В сердце моем навсегда - Джо Гудмэн

Они направились вдоль ручья на север, поворачивая налево на каждой развилке. Коннор часто делал остановки, как для удобства Мэгги, так и ради Дансера. и двигался медленно. Хотя он и сказал, что хотел бы добраться до ранчо к полудню, Мэгги понимала, что он воспользовался этим предлогом, чтобы поторопить их. Она понимала, что они с Дансером нуждаются в отдыхе. Во всем остальном, думала Мэгги, ее муж подходил к путешествию с той же целеустремленностью, с которой, наверное, перегонял скот.

Было уже далеко за полдень, когда они подъехали к долине. Здесь он придержал коня и подождал, пока подъедет Мэгги. Он ничего не сказал. По виду ранчо она должна была дать ему высокую или низкую оценку.

Мэгги ничего не ждала от «Дабл Эйч». Она не предполагала когда-нибудь его увидеть и, по правде сказать, избегала думать о нем. Теперь, стоя у въезда в долину, она поняла: что бы она ни вообразила, это не могло в достаточной степени передать великолепия открывшегося перед ней вида. У нее просто дух захватило.

Цвета земли были насыщенными, цвета неба — яркими. Все оттенки зеленого: изумрудный, нефритовый, темной хвои — менялись местами и сливались воедино, когда ветер гнал тени по склонам гор. Единственными цветами неба были белый и голубой. Ни в легких облаках, ни на горизонте не было ни малейшего оттенка серого цвета. В отдалении виднелись острые пики гор, белые шапки которых сверкали на солнце. Там, где река становилась шире и вода бежала по камням и стволам упавших деревьев, во все стороны разлетались алмазные брызги.

Дом расположился на земле так, словно и сам был частью земли. Он не поднимался величаво вверх, как окружающие горы, а приникал к земле каменным цоколем и деревянными стенами из сосны. Коровы и лошади свободно выходили из кораля и бродили по всей долине. Всадник, едущий по западному краю, заметил их и помахал рукой. Коннор поднял руку в ответ.

— Это Люк, — сказал он Мэгги. Она не слышала его.

— Совсем не похоже на дом Дансера, — произнесла она с благоговением в голосе.

Коннор улыбнулся, но ей ответил сам Дансер:

— Черт возьми, милая, да у Коннора уборная больше моей хижины.

Это было преувеличением, но, исходя из того, что увидела Мэгги, не слишком большим.

— Это все твое? — спросила она Коннора.

— Теперь мое, ответил он, в его голосе смешались удовлетворение и гордость. — Мой дед приехал сюда, когда Пайк занимался разведкой перед покупкой Луизианы в 1906-м. Он был самым молодым в экспедиции. Откололся от них и женился на одной из индейских девушек племени, которое служило им проводниками, и, не слушая ничьих советов, решил сделать долину своим домом. Большую часть того, что они узнали о ведении хозяйства на ранчо, сообщила им бабушка. Они отловили диких лошадей в каньонах, что положило начало их стаду. Выращивали для себя овощи и зерно и менялись припасами с индейцами. Для того, что они производили, не было рынка. Он занимался этим потому, что это доставляло ему удовольствие, так он говорил и думал, что когда-нибудь цивилизация снова догонит его и он будет готов к этому.

Коннор обвел рукой долину.

— Он оставался здесь и через сорок лет, когда пришел Фремонт, чтобы составить карту этой территории. Бабушка к тому времени уже умерла, но с ним были три сына и дочь, которые помогали на ранчо.

Мэгги проделала в уме подсчеты.

— Твои отец входил в групру Фремонта?

Коннор кивнул:

— Мои дяди уехали, когда экспедиция Фремонта двинулась дальше, а Раштон остался. Он женился на маме в тот же год, а через несколько лет родился я.

— Примерно в то же время, когда в Калифорнии нашли золото.

— Правильно. — Его улыбка стала шире. — Тогда цивилизация не совсем догнала старого Сэма Харта, но точно прошла через эти места. Эта земля оказалась одним из лучших путей через Парк-Рейндж.

— И поэтому Ренни так заинтересовалась ею для Северо-Восточной железной дороги.

Дансер хрюкнул, привлекая к себе внимание:

— У вас вся жизнь впереди, успеете наговориться о семейной истории. А что до меня, то будь я проклят, если не устал тащиться на этой волокуше за плохо воспитанной лошадью, которая через каждые двадцать шагов хлещет меня по лицу своим хвостом. Я даже не вижу, о чем вы там говорите, вижу только, где мы стоим. А это не то же самое, — проворчал он. — Совсем не то же самое.

— Кажется, Нам пора двигаться дальше, — сказал Коннор, подмигнув Мэгги. Он видел, что она пытается прикрыть ладошкой улыбку. И подумал: это добрый знак, что они начинают свой путь по земле Холидеев с общего смеха.

К тому времени, когда они добрались до дома, Люк уже доехал туда с противоположного края и присоединился к остальным работникам, чтобы приветствовать их. Коннор помог Мэгги слезть с коня и познакомил со всеми. Он заметил, что все мужчины старательно избегают смотреть на большой живот его жены, словно считали, что он еще не смирился с мыслью о своем отцовстве.

Мэгги прислонилась к Коннору, ища поддержки, когда он повел ее по ступенькам на крыльцо и в дом. Несмотря на частые остановки, ноги не совсем уверенно ступали по твердой земле. За дверью Коннор подхватил ее на руки.

— Но я хочу посмотреть дом, — запротестовала она, Позади раздалось громкое ворчание Дансера, которому Бен с Баком попытались помочь выбраться из волокуши.

— Можешь посмотреть, — сказал Коннор, — но сделаешь это на моих руках.

— Если ты собираешься командовать мною, то мы не поладим.

— Я рискну, — сухо ответил он.

Мэтти заметила, что он улыбается одним уголком рта. Эта полуулыбка преобразила его лицо. Он стал казаться больше озорным, чем опасным, и сверх того более красивым, чем имел право быть. Она не могла отвести от него глаз.

— Что-то не так? — спросил он. Она мигнула.

— Нет, — ответила она, задохнувшись. — Пошли дальше.

Его усмешка стала шире.

— Ладно. Вот здесь — гостиная. — И он прошел под широкой аркой из прихожей. На деревянном полу были разбросаны коврики с бахромой. Мебель вырезана из сосны, простая и удобная, изготовленная умелыми руками. Туго набитые подушки, обтянутые тканью тех же цветов, которые преобладали в долине, лежали на деревянных рамах, чтобы удобно было сидеть. Над камином висела толстая деревянная полка, вделанная в камень, и на ней стояли многочисленные фотографин в самодельных рамках.

Коннор вышел из комнаты и nepeceii прихожую:

— Это мой кабинет.

Он медленно повернулся, чтобы она могла рассмотреть встроенные полки, уставленные книгами в кожаных переплетах.

— Когда был жив дед, это была спальня, а гостиная служила кухней. Даже когда мама была девочкой, запад нее Миссисипи еще не было столько книг, чтобы заполнить такие полки. Большинство из них появилось после золотой лихорадки. Путешественники оставляли одну-другую в качестве платы за ночлег на нашей земле. Позднее, когда отец уехал в Нью-Йорк, он обычно присылал ящик книг на Рождество или на мой день рождения. Когда был жив Старый Сэм, мы держали их на чердаке, потому что он не очень-то любил все, что связано с Раштоном. Я переделал эту комнату в свой кабинет после смерти деда. Он вышел из комнаты и пошел дальше, показывая ей спальню, где будет жить Дансер, столовую, кухню и в задней части дома большую спальню, где спал Коннор.