Тролльхеттен - Сергей Болотников

Другое дело, что во всех остальных случаях эти ритуально-боевые одежды тщательно скрывали от посторонних глаз. А тут торчит из-под одежды, как флаг, как лозунг «служу свету истины»! Пиночет потрясенно моргнул. Стрый ритуальную одежку не заметил, пялился бесстрастно.

Сектант прошагал внутрь квартиры, и при его появлении спорщики тут же замолкли, и в подъезде возникла гулкая тишина, которую вскоре разорвало неясное, но определенно непечатное выражение пришедшего, в котором удивление мешалось с раздражением и явно слышался вопрос.

Кобольд визгливо запричитал, уговаривая страшного гостя войти в его положение, потому что он, Кобольд, всего лишь мелкий служащий, и не его вина в том, что это чудовище явилось не вовремя, и все чего-то требует, но оно будет вести себя тихо, и, разумеется, даст пройти встрече и потом никому не расскажет, потому что ему все до лампочки, он и разговаривать почти не умеет.

— Да ты хоть понимаешь, что на себя берешь? — спросил адепт, зашуршала ткань, отчетливо щелкнула сталь, — сегодня будет не просто встреча, ты, тупой анацефал!

Глухо бухнуло — кажется, Кобольд рухнул на колени. Плаксивые нотки в его голосе были готовы уступить место истерике.

— Молчать… — шипел сектант, — шлепнул бы этого мохнача, да ходок кровь увидит и уйдет! А все из-за тебя, мертвечина ходячая.

Нет, Кобольд — не ходячая мертвечина, он смиренный пленник обстоятельств, которые, к тому же, измываются над ним, как хотят.

— Ты! — это уже к охраннику, — кончай там рыться, иди в угол и чтоб ни звука. Сорвете мероприятие — обоим не жить. Убивать буду медленно во славу гуру, блаженного небожителя. Ты понял?!

Охранник что-то рыкнул, впрочем, вполне миролюбиво, и адепт расценил это как согласие. Повисла напряженная тишина, про раскрытую дверь так никто не вспомнил.

— Вставай! — на приглушенных злобных тонах молвил Ангелайев послушник. — Встань, тварь!

Кобольд вскочил. Внизу в подъезде хлопнула дверь. Где-то снаружи бормотал автомобильный двигатель. По ступеням затопали быстрые шаги. Еще один. Николай уже не сомневался, что тоже сюда.

— Что-то будет, — шепнул он Стрыю.

Стрый изобразил пальцами идущего человечка, намекая на то, что возможно стоит отсюда уйти. Пиночет мотнул головой, его разбирал интерес.

Плотный, неприятного вида тип, бодро вбежал по ступенькам и так же заторможено замер у распахнутой двери.

— Это че!? — вопросил он, но тут на пороге появился Кобольд и, чуть ли не расстилаясь перед ним по полу, пригласил в комнату. Николай стал медленно спускаться вниз по ступеням и поспел как раз вовремя, когда мелкий торгаш прикрывал дверь. Аккуратно подставленная на край порожка нога, и вот дверь прикрылась, а замок не щелкнул. Детские игры для того, кому не раз и не два приходилось обчищать чужие квартиры, чтобы наскрести денег на очередной улет.

Поманил Стрыя, а потом медленно приоткрыл дверь. В появившуюся щель видно было немного, но зато поле зрения охватывало самый центр большой комнаты, сейчас залитой сероватым дневным светом. На лестнице же царила полутьма, так что находившиеся в светлой квартире не видели, что их дверь открыта.

У них, впрочем, были дела поважнее, потому что с каждой минутой среди присутствующих разрастался и наливался черной буйной силой зародившийся с первой секунды прихода второго ходока, конфликт.

— Кто это? — спросил пришедший грубо. Без сомнения имелся в виду охранник.

— Ты от Босха? — спросил адепт неприязненно.

— Тут не должны быть посторонние… — гнул посетитель свою линию.

— Я спросил! — повторил посланник Ангелайи, — а ты должен знать, что когда я и мои братья спрашивают, то любой должен отвечать. Включая самого Босха, тебе ясно?

— Зарываешься… — с угрозой сказал плотный.

Кобольд встрял в разговор, разбавив черную жижу неприязни патокой медоточивых увещеваний. Плотный что-то буркнул. Адепт громко потребовал повторить.

— От Босха… — рыкнул пришедший не хуже волкоподобного охранника.

— Доверенное лицо своего погрязшего в мерзости шефа, да?! — спросил адепт.

— Говори дело! — рявкнул ходок от Босха.

— И скажу, скажу… — пропел сектант, — скажу, что довольно вам топтать светлую землю нашего города, довольно ходить некоронованными королями и совращать горожан, сиречь смиренных овец наших с пути истинного!

— Что лопочешь?! — спросил пришедший грозно, но с нотками неуверенности в голосе.

