Тортоделка - Evgesha Grozd

пил в барах и приезжал на плечах Антона, который то и дело выискивал его по ночным заведениям. Трезвым муж был чернее тучи, пьяным говорил столько, что слёзы просто закончились в моих глазах. Всё время указывал на дверь и оскорблял. Идти на похороны мне и матери он запретил, сказав, что убийцам там не место. Если Ларисе Игоревне было всё равно на его истерические выпады, то я не посмела не подчиниться.

Последний же инцидент вышел за все рамки. Гера появился ночью снова пьяный, на своих двоих в компании Лики.

Стоя в гостиной, пронаблюдала за их триумфальным шествием наверх.

— Может так тебе, дура, станет всё понятно? — победно улыбнулась не менее пьяная рыжая.

Я глубоко дышала, чтобы не выплеснуть все эмоции прямо на них. Дождавшись, когда воркующая парочка исчезнет в недрах спален, решительным жестом взялась за сотовый.

Вещи собирать не стала. Заберу завтра днём.

Миша примчался быстрее пули, а, увидев моё лицо со следами побоев от мужа, рвался ворваться к голубкам и выбить дух из Германа. Не знаю, как удалось его остановить, но уехали мы без инцидентов.

— Завтра попроси горничную, чтобы она собрала все твои вещи. Я сам заберу всё и привезу тебе, — припарковавшись возле дома мамы, инструктировал мужчина. — Ты уверена, что с матерью тебе быть сейчас лучше?

— Да, — кивнула, отстегивая ремень безопасности.

Миша устремился следом и довёл до подъезда. У входа порывисто обнял и горячо зашептал:

— Всё образуется, Вик. Увидишь. Я с тобой и всегда помогу. Ты сильная. Всё наладится.

Кивнула, поджав губы. Ощутила поцелуй на макушке.

— Я позвоню тебе завтра, — пообещала я и скрылась в глубине подъезда.

Мама же словно ждала меня. Дверь открылась почти сразу и она не задала ни единого вопроса. Только крепко обняла и позволила мне выплакаться на своём плече.

Ложась в постель, совершенно чётко для себя осознала, что ту любовь, которую столько времени холила и лелеяла, за которую столько боролась — потеряла сегодня навсегда.

Хватит! Не хочу больше выпрашивать, молчать, когда бьют больно словами, прощать, каждый проступок, наивной девочкой веря в его обещания. Я отдала ему всё, что было, а взамен получила лишь сожженное до тла сердце и душу.

Но я верну это всё назад. Он больше никогда не сделает мне больно! Хватит!

— Тебе сейчас нужно быть очень сильной и твердой, доченька, — сидя на краю моей кровати, мама разглядывала свои карты. — Много беды свалиться на нашу голову.

— Мам, убери их, пожалуйста, — я не верила в эти бредовые вердикты. — Хуже, чем сейчас, по-моему, быть не может.

— Предупреждён — вооружён, — но карты ушли с моей постели. — Я не позволю больше обижать мою девочку. Мы снова будем дружной и счастливой семьёй.

Мама решительно поцеловала меня в лоб и, бурча под нос девизы новой жизни, ушла.

Да, может ты и права. Я буду счастлива, не сразу, но сделаю всё для этого!

Закрыла веки в ожидании нового дыхания, новых мыслей и трезвость чувств и эмоций.

Завтра новый день! Без ошибок. Завтра новая я.

Она — несчастье

ГЕРА

Она не проходила. Проклятая боль грызла душу и потрошила сердце в труху.

Ненависть и злоба, как противоядие. "Спускал собак" на прислугу, на коллег, на друзей, мать и с настоящим смаком на жену. Мне хотелось видеть её виноватой и скорбящей, хотелось, чтобы было больнее, чем мне. Я не мог простить ей смерть отца, чтобы не говорили другие.

— На её месте мог быть кто угодно. Это страх, стресс… Неизвестно, чтобы ты сделал…

— Коллапс, Антон, это был коллапс. Она нарушила меры по оказанию помощи.

— Она — не медик! Хренов ты придурок! — Антон от бессилия меня переубедить переходил на крик, стараясь достучаться. — Вика была просто некомпетентна в этом.

— Значит нужно было вызывать скорую, а не проявлять самодеятельность, — рыкнул упрямо.

— Твоё неумение искать положительное в людях, постоянно губит тебя и тех, кто рядом. А я уже было поверил, что Вика смогла тебя изменить. Увы! Тот вечно обиженный всеми и ненавидящий всех вокруг себя всего лишь спал. С возвращением!

— Ты че за чушь несёшь?

— Научись чувствовать тех, кому ты дорог. Научись прощать и отпускать. Научись видеть разницу между правдой и ложью. Пока ты этого не сделаешь, ты всегда будешь страдать и идти по жизни в одинокую.

— Татьяна тебе мозги промывает? — презрительно фыркнул я.

— Прости… Ты мой лучший друг, но с Викой, я тебя не поддерживаю. За любовь такой девушки многие бы мужчины глотки друг другу перегрызли, а ты кидаешься этим за ненадобностью. Поверь, постоянно втаптывая эти чувства в грязь, рано или поздно сыграешь и на их похоронах. Будешь просить, но дать будет нечего. А потом проживешь остаток жизнь с кем придётся.

Гребанный философ круто развернулся и ушёл тогда из бара.

Много ты понимаешь, дебил. Я люблю её. Да, сука, полюбил. Признаю. И оттого больнее в разы. Она не позаботилась обо мне. Отнеслась безолаберно. Не знала. Не подумала. Никакой ответственности!

Я — мразь, придурок? Да, возможно, но я тоже немало сделал для неё. Всё, что просил взамен — заботу обо мне и о том, что мне дорого.

Она — несчастье. Если Лика была горечью и болью, то Вика — это беда. Магнит, что притягивает к себе всё плохое. "Чёрная душа" — когда-то увещала меня её же мать. И чёрная она не со зла, а от тёмной тени над ней — отец-преступник, мать-проститутка. И как следствие несчастный случай с моим ребёнком, теперь летальный исход с отцом. Словно злой рок идущий со мной рядом в лице супруги.

А как было спокойно раньше! Если бы Вика не возникла на моём пути, всё было бы как всегда — обычно и в удовольствие. Даже Лику бы научился воспринимать, как средство для разрядки в постели. Был бы свободен от всей этой боли и переживаний. Задолбало.

Снова в баре, чтобы надраться. Правда через пару шотов наткнулся на знакомую и ненавистную рыжию голову. Она села рядом и уставилась на меня.

— Надеюсь, теперь до тебя наконец дошло, что эта девка тебе не пара, — сверкнула жестоким взглядом.

— Лучше уйди от греха, — буркнул без нот угрозы.

Девушке налили и она опрокинула спиртное себе в рот. Внимательно осмотрел её. Синяки под глазами, опухшее лицо и всё это скрыто под маской макияжа. Ей тоже хреново. Выкидыш так подкосил её?

— Можешь гнать сколько влезет, — усмехнулась. — Я тебя оградить от неё всегда пыталась.