У всех свои демоны - Анна Новикова

будущее, и поначалу это даже почти удавалось. Он смотрел на купола базы, которую строил, и думал о том, что в его жизни появилось что-то не напрасное, что останется даже после него. Думал, что, возможно, когда-нибудь, через много-много лет, сможет вернуться домой, рассказать, чем эти годы занимался, и услышать одобрительное: «Мы тобой гордимся». Может быть, даже встретиться с Ариной…

Но оказалось, что прошлое, как проклятие, нельзя просто взять и оставить позади. Результаты его трудов кто-то старательно разрушал, словно давая понять, что и дальше в его жизни всё будет напрасно. Нет, Хидео прекрасно понимал, что лично к нему диверсант, скорее всего, никакой неприязни не питает, и просто пытается таким образом разбогатеть, но с некоторым жизненным опытом в знаки ты не просто веришь, ты ими живёшь.

Надо было застрелиться, когда было из чего. Или сдаться полиции. Может, удалось бы вымолить смягчение приговора. Разыскать, например, полицейских, занимавшихся делом Искателей, и рассказать, что это именно он не смог отказать в ответ на дружескую просьбу поделиться информацией, которая, как он потом узнал из новостей, стала одним из гвоздей в гроб пресловутых сектантов.

Ага, договориться о возможности выбора между петлёй и пожизненной каторгой.

Кстати о полиции. Что может сделать Фа, получив от доктора порцию подозреваемых на блюдечке? Посадить всех троих под замок? Отлично, а работать кто будет? Взять под наблюдение? Тот же вопрос, только уже про наблюдателей. Коммуникаторы местоположение владельца отслеживать не в состоянии, там и законодательные ограничения есть, и чисто технические. Мозели кому-то из своих пациентов ставил программу, передающую ему медицинские показатели, но вряд ли чем-то поможет информация, что у кого-то из подозреваемых неожиданно участился пульс.

Хорошо, что на днях Роман отправится, наконец, к Шафрану. Если что-то произойдёт в его отсутствие, насчёт пилота можно будет успокоиться.

Подумав об этом, Хидео досадливо хлопнул себя рукой по лбу, резко поднялся и снова подошёл к журналу. Почему он не подумал об этом сразу?!

Роман три месяца с лишним мотается с «Летучим отрядом». На базу он, конечно, заскакивал, но если график работы диверсанта не совпадёт с графиком визитов Долгих, пилота можно будет обелить, не дожидаясь следующего происшествия.

Хидео пробежал пальцем по строкам журнала. Итак, Роман стал личным пилотом Шафрана 29 апреля, на следующий день после того, как кто-то позаимствовал лекарство из аптечки мельхиорца. Инка и Кастел тоже могли ему «удружить», кстати. Алиби на день, когда была отравлена вода, и внезапно разрядился аккумулятор самолёта перед эвакуацией Сорокина (Хидео решил проверить и все случаи из списка неоднозначных) у всех троих тоже не было. А вот после 29 апреля посещения Романом базы стали очень редкими и не совпали ни со взломом медблока, ни с потерей управления у «Малыша». И если с медблоком Хидео по совету Мозели не спешил делать выводы, то в случае «Малыша» он был уверен, что провода от контрольной платы сами отвалиться не могли.

«Роман тут не при чём. Его две недели не было на базе, когда кто-то помог «Малышу» потеряться», – торопливо набрал сообщение Хидео, чувствуя странное облегчение.

«Принято», – откликнулся Мозели.

Две минуты спустя от него пришло новое сообщение: «Фа до допроса с пристрастием пока не дозрела, так что они оба ещё поживут».

Значит, Инка или Кастел. Пятьдесят на пятьдесят.

Хидео не знал, провела ли Фа с подозреваемыми вместо допроса с пристрастием нравоучительную беседу, или просто приняла информацию от Мозели к сведению, но следующие несколько недель прошли спокойно. Инка стал откровенно нелюдим, почти не вылезая из своего закутка в кабинете географов. Кастел нисколько не изменился и со своей обычной невозмутимой уверенностью латал повреждения систем базы. Хидео, когда ему помогал, старался брать с инженера в этом пример, чтобы ненароком не выдать свои сомнения косым взглядом или неловким словом. Наверное, ему это даже удавалось, по крайней мере, Кастел на выяснение отношений мельхиорца не вызывал.

Фа аналогичную проблему решила проще, обдавая откровенным недоверием всех обитателей базы.

Роман вернулся к своей разлётной работе, появляясь на базе пару раз в месяц. Эрих внезапно тоже стал брать пример с Кастела, завхоз целыми днями деловито сновал по базе и даже перестал придираться к коллегам по пустякам. Красин явственно взял под опеку приунывшую Арину, переводя её внимание от экспедиционных проблем на проблемы научные. Насколько Хидео мог судить, географ нацеливал девушку на написание собственной монографии о климате Оранжевой. Кристина демонстративно игнорировала произошедшие на базе перемены, увлечённо переругиваясь с Изольдой, за что та, как Хидео показалось, была ей даже благодарна. Сама Изольда заметно похудела, и дело тут было не только в уменьшившихся пайках, и улыбалась всем уже заметно через силу.

Глория до фанатизма ударилась в работу. Несколько раз Хидео оказывался свидетелем выволочек, устраиваемых ей врачом, правда, скорее дежурных, чем искренних. Мозели успешно делал вид, что полностью контролирует ситуацию, но что-то подсказывало, что «батарейка» врача тоже давно требует перезарядки.

Неделя шла за неделей, диверсант себя никак не проявлял, и тревога на базе постепенно сходила на нет. Работы было по-прежнему много, но плана, несмотря на все неприятности, худо-бедно удавалось придерживаться. Седьмой месяц на Оранжевой перевалил за половину, осталось чуть больше четырёх, и среди участников экспедиции начались робкие разговоры про то, кто чем займётся, вернувшись отсюда.

Даже Хидео, хоть нет-нет, да и вспоминал «пророчество» Мозели относительно «когда устанем от бдительности», ловил себя на желании к этим разговорам присоединиться. Похвастаться планами на отдых на море или небрежно бросить: «домой слетаю». Ни о том, ни о другом на самом деле он даже не думал, но надо же хоть иногда попробовать почувствовать себя обычным человеком!

Но пока остальные планы строили, кто-то свои планы успешно реализовывал.

В то утро Хидео встал пораньше, разбуженный под утро каким-то совершенно бессмысленным, но неприятным сном. Заснуть снова у него не получилось, а потом его желудок решил, что ранний подъём должен означать ранний завтрак. Позёвывая, мельхиорец вошёл в столовую, и очень удивился, увидев, что он тут не первый. За своим столом уже сидел Инка. Правда, слово «сидел» плохо отображало его позу, и в первое мгновение Хидео даже испугался, но, присмотревшись к мерно поднимающимся плечам, понял, что главный геолог просто спит, устроившись щекой на планшете.

Хидео хихикнул: вот это любовь к работе! Он осторожно прошёл мимо к пищевому автомату. В утренней тишине тот, выдавая порцию «овсянки», загудел неожиданно громко, Хидео вздрогнул, но Инка даже не шелохнулся.

Мельхиорец сел и принялся за свою