Перевал (СИ) - Виктор Климов

домой? Выходит, что какие-то зачатки интеллекта у него имеются, не иначе. Ох и действует на нервы этот не то плач, не то вой, разлетающийся эхом по мёртвому лесу. А уж как засмеётся, то хоть уши затыкай. И до чего же неприятно осознавать, что тебя кто-то видит, а ты его нет. Быть в роли жертвы, а не охотника — то ещё удовольствие.

Алексей поймал себя на мысли, что даже в отношении Царицы Долины Мёртвых он не испытывал таких эмоций. Там она была, скорее, коварным и могущественным, но врагом, к тому же она выглядела как человек, а здесь нечто, чему и названия-то нет (не ай-ай же его называть, к тому же лемуры, они же вроде милые такие), мало того, что обладает завидными способностями к маскировке, так ещё и надрывается, как гиена, попавшая в капкан.

Одно радует, что источник звуков не на верху, а находится на уровне земли, значит существо, не прыгает по веткам, как обезьяна, или как тот же лемур.

Плетнёв на ходу пересказывал Даниле то, что успел увидеть перед тем, как они расстреляли так называемую Царицу, образы, которые она за каким-то лешим отправила ему прямо в мозг, заставив взглянуть на события её глазами.

— О как! Пыталась воздействовать на тебя, уверен, — выразил мнение Данила. — Про ядерный взрыв ты это правильно подметил. Про уровень технологического развития местного населения на момент катастрофы нам известно немного, только то, что мы можем видеть своими глазами. Что-то вроде семидесятых годов прошлого века. По крайней мере, то, что можно было бы назвать компьютерами, я не встречал, а вот телики видел. Электричество, получается, они знали в полной мере, а вот ядерную энергетику, хэзэ.

Алексей покивал, соглашаясь.

И кто же ты такая и что тебе нужно — маленькая испуганная девчонка, что взирает на весь этот кошмар как бы со стороны, продолжал Алексей.

Странно. Почему он решил, что она напугана? Может, наоборот, она была довольна тем, что произошло, тем, что люди сгорели в божественном пламени, как могли его называть здешние жители? Вдруг она действительно хотела таким способом отомстить, и ничего кроме личной ненависти к людям у неё не было? С другой стороны, произошло это, скорее всего очень давно, и до того, как её упекли в каменный саркофаг.

Утопить не смогли, так решили запихнуть в каменный гроб. А дырку просверлили, чтобы подкармливать? Или просто, чтобы наблюдать? Со временем кормёжка и проверка состояния узницы превратились, обросли обычаями и условностями и вот тебе уже новая религия с объектом для поклонения! Интересно, сколько поколений потребовалось, чтобы одно переросло в другое?

Нет, город, через который они с таким трудом прошли, не был разрушен ядерным взрывом. Алексей вспоминал строения и улицы, заваленные засушенными телами, чья кожа превратилась в хрупкий пергамент, но которые не содержали следов гниения, — но в целом-то городские строения оставались целыми, не считая повреждений нанесённых потерявшим управление транспортом. И да, радиоактивный фон здесь был гораздо выше нормы, но не факт, что это было связано с применением ядерного оружия, хотя Дмитрий и упоминал нейтронную бомбу. А может быть и так, что со времени его применения прошло слишком много времени, и фон снизился естественным образом. Понять бы только где это случилось. Явно не в долине. С другой стороны исследовать её тщательно они возможности не имели.

Что же, если это и было проклятие, так сказать, наказание божье, случившееся посредством техногенной катастрофы, то оно реализовалось в полной мере. Абсолютное большинство людей не успели даже ничего понять, а другие превратились в «сонных». Мир погрузился в вечные сумерки, щедро сдобренные пеплом, время от времени сыплющимся с неба, и пылью, обильно покрывающей всё вокруг. Собственно, пыль, это похоже тоже что-то вроде мелкого-мелкого пепла, как будто что-то выжгло поверхностный слой всего, до чего дотянулось.

Когда до тоннеля оставалось рукой подать, вой раздался совсем уж близко, и, кажется, среди деревьев можно было различить два ярко-жёлтых глаза с чёрными бусинами зрачков. Но лишь на мгновение, и вот ты уже не знаешь, сыграло с тобой шутку воображение, или неизвестный преследователь уже успел слиться с окружающей местностью. Разве что на этот раз существо, прекратив выть, разродилось угрожающим рыком.

Один из бойцов чуть было не выпустил в чащу очередь, но Афанасий вовремя перехватил оружие, не дав сделать выстрел.

— Тихо, тихо… Пока оно только пугает, — успокаивал он, но тут же с изрядной долей неуверенностью добавил, — наверное. Может, и не нападёт вовсе, а если начнёшь палить без разбора, то однозначно дашь повод. Мы же не хотим давать повод, так?

Боец чертыхнулся, опустил ствол, но оружие обратно на предохранитель ставить не стал. Может, переключить рычажок, и займёт какие-то доли секунды, но они могут стоить жизни.

Существо словно боролось с желанием показаться на глаза и одновременно боялось это сделать. Странное сочетание, ничего не скажешь. Но на памяти сразу вспомнилась деревня и собачонка, которая жила у бабки. Она до одури боялась подпола, но при этом её постоянно тянуло заглянуть внутрь, когда его открывали, чтобы достать очередное ведро картошки и банку с заготовками. Так за всю жизнь и не решился пёсик спуститься вниз.

Звук ломающихся веток и осыпающейся коры сменился булькающим рыком и какими-то щелчками. Люди снова стали выцеливать чащу.

— Нет, что-то не так, — уже не так оптимистично сообщил Афанасий. — Про рычание прадед ничего не говорил. Какое-то оно нервное что ли. Тогда оно просто следило, а сейчас будто готовится напасть.

— Может, ты просто забыл что? — предположил Данила. — Дед рассказывал, а ты забыл, а?

— Или он тогда не успел дождаться, пока ЭТО начнёт рычать, ушёл раньше? — произнёс Анатолий.

— Или его что-то беспокоит, — напряжённо сказал полковник, вглядываясь в заросли, — оттого оно и злится. Ему что-то не нравится. Что-то, чего раньше не было.

Алексей бросил взгляд вдоль «железки», в полусотне метров уже виднелась зияющая пустота тоннеля, с теряющимися в его черноте рельсами. Путь домой казался таким близким, но и булькающий рык становился всё ближе и добрее он точно не становился. Если раньше существо вроде как плакало, выло и стонало, сейчас оно явно поменяло тон на более агрессивный. И почему-то чем дальше, тем больше Плетнёв сомневался,