Друзья с привилегиями - Кристина Мульер

тоже ничего интересного обычно не происходит. Работа есть работа. Единственное, конечно, постоянные путешествия по миру – это прекрасно. Только вот выматывают сильно.

– Ну, как это ничего интересного? – поднимаю брови. – А как же сумасшедшие фанатки, с которыми ты можешь провести одну ночь, и забыть о них раз и навсегда? – игриво улыбаюсь.

– Это не совсем мой формат отношений, – Вильям прищуривается, задержав взгляд в моих глазах, и я закусываю губу, прервав зрительный контакт. – А так… не знаю даже. Я просто люблю выступать, люблю взаимодействовать с фанатами, люблю, когда они мне подпевают. Люблю эту атмосферу, это не передать словами даже. – Поднимаю голову, нежно улыбнувшись, и Уолкер отвечает мне такой же улыбкой. – Тебе стоит как-нибудь прийти на мой концерт, убедишься.

– Обязательно. Я, между прочим, мечтала об этом, – поджимаю губы, смутившись. – Боже, я звучу сейчас, как та самая сумасшедшая фанатка, да? – натягиваю на губы неуверенную улыбку.

– Совсем нет, – Вильям понижает ещё сильнее свой и так божественно низкий голос, и я нервозно сглатываю. А Раск обязательно пошутил бы по поводу того, что хотел бы, чтобы я сглотнула сегодня ещё один раз. – Ты готова? – Уолкер мягко улыбается, когда к нам подходит официант.

Мы делаем заказ и отдаём меню официанту. Когда он отходит от нашего столика, Вильям наклоняется вперёд, странно вглядевшись в мои глаза, а потом внезапно приподнимает один уголок губ.

– Фрея, я хотел спросить у тебя… – чувствую, что он хочет поговорить «о нас», и начинаю ёрзать на стуле.

Он не успевает договорить, и к нашему столу неуверенной походкой приближается девушка, сжимая в руках блокнот с ручкой. Перевожу на неё взгляд и встречаюсь с ней глазами, моментально прочитав в них глубокую неприязнь ко мне.

Ах, вот, значит, какие у тебя фанатки, Вильям?

– Прошу прощения, – тоненький голосок прерывает неловкую тишину, и я в мыслях благодарю эту девицу за такое внезапное появление. – Вильям, это ведь вы, да? Вы ещё выступали на Голосе пару лет назад.

Замечаю во взгляде Уолкера явную разочарованность тем, что его прервали, но, видимо, прирождённая добропорядочность этого мужчины не позволяет ему просто взять и прогнать девушку прочь.

– Да, это я, – он поворачивает голову, натянув на губы официальную улыбку.

– Боже, можно ваш автограф? Не думала, что когда-нибудь встречу вас в Лондоне, – девушка протягивает записную книжку Вильяму, косо глянув на меня.

Да забирай его себе хоть сейчас, дорогая.

– Да, конечно, можно, – Уолкер расписывается, через секунду добавив: – Для кого?

– Кэйти, – Кэйти сжимает пальцы в кулак, повторяя действие несколько раз, и неотрывно следит за движениями Вильяма, а я невольно мягко усмехаюсь. Когда-то я была такой же. – Спасибо! Спасибо вам огромное!

– Спасибо вам, – Вильям дарит девушке ещё одну обворожительную улыбку, и она, преисполнившись по жизни, уходит за свой столик, тут же показав сокровенную запись подружке.

– Мне уже страшно здесь с тобой сидеть и ловить эти пожирающие мою душу взгляды, – смеюсь, и Уолкер мягко усмехается, наклонив голову. – Ну и конкуренция у тебя здесь, конечно.

– А ты – вне конкуренции, – Вильям протягивает ко мне руку, а я прижимаю свою к телу, поджав губы.

– Виль, я позвала тебя, чтобы… – начинаю тот самый монолог, повествующий о двух людях, не подходящих друг другу.

Обычно его начинают со слов «Дело не в тебе, дело во мне», а заканчивают каким-нибудь прилетающим в лицо оскорблением.

– Кажется, я уже понял, – Уолкер убирает руку, вновь облокотившись на предплечья. – Раск?

– Как ты… – удивлённо поднимаю брови, теперь уже точно приходя в состояние полной растерянности.

– Я же видел, как ты на него смотришь, – Вильям улыбается, но в его глазах я замечаю потаённую грусть. – Я серьёзно очень сильно удивился, когда ты написала, что ждёшь меня. И вообще, – он выпрямляется, мягко выдохнув. – Ты слишком резко писала мне, а потом пропадала. Причём писала всегда чересчур нежно, но при этом могла спокойно забыть обо мне недели на две. А то и больше.

– Виль, прости меня, пожалуйста, – с шумом опускаю руки на столик, и он немного шатается. – Я вела себя неуважительно. Но не только по отношению к тебе, – мелкими движениями поглаживаю ручку своей кружки, переведя на неё взгляд. – По отношению ко всем. К Раску тоже. Но самое главное… – поднимаю глаза к лицу Уолкера. – По отношению к себе.

– Хорошо, что ты это понимаешь, – Вильям откидывается на спинку стула, грустно улыбнувшись.

– Да, я это понимаю. Я не могла разобраться в себе и в своих чувствах, поэтому запутывала всех, кто был в тот момент рядом со мной.

– Я рад, что ты поняла, кто тебе на самом деле нужен, – Уолкер опускает взгляд вниз, глубоко выдохнув. – Только вот… можно дать тебе совет? – он вновь встречается со мной глазами, и я киваю. – Не делай так больше, – его тяжёлый взгляд проникает под кожу, и я невольно съёживаюсь. – Не давай кому-то надежду, когда ты уже любишь кого-то другого.

– Я бы выразилась по-другому, если бы описывала свои чувства к Раску, но в целом я тебя поняла. Прости меня ещё раз, – виновато улыбаюсь, и Вильям поджимает губы, растянув их в слабой полуулыбке.

– А я бы выразился именно так. Но ты, видимо, ещё не готова принять этот факт, – серьёзно произносит Уолкер, и его слова заставляют меня задуматься. – Я не обижаюсь, Фрея. Надеюсь, мы останемся друзьями.

– Боже, Вильям Уолкер хочет быть моим другом, я сейчас умру! – приставляю ладонь ко лбу, драматично закинув голову назад, и вызываю искренний смех Вильяма.

– Ладно, тише ты, сейчас сбегутся все, когда узнают, что я здесь, – он улыбается.

– Я буду счастлива, если стану твоим другом.

* * *

Прихожу домой под вечер, загруженная мыслями о событиях сегодняшнего дня. Слова Уолкера заставляют меня действительно задуматься о том, что правильно, а что неправильно, и я, вставив наушники в уши, провожу этот день, гуляя по улицам Лондона в гордом одиночестве.

Поворачиваю ключ в замочной скважине, на ходу сняв один наушник, и захожу в квартиру, сразу же повернувшись лицом к двери. Раскрываю зонт, с которого стекают ледяные капли дождя, и ставлю его на пол. Стягиваю с плеч куртку и вешаю её на крючок в прихожей.

Бросаю телефон со вставленными в него наушниками на тумбу, присев на неё, и неторопливо расстёгиваю сапоги. Нахмуриваюсь, закусив губу, ибо снимать с себя грязную обувь, при этом не пачкая всё вокруг, оказывается для меня почти невыполнимой задачей.

– Ты всегда такая сосредоточенная, когда раздеваешься? – слышу знакомый голос и поднимаю голову, опустив одну ногу на другую. – Я раньше за тобой