Завещание - Джоанна Маргарет

членов семьи Мари-Кристин, которые не смогли их прочитать. Я услышала, как хлопнула дверь, и закрыла окно как раз перед тем, как Мари-Кристин вошла обратно.

– Когда вы сможете вернуться? – спросила она.

– Как насчет вторника? – Я хотела провести следующий день с Уильямом. – Во вторник в десять утра? Или в девять, если вам подходит это время. Для меня чем раньше, тем лучше.

– Давайте договоримся на десять, во вторник, – кивнула она. – Приходите с вашим компьютером. – Она понизила голос. – Но я настаиваю, чтобы вы не фотографировали документы, когда будете здесь, Изабель. Compris? Договорились?

– Bien sûr, – заверила я. – Обещаю.

Глава девятнадцатая

Пока мы с Уильямом шли к станции, мы не разговаривали и даже не смотрели друг на друга. Начал моросить дождь, и улицы опустели. Когда в вагон метро вошла толпа людей, меня прижало к Уильяму. Я чувствовала его близость, но сейчас не так явно.

Поднявшись по лестнице в квартиру, я села на диван и уставилась в пустоту в центре комнаты, стараясь не заплакать.

Уильям положил руку мне на плечо, но я отвернулась.

– Не стоит заранее радоваться. Это может быть как большой удачей, так и пустой тратой времени. Вполне возможно, я не найду изумруд и не спасу Розу.

Мне не удалось сдержать слезы, и они ручейкам стекали по моим щекам.

– Погоди-погоди. Сегодня был отличный день! Двенадцать шифрованных писем! Я думаю, есть надежда.

Я села.

– Да, но ключа нет. Я попробую свои, когда вернусь в Сен-Клу, и посмотрим, сработает ли хоть один из них.

Уильям придвинулся ближе, обнял меня и прошептал:

– Думаю, тебе нужно отдохнуть. В этой стрессовой обстановке ты живешь с… октября? Ты думаешь, что лишь ты отвечаешь за жизнь Розы. Это чересчур для любого человека.

Я скрестила руки на груди.

– Не только Розы. Вспомни о Катрине, ее смерть – моя вина.

– Ш-ш-ш. – Он погладил меня по волосам. – Изабель, ты не знаешь этого. Если ты действительно хочешь спасти Розу, то нельзя думать о Катрине. Это уже случилось, этого не исправить, и ты не виновата. Давай лучше решим, что будем делать вечером. Я знаю отличное место в пяти минутах ходьбы отсюда. Там очень уютно. Выбрось из головы все мысли о поисках изумруда хотя бы на три часа. У меня есть идея. Мы могли бы притвориться… что мы любовники в Париже!

– Хорошо, но только в этот раз.

Я приняла душ, примерила юбку и белую рубашку, а затем решила надеть единственное платье, которое взяла с собой. Оно было черным, и его юбка была расшита крошечными красными цветочками.

– Застегнешь мне молнию? – попросила я Уильяма после того, как как поправила подкладку.

Он подошел ко мне сзади и пробормотал:

– С удовольствием.

Его пальцы скользнули вверх по позвоночнику, вызывая у меня легкую предвкушающую дрожь, прежде чем он потянул молнию второй рукой.

– Ммм, ты просто мастер… – сказала я, не шевелясь.

Уильям нежно поцеловал мою шею и отступил.

– Выглядишь великолепно. Ты прекрасна.

Выйдя из дома рука об руку, мы отправились бродить по узким улочкам, и шерстяной пиджак Уильяма иногда цеплялся за тонкую вышивку платья. Мы дошли до улицы, где было три кофейни подряд. Они выглядели одинаково. Мужчина, стоявший в дверях первого кафе, помахал рукой и поздоровался: – Здравствуйте, месье Андерсон!

– Bonsoir! – отозвался Уильям. Мы продолжили идти, и я едва заметно взглянула на него.

– Я часто ем в этом месте, когда бываю в Париже, – объяснил Уильям. Он наклонился и прошептал: – Но там, куда мы направляемся, гораздо романтичнее, – и сжал мою руку.

Мы подошли к единственному в квартале ресторану без столиков на открытом воздухе и вошли в уютный зал с белыми скатертями и креслами, обтянутыми красной кожей. Среди посетителей были одна семья с детьми, но все остальные были пары. Мы устроились напротив друг друга. Рядом в углу был маленький камин с засушенными цветами внутри.

– Очень романтично! – восхитилась я. – Ты заказал именно этот столик?

– Ah mais oui! В точку, – улыбнулся он.

Я не могла съесть больше одного блюда, поэтому мы заказали фирменное рагу по-провансальски. Уильям обнял меня и притянул к себе.

– Так-то лучше, – произнес он. – Ты снова улыбаешься.

Перед Уильямом на столе лежала толстая винная карта, ее обложка была сделана из красной кожи. Она напомнила мне книгу Розы, в которой я впервые прочитала имя «Фальконе». Не открывая винную карту, Уильям подал знак ближайшему официанту.

– Мы возьмем бутылку «Шато Тальбо» 1998 года.

Официант сдвинул очки на переносицу.

– Месье и мадам что-то празднуют, возможно, годовщину?

Уильям взял меня за руку и сжал ее.

– Это не годовщина, но мы празднуем.

– Ну что ж, – произнесла я, когда официант отошел. – Мы празднуем нашу последнюю ночь вместе, по крайней мере, какое-то время мы не увидимся.

– Вообще-то я решил остаться в Париже еще на несколько дней. Не хочу покидать тебя сейчас – я буду рядом, когда ты совершишь открытие, которое вознесет твою карьеру на новые высоты.

Мое сердце дрогнуло от волнения, и я сделала глоток воды.

Другой официант, сомелье, подошел с бутылкой вина, откупорил ее у нас на глазах и налил немного в бокал. Уильям покрутил в бокале красно-черную жидкость, принюхался к аромату.

– Très bon, прекрасно. – Сомелье налил вино в мой бокал, наполнив его чуть меньше чем наполовину, а затем долил немного в бокал Уильяма.

Бордо имело насыщенный вкус с ароматом сливы, смородины и разных трав. Мы разговаривали, взявшись за руки, пока не принесли наше тушеное мясо, дымящееся и ароматное. После того, как Уильям съел несколько кусочков, он заговорил:

– Расскажи мне о себе то, чего никто больше не знает. – Он налил еще вина в мой бокал. Я подумала о Розе, о той ночи в ее квартире. «Расскажи мне секрет», – попросила она в тот раз.

– Не уверена, что могу придумать что-то подходящее под это описание. – Я отпила немного вина. – У меня нет настоящих секретов.

– Хорошо, тогда что делает тебя самой счастливой, и наоборот, что беспокоит посреди ночи?

Я откинулась на спинку кресла.

– Мой отец бросил нас с мамой, когда мне было двенадцать. Теперь это не делает меня счастливой или несчастной, но это важный момент моего прошлого, о котором я тебе не рассказывала.

– Спасибо, что поделилась со мной, мне очень жаль. Должно быть, это принесло тебе много боли в юности. – Он коснулся моих пальцев. – А твоя мать?

– С ней все в порядке, она живет в Бостоне. Я единственный ребенок.

– Что еще… повлияло на