Мигрень - Оливер Сакс

Опираясь на собственный опыт и на рассказы других о проявлениях мескалинового отравления, которые до странности схожи у разных людей, независимо от культурного и национального контекста, Клювер выделяет определенные универсальные элементы галлюцинаторного переживания, или, как он их называет, «константы форм». «Одна из таких констант форм, – пишет он, – всегда присутствует в виде сетки, решетки, ажурных переплетений, филиграни, пчелиных сот или шахматной доски… Очень похожи на них формы паутины». Вторая константа формы, продолжает Клювер, «может быть обозначена такими описаниями, как туннель, воронка, аллея, конус или сосуд. Третья константа формы – спираль». Что касается спирали, как, впрочем, и других констант формы, то эти галлюцинации могут быть осязательными в той же мере, что и зрительными, как о том пишет тот же Клювер:

«…Активное движение развертывает полосу в светящуюся спираль. Эта крутящаяся спираль стремительно перемещается взад-вперед по полю зрения. В то же самое время я чувствую, как моя нога принимает форму спирали… Светящаяся спираль и осязательная спираль психологически сливаются… возникает ощущение слияния соматического и зрительного».

Подобное слияние описано и при решетчатых галлюцинациях, которые не только воспринимаются глазом, не только проецируются на поверхность тела, но могут рассекать тело или даже замещать его – само тело начинает восприниматься больным, как мозаика или решетка. Дадим, однако, слово Клюверу:

«Испытуемый утверждает, что видит перед глазами ажурную сетку, что его плечи, предплечья, кисти и пальцы превращаются в такую же сетку и что сам он будто сливается с нею».

Такие сложные галлюцинации, охватывающие одновременно зрительную и осязательную сферу, нередко возникают в ходе мигренозных аур. На выставке «Мозаичное зрение», прошедшей в «Эксплораториуме» Сан-Франциско, было представлено несколько картин с изображением решеток, восприятие которых было одновременно соматическим и визуальным. Решетки воспринимались как «сеть» или «паутина», наброшенная на тело. Эти факты наглядно демонстрируют важный факт: мы имеем дело не с простыми зрительными феноменами, но с сенсорными константами форм, или обобщенно с формами физиологической организации, каковая может проявиться в любой пространственно ориентированной сенсорной модальности.

Через несколько лет после завершения книги «Мескаль» Клювер вернулся к своей главной теме, и в 1942 году опубликовал обширное сочинение под названием «Механизмы галлюцинаций». В этом эссе он исследует «геометризацию», проявляющуюся в константах форм, в тенденции галлюцинаторных образов к развитию, то есть к воспроизведению основных фигур (решеток, спиралей и т. д.), в их постепенном уменьшении вплоть до микроскопических размеров:

«Тенденция к геометризации, проявляющаяся в этих константах форм, выражается, очевидно, двояко: а) формы часто повторяются, комбинируются или развертываются в орнамент или мозаику различного типа; б) элементы, составляющие формы, имеют границы, состоящие из геометрических форм».

«Геометрическая орнаментальная структура», как называет ее Клювер, может расширяться по мере углубления интоксикации или по ходу ауры, но при этом она бесконечно воспроизводится, вплоть до того, что вся структура представляется пораженному или больному состоящей из одинаковых фигур, отличающихся лишь размером.

Это та самая неограниченная геометризация – геометризация до бесконечности, – о которой говорит Гершель, ссылаясь на собственные геометрические призраки и которые Луис Уэйн, страдающий психозами художник, изобразил в виде «мозаичного кота» (рис. 5В). (Именно эта бесконечная геометризация и нескончаемое самовоспроизведение отличают фрактальные паттерны при их образовании.) Именно такую бесконечно геометризированную калейдоскопическую форму (индуцированную приемом конопли) превосходно проиллюстрировали Зигель и Уэст в вышедшей в 1975 году книге «Галлюцинации» (рис. 10).

