Маг без диплома - Ольга Романовская

— До сих пор не можете согреться?

— Да. Но тут тепло, просто лихорадит…

— Понятно. Видимо, придётся-таки исполнить рекомендации мэтра Олиоха. Ночью по полу гуляют сквозняки, а нужно, чтобы вам тепло было.

Брагоньер позвал служанку и велел принести столько грелок, сколько найдётся на постоялом дворе. Та, видимо, уже вышколенная прежними указаниями соэра, быстро управилась и разложила грелки по постели, аккуратно, чтобы не обжечь Эллину.

— Сегодня я ночую здесь. Чтобы не было домыслов и непонимания, госпожа Тэр, к интимным отношениям это не имеет никакого отношения. Мэтр Олиох предупреждал, что после воскрешения с порога смерти у вас не сразу восстановится температура тела. Я не помню медицинских терминов, но вот список предписаний. Пункт четвёртый.

Он поднял со стола листок бумаги с личной печаткой мэтра Олиоха, продемонстрировал его гоэте и зачитал все десять пунктов рекомендаций. Среди них были стандартные, вроде постельного режима, как и необычные, к примеру, этот четвёртый пункт о согревании больной всеми доступными средствами, в том числе, человеческим теплом, и строжайшем оберегании от ночных сквозняков.

Эллина усмехнулась:

— Под доступными средствами следует понимать занятие любовью? Боюсь, бревно в моём лице не подойдёт для снятия вашего эмоционального напряжения, да и тело болит. Так что я прекрасно обойдусь грелками.

— Эллина Тэр, между нами ничего не будет, — резко ответил Брагоньер. — Попрошу ваши фривольные фантазии оставить при себе. Я ваш сон ничем не потревожу, зато буду уверен, что вы за ночь не окоченеете. Впрочем, все мои подчинённые в вашем полном распоряжении, выбирайте любого в качестве живой грелки. Давайте, позову Нору. Так даже лучше — и вам, и мне. Вы поболтаете, я смогу поработать.

— Я согласна и на вас.

— Прекрасно. Завтра кровоток должен восстановиться, и подобные экзотические средства не понадобятся. Одну ночь потерпите.

Полностью раздеваться он не стал, снял сапоги, верхнюю одежду и рубашку. Лёг не сразу, предварительно прочитав какое-то донесение, затем убрал его в карман куртки, погасил свечи и притянул себе под бок Эллину. Не обнял, но подоткнул одеяло так, чтобы не осталось ни единой лазейки для холодного воздуха.

Как ни странно, заснул он быстрее неё, практически сразу провалившись в сон. Гоэта же некоторое время ворочалась, искала удобную позу. Наконец нашла и, согревшись, уткнувшись носом в плечо соэра, неприлично тесно прижавшись к нему, чтобы вновь не замёрзнуть, задремала.

Стараниями мэтра Олиоха Эллина быстро шла на поправку. Как только стало возможным, Брагоньер порталом отправил её вместе с Норой в свой дом в Калеоте, снабдив письмом к леди ли Брагоньер. Та отнеслась к гоэте с привычными холодной вежливостью и участием, делая не меньше и не больше, чем полагалось.

Соэр в это время занимался завершением сбора материалов по делу Ашерина. Особенно его интересовали бумаги, найденные в тайнике дома гоэта в Сатии и в его сумке. Все они были шифровками, но Брагоньер этот шифр знал. Занимался ими сам, не воспользовавшись услугами шифровальщиков. Впрочем, он всегда ревностно относился к делам, которые вёл, не позволяя никому прикасаться без разрешения к протоколам допросов, вещественным доказательствам и уликам. Да и сделать это чисто теоретически не представлялось возможным: ничего из этого не хранилось на видном месте, хранилось под специальным замком, ключ от которого был только у Брагоньера, и неизменно убиралось даже при визите подчинённых.

Брагоньер внимательно просматривал шифровки, раскладывая их на две неравномерные стопки. Пухлую приобщил к материалам дела, мелкую, в три письма, сжёг, собрал пепел и ночью развеял по воздуху.

Он догадывался, что в письмах может быть кое-что, огласки чего он не желал, к сожалению, его предположения подтвердились. Хорошо, что Гланер Ашерин не догадывался, с кем пару раз общался, а то бы использовал переписку для шантажа.

Нет, Клермон — ему никто, он бы палец о палец ради него не ударил, но его поступок опосредовательно бросал тень на семью сестры. Этого Брагоньер допустить не мог. Клермоном он займётся сам, без наказания не останется. Не изменник, но болтливый дурак.

Тело метаморфа привезли в столицу и до суда оставили в морозильном погребе тюрьмы.

