Моя жизнь со Старцем Иосифом - Ефрем Филофейский

— Ну что, поисповедовал его? Годится он в священники?

— Ох, опять я впал в празднословие, — отвечал отец Арсений.

Хотя он и был старше, но признавал за Старцем право давать нагоняй. И в конце жизни признавался: «Если бы он мне не задавал жару, я бы пропал».

В дороге они уставали и, когда не успевали вернуться в свою каливу, отец Арсений говорил:

— Пойдем в какую-нибудь келлию, заночуем.

А Старец Иосиф отвечал:

— Нет, Арсений, не пойдем. Ведь если пойдем, потеряем молитву, станем празднословить, услышим что-нибудь неполезное для нас, нам расскажут об одном, о другом. Так и в осуждение можем впасть. Лучше остаться здесь на холоде и мерзнуть, чем кого-нибудь осуждать и слушать болтовню. Ведь что мы там можем услышать? Ничего духовного мы не услышим.

Они оставались там, где их заставала ночь, и разжигали костер. А если было холодно, дул ветер, шел дождь или снег, они, не обращая на это внимания, делали всю ночь земные поклоны. И совсем не разговаривали друг с другом. Когда рассветало — торбу на плечи и снова в путь.

Где бы они ни останавливались, Старец Иосиф следовал все той же тактике и не позволял отцу Арсению быть рядом: вдруг тот забудется, начнет празднословить, и они прекратят Иисусову молитву. Поэтому подвижники сидели на расстоянии друг от друга.

Часто, когда им нужно было пойти в Карею или еще куда-нибудь, они давали себе зарок, что по дороге не будут ни есть, ни пить, в том числе и в Карее, и, само собой, не будут разговаривать, пока не вернутся в каливу. Отец Арсений вспоминал, что, бывало, сходят они в Карею и вернутся и на всем пути их не побеспокоят ни голод, ни жажда, ни усталость. Такова сила веры.

Старец всегда ходил пешком и не плавал на моторной лодке, кроме каких-то особых случаев. Но даже когда он садился на корабль, например, чтобы плыть из скита Святой Анны в Дафни, наклонял голову и говорил непрестанно: «Господи Иисусе Христе, помилуй мя! Господи Иисусе Христе, помилуй мя!» Подходил к нему кто-нибудь и спрашивал:

— Как поживаете, отец Иосиф? Как дела у отца Арсения?

— Хорошо, хорошо, благословите. Господи Иисусе Христе, помилуй мя!

И на этом разговор прекращался.

С таким подвижничеством, с таким понуждением себя — как не получить благодать от Бога?! Такова была строгость Старца. Так Старец Иосиф и отец Арсений проявляли усердие. Поэтому они и стяжали святость, обрели благодать Божию. Так они жили и так обрели спасение.

* * *

Однажды Старец решил ради подвига молиться всю ночь стоя. Десять-двенадцать часов стоя. Но как стоять столько часов? Он обдумал это и соорудил нечто вроде костыля в виде буквы Т. Он опирался на него и творил молитву, с четками или без четок.

Каждую ночь он творил в одиночестве Иисусову молитву, зажигая перед иконочкой Пресвятой Богородицы маленькую лампадку. В одну из ночей, после усердных подвигов, после многих дней поста и бдения, во время чтения повечерия — не известно, сколько часов он уже стоял, — он так был изнурен, что потерял сознание и упал. А когда падал, зацепил лампаду. Долго он лежал на полу без сознания. А когда пришел в себя, увидел: лампада разбита, масло разлилось, костыль в стороне. У него болела голова, и он не мог понять, что произошло. «Где это я?» — спрашивал он себя. Когда ему стало немного лучше, он понял, что во время повечерия его свалил сон из-за долгого стояния и бдения, он упал и зацепил лампаду.

Он жестоко подвизался против сна, потому что видел на деле, что никакой подвиг не приносит столько плодов, сколько ограничение себя во сне. Свою молодость Старец расточал на труды. Он, можно сказать, попрал свою жизнь, принес ее в жертву, нисколько с ней не считался, ради того чтобы приобрести благодать Божию.

Старец нам признавался, что жестокую борьбу со сном он вынужден был вести все молодые годы. Особенно утомляла его эта борьба зимой, потому что из-за холода он не мог выйти и прохаживаться вне келлии, чтобы таким образом противостоять сну. Эта брань происходила не только с человеческим естеством, но и с диаволом, который безмерно ненавидит сознательное бдение с умным деланием. Часто Старец с отцом Арсением делали земные поклоны, стоя босыми на снегу, чтобы победить сон.

Молитва Старца

День и ночь умная молитва была главным занятием Старца. Всю свою силу он сосредотачивал на совершенствовании в молитве. Все свои дела Старец распределял так, чтобы ум мог свободно заниматься молитвой. Как писал он: «Умная молитва для меня — как ремесло для каждого человека, ибо я тружусь над ней более тридцати шести лет». [118] И действительно, на протяжении всей своей монашеской жизни он трудился над молитвой по-научному: молился систематически, четко видя цель, настойчиво и со смирением. Весь его день был лишь подготовкой к ночной молитве. Старец придерживался своего распорядка с абсолютной точностью. Когда уснуть, когда проснуться, когда начинать трудиться, когда принимать пищу — все происходило на основе строгого устава, чтобы телу и уму было легко на бдении.

Старец поднимался на закате солнца, выпивал чашечку кофе для подкрепления в бдении и закрывался в своей темной келейке. Летом же из-за жары он располагался под открытым небом. Он становился прямо, скрестив руки, и спокойно, тихо, в темноте, потому что заметил, что свет рассеивает ум, говорил такую молитву: «Господи Иисусе Христе, сладчайший Отче, Боже и Господи милости и всея твари Содетелю, призри на смирение мое и вся грехи моя прости, яже во все жития моего время содеях даже до сего дне и часа, и посли Пресвятаго и Утешительнаго Твоего Духа, яко да Той мя научит, просветит, покрыет, еже не согрешати, но с чистою душею и сердцем чтити и покланятися, славословити, благодарити и возлюбити от всея души и сердца Тебе, сладчайшаго моего Спаса и благодетеля Бога, достойнаго всякия любве и поклонения. Ей, благий Отче Безначальный, Сыне Собезначальный и Пресвятый Душе, сподоби мя просвещения Божественнаго и духовнаго ведения, да созерцая сладкую Твою благодать, ею понесу тяготу сего моего нощнаго бдения и чистыя воздам яже к Тебе молитвы моя и благодарения, молитвами Пресвятыя Богородицы и всех святых. Аминь». [119]

А иногда он молился так: «О возлюбленный мой, сладчайший Иисусе Христе! Кто обо мне Тебя попросил и кто помолился, чтобы Ты привел меня в этот мир и чтобы я родился у родителей, добрых и верных христиан? Ибо столь многие рождаются у турок, католиков, масонов, и евреев, и язычников, и прочих, которые не веруют, но суть как бы не родившиеся совершенно и вечно мучаются. Как же должен я Тебя любить и Тебя благодарить о такой великой благодати и о благодеянии, которое Ты мне сделал! Ведь даже если кровь свою пролью, не смогу Тебя отблагодарить.