— А то! — жестко произнес посланник Ангелайи. — Ваше последнее деяние разрушило все договоры, все бывшие компромиссы. Отныне никаких правил, понял, ты, тупое бревно! Это война! Ты понял?! Вызов! Мы будем преследовать вас везде, до тех пор, пока никого из вашей поганой банды не останется в этом городе и вообще в этом мире!!

— Стой, стой… — ошеломленно сказал подручный Босха, — ты че, какая война, вы там охренели совсем, что ли?!

Напористый его голос вдруг разом поблек, позорно повысился и стал напоминать Кобольдов — визгливо панический. Плотный понял, что дело пахнет керосином. Нет, не ожидал он, что ему вот так в лоб объявят о начале безжалостной войны на уничтожение.

— Нам может, это… миром? — говорил посланец Босха.

— Не будет вам мира! Никогда не будет мира!! До последнего!!!

— Да вы что?! Что!? — закричал Кобольд, — Это что же творится?!

Глухо бухнуло — это мелкокостный драгдилер полетел на роскошный многоцветный ковер, устилающий пол его квартиры. В поле зрения появилась голова Кобольда с расквашенными губами. По закону подлости кровь капала на лоскут нежно голубого цвета, хотя совсем рядом был темно-багровый.

— Так и передашь своему Босху! — буркнул адепт. — И знай, ходок, ты уходишь отсюда живым только потому, что должен донести до него эту весть.

Плотный промолчал, не знал, видно, что сказать. Кобольд поднимался с ковра, тупо глядел на его красно-голубую расцветку. Ходок от Босха покидать квартиру не спешил, что-то думал.

Тишину нарушил охранник, на которого по ходу гневной перепалки совсем перестали обращать внимание. Тяжелой походкой он появился в поле зрения Стрыя и Пиночета и принялся рыться в пакете из небесно-голубого пластика, что стоял на низеньком, поблескивающим полированной крышкой, столике.

— Да здесь, это, здесь, — сказал ему Кобольд, наверное просто затем, чтобы забить тишину.

Охранник заглянул в пакет, а потом, довольно сопя, запихнул туда корявую волосатую лапу и стал шуровать на дне, что-то отыскивая. И нашел, потому что неожиданно дернулся и завыл. Рука его оставалась в пакете, и он силился оттуда ее вытащить. Глаза его постепенно вытаращивались, буквально вылезали из орбит, и вопил охранник, как оглашенный, как сирена скорой помощи. Со стороны это выглядело так, словно на дне пластикового пакета скрывалась заряженная мышеловка, которая и поймала лапу полуволка в свой стальной прикус.

Плотный испуганно уставился на орущего оборотня, рука с оружием нервно плясала. Кобольд пятился к двери, уверовав, что только таким способом он спасет свою шкуру.

— Ай! — четко выдал охранник и все же выдернул руку из пакета. С указательного пальца капала темная кровь и падала как раз на пятно, оставленное Кобольдом, голубые краски на лоскуте меркли. А на самом пальце… На нем болталось что-то похожее на кошмарный гибрид жабы с раком, шевелило множественными члениками и хищно выгибало украшенный иззубренным жалом хвост.

Жвалами оно держалось за конечность охранника и, как натасканный бульдог, перебирало ими, потихоньку продвигаясь все выше и выше.

Всхлипывающий полуволк шатнулся назад, и исчез из вида. Оружие плотного бессмысленно шарило по комнате, находя ему одному видимые цели.

— НЕТ! — визгливо крикнул сектант. — УБЕРИ ЕГО, УБЕРИ!!!

Задыхающийся от ужаса драгдилер добрался до коридора и на выходе попался в цепкие руки своих бывших клиентов.

— Тссс… — пригрозил Николай, — с тобой потом.

В квартире загромыхали выстрелы, охранник взвыл громче. Пушка плотного наконец перестала качаться и нашла себе мишень. Грохнул выстрел — мощно, словно из дробовика, комната затуманилась пороховым дымом. Посланец Босха ругнулся и выстрелил еще раз, и стоя вполоборота к двери, успел еще довольно улыбнуться, прежде чем ответный выстрел пробил ему шею. Пистолет выпал из разжавшихся пальцев и брякнулся на пол. Плотный, тяжело заваливаясь на спину, уперся в дверной косяк и медленно сполз по нему. Пальцами одной руки он щупал у себя под подбородком, хмуро и сосредоточенно, как больной ангиной в начальной стадии проверяет, не опухли ли гланды. Вторая рука при этом пыталась дотянуться до пистолета, но попытка эта была обречена на явную неудачу. Из глубины комнаты больше не стреляли, и царила там кладбищенская тишь. Рука плотного отпустила горло и, как дохлый краб, шлепнулась на ковер, открыв взору зрителей кошмарного вида дыру как раз на месте одной из искомых гланд.