Преобразователь - Ольга Голосова

– Ок. Жду от вас план и смету, – кивнул отчим, допивая кофе.

– Прекрасно! Я думаю, к вашему возвращению все будет готово.

«Соврет – недорого возьмет, – думал я, – а все от того, что энциклопедических знаний человек». Нет, не зря красовались баннеры Корпорации в притворах московских храмов, не зря жертвовались денежки на нравственность. Мы свое возьмем! И опытный мастер позорищ 99 еще поможет нам возродить нашу Россию.

– Сергей, – отчим поудобнее устроился рядом со мной на заднем сидении «Лексуса», – ты должен понимать, что интересы Семьи и вида прежде всего.

– Но вы же просто мечтаете стать людьми.

Отчим снял очки и тщательно протер их кусочком замши, извлеченным из кармана пиджака, затем снова надел их на нос и посмотрел на меня:

– Сережа, да неужто ты возомнил, что, раз научился курить, выпивать и осеменять человечьих баб, ты стал человеком? И неужели ты искренне полагаешь, что я, да и мы все, только и желаем заняться тем же? Помилуй, Сереженька, ты такой же мечтатель, как и твоя мать. Мы никогда не хотели стать людьми. Мы всегда хотели пользоваться людьми. Мы две гуманоидные цивилизации на одной планете, и наши интересы все больше расходятся! Люди потребляют слишком много энергии, еды и вещей, что угрожает нашему существованию, так как угрожает экологии! Нас всего несколько тысяч, а наши меньшие братья вполне довольны сотней-другой грамм белковой пищи и воды! Нам, лично нам, не нужны ни прогресс, ни культура, ни промышленность! Да, это принадлежит нам, но лишь потому, что люди в силу своих особенностей вообще ничего не могут иметь долго! Они слишком быстро меняют желания и убивают друг друга, при этом крайне медленно размножаясь! Они не могут столковаться ни с собственными родителями, ни с собственными детьми, чего уж говорить о женах и любовницах!

Отчим замолчал и посмотрел в окно. Мы неслись по разделительной, обгоняя вечную пробку на Тверской.

– Да, Сережа. Не ожидал я от тебя такой глупости, – он глянул на меня, фыркнул и похлопал ладонью по моей коленке. – Ты выкуплен дорогою ценою 100, Сереженька. Пора возвращаться и взрослеть.

Дикий визг тормозов прервал рассуждения отчима. Глухой удар сотряс машину, и мы с размаху ткнулись лбами вперед и тут же были отброшены ремнями безопасности.

– Твою мать! – водитель бросил руль и выглянул в окно.

– Что там еще?

– Какого-то придурка сбили.

– Б…ь, мы опаздываем, – отчим отогнул манжет и посмотрел на часы. – Что с машиной? Самолет через два часа.

– Да бампер небось помяли.

– Давай, поехали. А ты, – отчим обратился к охранннику на переднем сидении, – вылезай. Разберись там.

Бритый затылок невозмутимо кивнул, и человек в черном полез наружу.

Я вытянул шею, пытаясь разглядеть, что произошло. Поперек дороги, нелепо откинув руку лежал человек. По асфальту ручейком струилась кровь. Я приоткрыл стекло, одновременно нажимая на дверную ручку, но отчим схватил меня за плечо. Щелкнула автоматическая блокировка дверей. В ту же секунду в уши мне ударил пронзительный детский крик:

– Деда, деда-а!

Я вывернул голову и увидел ползущего на коленках пацана лет десяти, с нелепо бьющим его по спине скрипичным футляром.

Больше я не увидел ничего, потому что машина рванула с места.

– Алексей разберется, Сережа. Нам еще только не хватало на самолет опоздать и сорвать встречу, которая готовилась полгода.

Я посмотрел на отчима, на летящие мимо дома, и что-то в моем горле хрустнуло, как будто лопнул кадык. Я так и сидел, держась рукой за шею, сдерживая то ли крик, то ли рвоту, а в моих ушах все стоял отчаянный детский крик: «Де-да-а…»

На регистрацию мы успели вовремя. К отдельному трапу нас подвезли на спецмашине, и стюардесса долго ворковала над нами в пустом салоне.

Я сразу же потребовал сигареты и коньяк.

Да, еще. Кажется, отчим что-то говорил, а я курил.

– Раскрашивать свою жизнь благородством – слишком дорогое удовольствие, – нудил отчим. – Жить в мире иллюзий, питаемых деньгами, это, Сережа, мечта многих. Но чего будут стоить твои мечты без денег?

Я прихлебывал поданный стюардессой «Хеннеси» и молчал.

– Без денег твой мир – просто фуфел, а ты сам – дурак и ничтожество. Знаешь почему?

– Потому что за деньги можно купить все? – просипел я и, залпом допив коньяк, потянулся к сигарете. Кроме нас в бизнес-классе никого не было.

