Восходящее солнце - Майкл Крайтон

«Лорен.»

«Извини, Питер. Ты сам виноват во всем.»

«Лорен.»

«Да, именно так.»

«Лорен, это очень опасно.»

Она резко рассмеялась. «И это ты говоришь! Думаешь, я не знаю, как это опасно, Питер. Мне могут оторвать задницу!»

«О чем ты говоришь?»

«А ты как думаешь, о чем я говорю, сукин ты сын?», с яростью сказала она. «Я говорю о Лас Вегасе!»

Я молчал. Я совершенно не мог понять, куда она клонит.

«Слушай», сказала она. «Сколько раз ты был в Лас Вегасе?»

«Только раз.»

«И в тот раз, когда поехал, ты сильно выиграл?»

«Лорен, ты все об этом знаешь…»

«Да, знаю. Ясное дело, знаю. А как по времени соотносятся эти два события: твоя поездка и большой выигрыш в Лас Вегасе с обвинением против тебя в растлении малолетних? Неделя разницы? Две недели?» Так вот оно что. Она беспокоится, что кто-нибудь свяжет два этих события, что это как-то будет прослежено. И что это как-то заденет ее. «Тебе надо было еще раз поехать в прошлом году.»

«Я был занят.»

"Если ты помнишь, Питер, я говорила, чтобы пару лет ты ездил регулярно.

Чтобы завелась привычка."

«Я был занят. Надо было воспитывать ребенка.»

«Что ж», покачала она головой, «а теперь мы стоим здесь.»

Я спросил: «А в чем проблема? Этого же никогда не вычислят.»

Тут она по-настоящему взорвалась: «Не вычислят? Они уже это вычислили! Они уже знают это, Питер. Я уверена, они уже говорили с Мартинесами или Эрнандесами, или как там звали эту пару?»

«Но они, наверное, не смогут…»

«Ради бога! Ты думаешь, как кто-то получает работу по связям с японцами? Как ты получил свою работу, Питер?» Я нахмурился и стал вспоминать. Это было больше года назад. «В департаменте повесили объявление о работе и записывали кандидатов…» «Да, а дальше что?»

Я задумался. Дело в том, что я не слишком был убежден, что назначение прошло административно. Я всего только подал заявление на эту работу и совсем забыл о нем, пока все не решилось где-то за сценой. В те дни я был занят. Работа в отделе прессы весьма лихорадочная. «Я объясню тебе, что произошло», сказала Лорен. «Шеф специальной службы департамента делает окончательное определение кандидатов, консультируясь с представителями азиатской общины.»

«Может быть, это правда, но я не вижу…»

«А знаешь, как долго представители азиатской общины просматривали список кандидатов? Три месяца, Питер. Достаточно долго, чтобы о людях в списке узнать все. Все. Они знают все, от размера ворота твоей рубашки до твоего финансового положения. И поверь мне, они знают об обвинениях в растлении детей. И о твоей поездке в Лас Вегас. И они смогут связать их вместе. Да кто угодно сможет связать это.»

Я хотел было запротестовать, но вспомнил, что несколько раньше говорил Рон: они теперь следят и за бэкхоулом.

Она сказала: «Ты стоишь здесь и плетешь мне, что не знаешь, как это работает? Что ты не обращал внимания на процесс? Боже, Питер, не надо. Ты прекрасно понимал, что значит работа связного: ты хотел денег. Как и любой другой, кто имеет дела с японцами. Ты знаешь, как они устраивают такие сделки. Для каждого что-нибудь находится. Ты получил кое-что. Департамент получил кое-что. Шеф получил кое-что. Обо всех позаботились. А взамен они подобрали именно того, кого хотели в качестве связника. Они знают, что имеют к тебе ключик. А теперь у них есть ключик и ко мне. И все оттого, что ты не поехал в свой чертов Лас Вегас в прошлом году, а сколько я тебе говорила?» «И поэтому ты хочешь отобрать опеку Мишель?»

Она вздохнула: «Мы просто сейчас играем свои роли.» Она взглянула на часы и посмотрела в сторону репортеров. Я видел, что ей не терпится, что она хочет встретиться с прессой и произнести речь, которую уже заготовила. У Лорен всегда наличествовало сильное чувство драмы. «Ты уверена, что такова твоя роль, Лорен? Потому что, все идет к тому, что в ближайшие несколько часов все станет очень гнусно. И тебе не захочется быть во все это вовлеченной.»

«Я уже вовлечена.»

«Еще нет.» Я достал из кармана один снимок и показал ей.

«Что это?»

«Видеокадр с лент службы безопасности Накамото, снятый прошлой ночью во время убийства Черил Остин.»

Она прищурилась над снимком: «Ты разыгрываешь меня?»

«Нет.»

«И ты на такое пойдешь?»

«Так надо.»

«Ты хочешь арестовать сенатора Мортона. Да ты сошел со своего трахнутого ума!»

«Может быть.»

«Ты не сможешь этого сделать. И знаешь, что не сможешь. В конечном счете, Мишель это только повредит.»

На это я ничего не ответил. И обнаружил, что она нравится мне все меньше. Мы шли по дорожке, а ее каблуки-гвоздики стучали по асфальту. Наконец она сказала: «Питер, если ты настаиваешь на продолжении этого безрассудного курса действий, тогда я ничего не могу поделать. Как твой друг, я советую тебе не делать этого. Но если ты настаиваешь, то я ничем не могу тебе помочь.»

Я не ответил. Ждал и смотрел на нее. В ярком солнечном свете я видел, что у нее начали появляться морщины. Я видел темные корни ее волос. Пятнышко помады на зубах. Она сняла темные очки и посмотрела на меня тревожными глазами. Потом повернулась и снова взглянула в сторону прессы. Очки она крутила в руке.

«Если это действительно произойдет, Питер, я думаю, что мне, наверное, лучше взять день отпуска и пусть события идут своим чередом.» «Хорошо.»

«Ты ясно понимаешь: я не откладываю в сторону свои опасения, Питер?»

«Понимаю.»

«Но я не думаю, что вопрос об опеке Мишель должен смешиваться с еще какой-то сумасшедшей историей.»

«Конечно, нет.»

Она снова надела солнечные очки. «Я сочувствую тебе, Питер. Правда. Одно время у тебя было многообещающее будущее в департаменте. Я знаю, что тебя намечали для работы в аппарате шефа. Но ничто не спасет тебя, если ты решишься на такое.»

Я улыбнулся: «Что ж.»

«У тебя есть что-то, кроме фотографических улик?»

«Не думаю, что следует рассказывать тебе слишком много подробностей.» «Потому что, если у тебя имеются только фотографические улики, то дело развалится, Питер. Прокурор к ним даже не притронется. Фотографические свидетельства больше не котируются. Их слишком легко состряпать и суды это знают. Если у вас есть только снимки типа, совершающего убийство, то это не покатит.»

«Посмотрим.»

«Питер», сказала она. "Ты потеряешь все. Работу, карьеру, ребенка, все.

Проснись, не делай этого."

Она пошла к своей машине. Я пошел рядом. Мы ничего не говорили. Я ожидал, что она спросит, как Мишель, но она не спросила. Не удивительно, ей было над чем подумать. Наконец мы дошли до машины и она направилась к месту водителя.

«Лорен.»

Она смотрела на меня поверх автомобиля.

"Давай ничего не станем предпринимать еще двадцать четыре часа, окей?