Одиночество-12 - Арсен Ревазов

– В каком смысле?

– Зачем он пошел на Москву?

– На Москву? А куда ему было ходить?

– Столицей России тогда, как ты понимаешь, был Петербург. Там был царь. Там был двор. Там были все министерства. Там был Сенат. Там был Синод. От Вильнюса, который Наполеон захватил в первую неделю похода, до Петербурга – ближе. И дорога лежит через цивилизованные балтийские страны. А не через глухие леса с враждебным населением. Все коммуникации сохранять и использовать гораздо легче. Это при том, что Наполеон хорошо знал опыт Карла XII и обещал не повторять его ошибок. Больше того. В Молдавии за месяц до вторжения французов была спешно окончена война с турками и освободившаяся русская армия двигалась на подмогу. До Москвы ей идти было ближе чем до Питера на целый месяц. Она и подошла к октябрю. Но самое главное – Москва – второй город империи. А Петербург – столица. Захватив ее, Наполеон не просто унизил бы Александра. В таком раскладе он отбирал у России Польшу, Прибалтику и Финляндию, отбрасывая Россию к допетровским временам. И Александр был готов подписать любой мир, только бы этого избежать. Логично?

– И почему он пошел на Москву?

– Так вот я не знаю. Я порылся немного в интернете. Не то что там ответа нет. Его, конечно, нет. Но даже сам вопрос не ставится. Понимаешь? Никто не интересуется, а отчего это гениальный император допустил такую грубую детсткую, стратегическую ошибку.

– А у тебя нет ответа?

– Ну есть какие-то версии. Но одно я знаю точно: если бы им руководили хаты, они бы ему на эту ошибку указали. Это точно.

Антон задумался.

– Хорошо, – сказал я бодро. – Какие наши планы?

– Прогуляться по городу. Выпить пива. И, наконец, поговорить. Мы не виделись три месяца. Ты расскажешь мне, что именно узнал о числе. Я порадую тебя хорошими новостями. Я, кстати, прочел твой средневековый текст. Обсудим и его.

– Вперед! Тем более, что раз нас не убили и не похитили итальянские хаты за ночь, значит твой серый макаронник молчит. И вероятность того, что он продолжит правильную тактику увеличивается.

– Почему?

– Потому что люди бегут сдавать самих себя только с большого перепуга. А он быстро рассасывается.

Пока мы шли на ресепшн сдавать ключи, я переваривал эти позитивные рассуждения и решил добавить к ним хорошие новости, аннонсированные Антоном.

– Антон, сказал я передавая ключи клерку, – а что у нас, кстати, за хорошие новости?

– Матвей в порядке. Маша нашлась.

Я, как стоял с ключом в руках перед клерком, так и сел на пол. На красивый такой пол, выложенный благородной коричнево-бежевой плиткой, шероховатой с выщербинками, словно изъеденной временем.

Глава 28

– Повтори, – попросил я, глядя на Антона снизу вверх.

– Маша нашлась.

– Давно?

– Не очень, – уклончиво сказал Антон.

– А почему ты не сказал мне об этом раньше?

Я начал угрожающе подниматься.

– Потому что это не телефонный разговор. А вчера мы были невменяемые.

– Ладно. (Хотя я был совершенно не согласен с Антоном). Где она?

– В Израиле. В киббуце.

– Как она туда попала?

– Когда ты позвонил и сказал, что она исчезла, я задействовал соответствующих людей. Не успела сети продажи авиабилетов появиться ее новая фамилия, как ней подошли сотрудники безопасности аэропорта и связали ее со мной по телефону. Я убедил ее, что Израиль безопасней Москвы. Встретил в аэропорту. Проводил в киббуц.

– Ты был в Израиле?

– Я много, где был…

Со всех точек зрения, включая обеспечение необходимой конфиденциальности, поведение Антона квалифицировалось мной как сто процентное блядство, о чем через минуту молчания я заметил со свойственной мне прямотой.

– Все таки ты, Иосиф – ненормальный. Сначала посылаешь на хер бабу. Потом друга. Хорошо, что я не беременный. И спокойный, хоть и с похмелья. Пошли лечиться.

– Но все же… Ты мог мне это сказать?

– Когда Маша появилась, ты уже был в монастыре. А потом я не хотел говорить тебе это по телефону, тем более, что мы должны были увидеться через пару дней. Да и Машу ты скоро увидешь. Если все пойдет по плану.

– Я хочу поговорить с ней. Как она?

– Все хорошо. Дойдем до ресторана – позвонишь.