Слушанья состоялись в конце января. Эллина присутствовала на них в качестве главной свидетельницы. За это время ей пришлось не один раз по несколько часов повторить свои показания и ответить на вопросы судебной коллегии: сначала на предварительном заседании, затем непосредственно на процессе. Это были не самые приятные минуты в жизни, но она с честью выдержала испытания, даже, преодолев стыд и отвращение, поведав об обоих изнасилованиях. Рассказала почти всё, потупившись, не грядя ни на судебную коллегию, ни на обвинителя в лице Брагоньера. Адвоката покойному Ашерину, как тёмному и изменнику, не полагалось, если бы он был жив, то вынужден был бы защищать себя сам.

Процесс вызвал общественный резонанс, много горожан собралось в условленный день и час на площади, чтобы взглянуть, как пламя костра поглощает труп Гланера Ашерина.

Его родители стояли у костра. Лишённые личного дворянства, должностей, большей части имущества в счёт казны, Ашерины сохранили лишь то, что отец Гланера получил в приданное за супругой — такова была цена предательства их сына. Всё, что принадлежало ему или перешло бы ему по наследству от родителей, отняла корона. Помимо этого бывший Председатель суда города Орта обязан был выплатить в течение года шестьсот лозенов пострадавшему от действий Гланера Председателю совета министров и пятьсот пятьдесят госпоже Эллине Тэр.

Эллина на казнь не пошла — кем бы ни был Гланер, смотреть на издевательства над трупом она не собиралась.

Она покинула Калеот при первой возможности, вернулась в Сатию.

С трепетом сворачивая на Тенистую улицу, гоэта ожидала косых взглядов, навязчивых вопросов, но ничего этого не было. С ней привычно поздоровался хозяин «Белой мышки», пригласил вечерком посидеть у него, выпить за счёт заведения. Знакомые и соседи ограничились лишь вежливой радостью по поводу её возвращения. Но Эллина догадывалась, что это всего лишь затишье перед бурей, которая разразится вечером в трактире.

Устало заведя служебную лошадь в конюшню, гоэта поднялась на крыльцо. Ключи она потеряла, так что пришлось воспользоваться припрятанным на такой случай в укромном месте запасным комплектом, благо во время обыска никому не пришло в голову перебрать по досочке весь дом.

Внутри царил порядок — значит, Урсула не бросила её жилище. Что ж, одной проблемой меньше — не придётся воевать с залежами хлама.

Из кухни тянуло чем-то аппетитным, настолько, что потекли слюнки. Не удержавшись, Эллина заглянула туда и увидела кухарку, колдующую над плитой.

Поев и немного отдохнув, гоэта переоделась и отправилась в банк: наличных катастрофически не хватало, а брать в долг она традиционно отказывалась, даже если ей предлагал инквизитор.

Забрала свои вещи, приобретённые в своё время за казённый счёт, кошелёк Гланера, в который перекочевали и кровно заработанные ей деньги, отобранные разбойниками, купила почти на все сбережения лошадь: ту, на которой приехала, честно вернула Следственному управлению, оставив только на кров и еду.

Видимо, весть о её возвращении разнеслась по всей Сатии: у калитки Эллина столкнулась с прикатившей в экипаже Анабель. Та естественно увлекла её к себе и за бутылкой вина в отделанной по последней моде гостиной выпытала все подробности треволнений последних месяцев.

— Кто бы мог подумать, что Гланер такая похотливая сволочь! Нет, я видела, что он иногда тебя глазами пожирает, но не придавала значения. Знаешь, может, следовало ему как-то дать…

Под взглядом подруги Анабель осеклась и через минуту продолжила тем же возмущённым тоном:

— Ты права, мразь ещё та. Всегда мне не нравился.

Жизнь постепенно входила в прежнюю налаженную колею. Слухи утихли, появились заказы. Эллина, отдохнув пару дней, снова принялась за работу, стараясь выбросить из головы то, что с ней произошло.

Некоторое время гоэта опасалась быть откровенной с друзьями — везде мерещились двуличные предатели, — но потом вернулись и прежние отношения, и приятельские посиделки.

Как-то утром, по обыкновению собираясь в «Белую мышку», Эллина обнаружила под входной дверью конверт без подписи. В нём оказалось приглашение на представление в один из знатных домов Сатии. Подумав, что это дело рук Анабель, гоэта убрала конверт и думать о нём забыла. Но потом выяснилось, что госпожа Меда ничего ей не посылала.

Решив, что это шутка, Эллина решила никуда не идти, но за час до назначенного времени к её дому подкатил наёмный экипаж. Пришлось одеться и всё же поехать.