Клювер обращает внимание на тот факт, что похожие галлюцинации, похожие константы форм могут появляться при множестве других заболеваний и состояний: при определенных гипнагогических галлюцинациях, при энтропийных феноменах[67], при инсулиновой гипогликемии, при некоторых делириях, при ишемии мозга, при определенных видах эпилепсии и при экспозиции к вращающимся или мерцающим зрительным стимулам. Клювер не обходит своим вниманием и мигрень. (Вообще список Клювера можно значительно расширить: например, можно добавить «отрицательную» индукцию галлюцинаций, детально изученную Хеббом, имеющую место при сенсорной депривации, когда лишенный поступающей извне информации мозг начинает генерировать простые галлюцинации – «точки, линии или простые геометрические узоры»; потом возникает нечто, напоминающее узор на обоях; потом испытуемый начинает видеть «отдельные предметы, лишенные фона»; и наконец, возникают «связные сцены, характеризующиеся обычно сновидными искажениями».[68])

Клювер приходит к выводу, что факт возникновения одних и тех же феноменов при состояниях различной этиологии, обусловленных столь разнообразными причинами, говорит о том, что в сенсорной коре должен быть какой-то общий путь, некий «фундаментальный механизм». Константы форм, несмотря на разнообразие условий, порождающих последние, должны представлять константы корковой структуры или организации, должны многое сказать нам о функционировании сенсорной коры и о природе сенсорного восприятия, так же как и способах обработки поступающей в сенсорную кору информации.

Рис. 10. Геометрическая калейдоскопическая форма (с любезного разрешения доктора Рональда К. Зигеля).

Работа Клювера, напечатанная в двадцатые годы, носила характер сообщения и обзора, собрания и анализа рассказов о действии наркотического средства. В двадцатые годы употребление мескаля было большой редкостью, в то время как употребление гашиша (конопли) и психоделических средств приобрело в шестидесятые годы характер эпидемии. Настало время нового, более тщательного анализа, и он был выполнен в начале семидесятых Рональдом Зигелем из Калифорнийского университета в Лос-Анджелесе. Зигель в отличие от Клювера, рассказавшего об отдельных случаях и качественно их оценившего, использовал экспериментальный метод исследования и произвел количественную оценку результатов. С самого начала понимая, что принимавшие гашиш (коноплю) испытуемые переживают такие же галлюцинации, какие были описаны Клювером, Зигель раскинул свою сеть шире. Он проанализировал не только «константы» форм (использовав для этого девять категорий там, где Клювер ограничился четырьмя), но и константы движений (концентрические, вращательные, пульсирующие и т. д.). Таким образом, Зигель получил более четкую картину течения галлюцинаций и изменений восприятия, их динамику и сложную организацию в пространстве и времени.

Очень важно подчеркнуть нестабильность и флуктуации, выявленные Зигелем. Использование Клювером термина «константы форм» с его чисто пространственным подтекстом производит вводящее в заблуждение впечатление стабильности и неизменности во времени. Но это состояние не является ни стабильным, ни равновесным – это неустойчивое, далекое от равновесия состояние, характеризующееся непрерывной реорганизацией. На этой стадии имеет место непрестанное движение галлюцинаторных образов – не только концентрическое, вращательное и пульсирующее – при том, что некоторые формы осцилляций действительно являются неизменными, – но и характеризующееся внезапными флуктуациями, стремительной заменой одного рисунка или образа другим. Это явление сто лет назад Гершель назвал «калейдоскопическим». Эти калейдоскопические изменения, по мнению Зигеля, могут происходить с частотой десять в одну секунду. Более того, Зигель распространяет свой анализ на более высокие уровни нервной системы, чем Клювер. Зигель рассматривает не только элементарные пространственно-временные харктеристики галлюцинаций – абстрактные, не зависящие от опыта и свободные от контекста, – но и формирование образов у испытуемых.

Клювер догадывается – и эта догадка подтверждается также теми редкими случаями мигрени, когда простые геометрические узоры переходят в галлюцинаторные связные сцены и образы, – что геометрический рисунок может образовывать «экран» или «матрицу», на которой или в которой возникают истинные образы – часто мелкие образы людей в узлах или пересечениях линий решетки [69]. Это было подтверждено Зигелем в его исследовании, и публикации 1975 и 1977 годов послужили превосходной иллюстрацией указанного явления. Эти образы, как и всякие содержательные образы, несут на себе отпечаток личностных качеств, отражают особенности воображения и памяти индивида, и возникают они на уровнях более высоких, чем уровень первичной сенсорной коры.