Через пять минут мы добрались до ресторана, до которого я так и не добрался вчера (плющ, крепостная стена, река, лебеди). По дороге я указал Антону улицу, на которой встретил хата. В этот раз нам никто не встретился, хотя я поймал себя на том, что всматриваюсь в лица прохожих значительно внимательней чем раньше. Мы сели за столик и Антон начал изучать меню. Я не выдержал.

– Дай-ка мне свой телефон.

– Ради Бога. Антон протянул мне трубку. Ее номер там записан под именем «Маша». Найдешь? Будешь говорить – говори без подробностей. И не уходи так далеко. Я тебя все равно не слышу.

«Здравствуй, это я»!

«А это я!»

«Как ты?»

«Я – хорошо!»

«Я, вроде, тоже…»

Пауза.

«Слушай, ты прости меня. Я вообще то был не очень…»

«Да ладно. Ты меня тоже прости. Я тоже была не очень…»

Пауза.

«Как ты себя чувствуешь?»

«Нормально».

«А это… Ну… Беременность… Как идет?»

«Идет себе потихоньку».

«Какая неделя уже?»

«Восьмая.»

«Я в общем хотел тебе сказать… Ну… Мне в общем все равно от кого ребенок. Главное, чтоб от тебя… Ну то есть… Ну ты понимаешь?»

«Я понимаю. Ребенок от тебя».

«Да мне все равно. Я говорю. Все равно».

«А я говорю ребенок от тебя. Точно. И это – мальчик».

«Ну тогда вообще… Да? Ну тогда… Хотя мне все равно. А откуда ты знаешь, что мальчик?»

«Знаю. Чувствую».

«С ума сойти! Круто! Да…»

Пауза.

«Маша, Антон говорит, что мы скоро увидимся!»

«Ну если Антон говорит…»

«Нет, серьезно. Мы прилетим на днях. Там еще кое-какие дела осталось доделать и мы прилетим.»

«Не ввязывайся в драки!»

«Нет. Нет. Что ты. Какие драки? А… А ты меня любишь?»

Пауза.

«Да… Люблю»

«Вот и отлично! Береги себя. Я скоро приеду».

«Будь осторожен!»

«Конечно! Раз ты говоришь, я буду тебя слушаться. Я же теперь подкаблучник».

«Правильно. Слушайся меня».

«А ты жди меня!»

«Хорошо.»

«Только очень жди!»

«Хорошо!»

«Ну пока!»

«Пока!»

Сказать что мне стало легче – это ничего не сказать. На меня нашло просто космическое счатье. Вселенское. И в голове моей зазвучала одна почти забытая песня:

Пусть поверят сын и матьВ то, что нет меня,Пусть друзья устанут ждать,Сядут у огня,Выпьют горькое виноНа помин души…Жди. И с ними заодноВыпить не спеши.

Сначала эту песню пела мне бабушка. Когда я подрос и прочел Симонова, то почти согласился с ней, что это лучшие стихи о войне. А может и не почти. Бабушка была права. Она ждала деда и дед вернулся. Я же в свою очередь вернулся к Антону.

– Все хорошо?

– Все отлично!

– И слава Богу!

Антон наелся, выпил пива и стал совсем благодушным. Я, после разговора с Машей почувствовав как несколько эверестов свалились с моих плеч, стал рассказывать Антону про число. Указал на его высокую с моей и Доминика точки зрения значимость, а также на то, что в более древней интерпретации оно выглядело по другому: 2-2-2-4-6-12. Число «15» появилась, как замена латинской «P», в свою очередь поставленной вместо значка правильной пирамиды. Я объяснил почему с моей точки зрения число не может означать ни расстояние, ни время, ни слово на одном из древних языков. Расстояние – не понятно откуда считать и в каких единицах. С временем та же проблема. А если бы это было слово на каком-нибудь языке вроде коптского или древнеегипетского, то в Ватикане его бы давно расшифровали.

– А что оно тогда означает?

– Некоторое универсальное понятие. Какое-нибудь довольно простое. И конкретное. То есть не любовь и не дружба. Конкретное, потому что действенное и опасное. А универсальное, потому что расшифровка заложена в нем самом.

– Может в нем заложено настоящее имя Бога?

– И при произнесении его мир переворачивается?

– Например.

– Вряд ли… Слишком пафосно. Опять же, тогда не ватиканские инквизиторы, так израильские каббалисты бы давно разобрались.

– А я думаю, что это – время. С единицами все относительно просто. Это могут быть только астрономические универсальные понятия. А именно, дни или астрономические часы. А вот откуда считать – тоже более-менее понятно – от смерти Хатшепсут или от ее рождения.

– Антоша! В этом случае ты получишь очень приблизительные результаты. Не думаю, что они тебя устроят.