– Нет! Потому что без денег, сам по себе, ты дрянь, бездарь и ничтожество. Деньги необходимы тебе, Сережа, как хвост павиану, и, прикрывая твою голую задницу, они прячут твою срамоту. Деньги – это те смоковные листья, которыми нынче каждый прикрывает свое убожество как может. Ты не знаешь, зачем деньги Христу? Он и без них был велик и прекрасен.

Я молча курил одну сигарету за другой.

– А что ты, вошь, или, что ближе к правде, крыса, будешь делать без денег? Какое-такое величие проявишь? Ты заигрался, Сережа. Так что на этот раз ты или подписываешь бумаги, или ты труп. И плевать я хотел на твое чудесное происхождение. Видимо, если ты дурак, то и чудо тебе не поможет.

Сквозь накатившую дурноту я даже не понимал, чего еще он от меня хочет.

В Лондон мы прилетели по расписанию. Потом мы благополучно прошли паспортный контроль и загрузились в лимузин принимающей стороны.

Отель окружил меня запахами. Выбор аромата – акт культуры и торговли. Каждый отель пахнет по своему – это маркетинговый ход. Распространяя ароматы через систему вентиляции, отельеры добиваются от клиентов привязанности. Запахи роскоши, свежести, покоя. Сандал, лимон, жасмин. Немножко послевкусия из пряностей. Оттенки мебельной кожи и мореного дуба. Чуть-чуть лаванды в ополаскивателе для белья. Капля хрома и позолоты в туалете. Запахи фирменной гостиничной парфюмерии и кулинарии дополнят букет. Так пахнет жизнь, за которую надо платить.

В номере я сразу принял душ, облачился в белоснежный халат и плюхнулся на диван перед телевизором. С трудом найдя один из российских каналов, я дождался новостей. Да, вот они.

«Сегодня в 14 часов 20 минут трагически оборвалась жизнь известного педиатра Льва Матвеевича Войтовского. Как показала запись с камеры, установленной на перекрестке, черный «Лексус», принадлежащий компании «Нефть», на пешеходном переходе сбил врача, когда тот переходил дорогу вместе со своим внуком. Машина с места преступления скрылась. Сейчас правоохранительные органы разыскивают предполагаемых виновников ДТП. Водителю может грозить тюремное заключение сроком вплоть до 15 лет. Мы попросили прокомментировать эту ситуацию известного правозащитника, депутата Московской городской думы Игоря Петровича Шлеера.

– Мне кажется, такие ситуации становятся закономерными. В обществе, где действуют двойные стандарты, стало нормой посягать на права тех, кто беззащитен перед властью и коррупцией…»

Я переключил канал и закрыл глаза.

В чем я был виноват?

Наверное, в собственном существовании.

Я не хотел давить старика, я не управлял машиной, да и «скорую» охрана вызвала сразу же.

Но отчего же я чувствую себя виноватым?

Щелкнула дверная ручка, и на пороге, как туз из рукава, возник Эдик, мой лучший друг.

– Привет, Серый, можно войти? – вопрос он задал, уже заглядывая в бар и извлекая оттуда пузатую черную бутылку.

С медицинской дотошностью он разглядел на просвет стаканы и плеснул туда грамм по сто. Поставил один из них передо мной и, отпивая из второго, набрал кухню и заказал в номер ужин.

Затем плюхнулся в кресло напротив и залпом допил оставшийся коньяк.

– Не чокаемся, – заявил он и снова наполнил свой.

Я покрутил перед носом стакан и вернул его на столик. Выпивать мне не хотелось.

– Знаешь, Эд, года два назад я отдыхал у одного приятеля на яхте, где-то возле Майорки. Компания собралась достойная – банкир московский, олигарх алюминиевый и я, не считая остальных родственников и друзей кролика. Девочки, конечно, тоже были.

И вот как-то вечерком два моих приятеля, и я с ними, удумали втроем трахнуть одну красавицу. Та, надеясь на дивиденды, в принципе была не против. Мужики-то оба нажравшиеся, а я – ты знаешь – много не пью. И вот заперлись мы в каюте и порем ее во все дыры. Те двое кончить не могут – бухие же, а я как-то быстро отстрелялся. Они вообще любители были приколоться, типичные уроды, а я вроде как на новенького. И вот поднялся я на палубу, облокотился на фальшборт и смотрю. Сбоку компания орет, внизу девица под приятелями стонет – отрабатывает. Ветер теплый такой, вечерний, обвевает меня, небо сиреневое вокруг, солнце уже порозовело – на море рано темнеет.

А я стою и думаю, какого хера я учинил себе такое свинство?

Так вот, Эдик, прежде чем поднять этот бокал, я хочу спросить у тебя, как могла бы тогда спросить у меня та девушка: а что между нами всеми ты, собственно, делаешь? И на фига тебе-то все это надо?