рыба в воде!

Подошел хозяин трактира; окинув нового посетителя оценивающим взглядом, он, как и все остальные, был введен в заблуждение тщательно продуманным костюмом Мака — эту одежду, так же как и весь свой нынешний облик, лже-Фауст получил на Кухне ведьм. Низко поклонившись, трактирщик спросил у Мака:

— Чем могу служить, господин?

— Подайте лучшего вина, — важно приказал Мак, сразу угадав, что его костюм должен сослужить ему хорошую службу: ведь всегда и везде человека встречают по одежке.

Трактирщик принес вина в деревянном ковше и, осторожно поставив его на стол, поклонился еще раз:

— Ваше лицо мне незнакомо, сударь. Осмелюсь предположить, что вы недавно присоединились к нашему славному войску.

— Осмельтесь и предположите, хозяин. Кажется, я чувствую запах жареной оленины?

— У господина очень тонкое обоняние. Я сейчас принесу вам кусочек оленины. Прошу вас, сударь, расскажите нам, какие новости вы принесли от своего прославленного сеньора?

— Какого сеньора? — спросил Мак, подозревая, что в недомолвке трактирщика скрыт какой-то тайный смысл.

— Я просто предположил, сударь, что такой знатный господин, как вы, должен служить еще более знатной особе. Ибо таков закон — все вещи служат одна другой: смерд — своему господину, бык — крестьянину, лорд — господу богу; даже в небесных сферах царит все тот же порядок.

— А ваш живой ум, очевидно, служит вашему длинному языку, — сказал Мак; крепкое вино взбодрило его.

— Могу я узнать ваше имя, господин мой?

— Я — Иоганн Фауст.

— Вероятно, вы прибыли издалека, чтобы принять участие в этой кампании?

— Да, я совершил далекое путешествие.

— Поведайте нам, сударь, кому вы служите?

Все посетители трактира повернули головы и стали глядеть на Мака в ожидании ответа. Но он только едва заметно усмехнулся и покачал головой:

— Я предпочел бы не разговаривать о подобных вещах в такое время и в таком месте.

— Ну, тогда хотя бы намекните.

Вокруг столика, за которым сидел Мак, собралось несколько любопытных, прислушивающихся к разговору между молодым богато одетым незнакомцем и хозяином таверны.

Один, судя по платью, знатный господин сказал:

— Готов поспорить, что вы — доверенное лицо Венецианского Совета, и вы явились сюда с каким-то важным поручением к Энрико Дандоло, дожу Венеции. Очевидно, Венецианский Совет хочет вмешаться в ход событий.

Мак вздрогнул.

— Нет, — воскликнул другой, — не может он быть посланником венецианцев! Неужели вы не заметили этого особенного выражения на его лице, какое бывает только у служителей церкви? Разве вы не видите, как его пальцы теребят рукава, словно он носил рясу несколько лет и никак не может избавиться от приобретенной скверной привычки? Бьюсь об заклад, что он переодетый священник, присланный к нам самим папой римским Иннокентием Третьим, чья святая воля направила войско Христово в этот Крестовый поход. У Рима здесь свои интересы, и папе, конечно, не по вкусу приходятся дьявольские козни Энрико Дандоло.