Багорт. Том 1 - Анастасия Валерьевна Суворова

Через пару часов к вам заглянет Еша и принесет бодрящий чай и чего-нибудь перекусить.

– Я справлюсь, – заверила его Дея, хотя сама не была в этом уверена, – идите отдыхать.

– Ты уверена? – спросил Влад своим обычным меланхоличным тоном, когда за лекарем закрылась дверь.

– Нет, – ответила Дея честно, – не уверена, но я надеюсь, что ты не станешь меня испытывать. Ведь когда результат известен, игра теряет остроту, не так ли?

Влад тяжело вздохнул, продолжая разглядывать кладку на потолке. Дея поняла, что диалога не выйдет и устроилась в кресло, с принесенными из библиотеки принадлежностями для письма.

Влад так ни разу и не обернулся, пока Дея старательно водила по бумаге пером, пытаясь вспомнить те навыки черчения, что сумела пробрести в интернате. Наконец рисунок был готов, и она отложила листок в сторону.

– Ты пытаешься прочесть свою судьбу по кладке кирпичей на потолке? – обратилась она к Владу, не в силах больше выносить угнетающую тишину.

– Нет, – коротко ответил он.

Дея поняла, что к беседе Вед не расположен, и все же немного помедлив, она спросила дрогнувшим голосом.

– Почему ты не пришел на назначенную встречу?

– Не смог.

Выспрашивать было унизительно, но Дею ужасно подавляла недосказанность между ними.

– Я заходила к тебе домой, но тебя там не оказалось, – продолжила она все тем же дрожащим голосом.

– Решил прогуляться, – неоднозначно ответил Влад.

– В дождь?

– Чем тебе не угодил дождь?

– Да, в общем, не чем, – растерянно пробормотала Дея, – просто для прогулок обычно выбираю погожие деньки.

– Не терплю однообразия, – отозвался Влад, по-прежнему не смотря на нее. – Даже вечная безоблачность утомляет, моя пташка.

Каждое сказанное им слово было гвоздем вбитым в ее сердце, а от последнего Дею чуть не перекосило, но она все же попыталась поддержать разговор, не смотря на то, что он не был приятным.

– К сожалению, у меня не было возможности проверить эту теорию. Там, откуда я прибыла, солнце жаловало меня не часто, в отличие от дождей.

– Я имел в виду климат иного рода, – пояснил Влад бесцветным голосом.

Он с поразительным упорством делал их разговор невыносим, и все Деины силы ушли на то, чтобы сдержать себя в руках и не расплакаться. Она перестала искать темы для беседы и снова принялась выводить рисунки на бумаге. Так они и просидели в полной тишине, пока не пришел Еша. Дея вышла к нему, чтобы принять поднос с чаем и рогаликами.

– Как он? – спросил ассистент.

– Угрюмо, – коротко ответила девушка.

От юного лекаря не укрылась Деина подавленность и он попытался ее утешить.

– Когда человек болен, он, как правило, угрюм. Но когда ему станет лучше, это пройдет.

– Боюсь, ему может и не стать лучше. По-моему, он болен душою.

Еша не нашел, что на это сказать и просто протянул Деи поднос.

– Спасибо, – поблагодарила она и скрылась за дверью.

Когда девушка зашла в палату, то чуть было не выронила свой ужин. Пристальный взгляд, в котором сквозила злоба и любопытство, был направлен на нее словно дуло пистолета.

– Что за орудия пыток ты тут понарисовала? – спросил Влад, щуря ожившие глаза.

– Орудия пыток – это то, чем тебя силились оживить, – ответила Дея, ставя на тумбочку поднос. – Причем пытку в этот момент испытывают именно те, кто пытается помочь.

– Что ты имеешь в виду?

– Пока Родмила впрыскивала тебе в вены этот омерзительный раствор, ее стошнило. Я всего лишь хочу облегчить жизнь врачевателей. Ваши методы работы… Как бы это помягче сказать. Несовершенны.

– А ты, значит, знаешь более совершенные методы?

– Представь себе, – с достоинством ответила Дея, и налив себе чаю, уселась в кресло.

– Объясни, как эти приспособления облегчат впрыскивания, – попросил Влад.

Дея отрицательно покачала головой.

– Объясни! – потребовал он, раздражаясь.

– Рогалик хочешь? – спросила Дея, издевательски улыбнувшись.

В бешенстве Влад рванулся вперед, но ремни приковывали его к лежанке, лишая возможности пошевелить даже кистью. Его буквально лихорадило от гнева на нее, но Дею это порадовало. Она улыбнулась и больше не чувствовала себя незначительной пташкой.

– Тебе нравиться видеть меня жалким? – прохрипел Влад.

– Нет, мне нравилось смотреть на твое величие.

– Что же ты тогда здесь делаешь?

– Я не испытываю к тебе жалости. Ты сейчас скорее неприятен, но и это меня больше не трогает. Ты слишком неоднозначен и не мог быть лишь тем, кого разыгрывал в начале нашего знакомства. А нянчусь я с тобой потому, что хочу знать, каким еще ты можешь быть.

– Зачем? – спросил он, кривя рот.

– Ты интересен мне любой.

Деи отчего-то стало легко признаться ему в этом. Может потому, что за ширмой ядовитой колкости проглядывалась боль? И ей действительно не было его жаль. Она наслаждалось тем, что могла увеличить эту боль во сто крат, если бы только захотела.

– Я интересен почти всем, – вяло напомнил он ей.

– Да, но не такой как сейчас, – отвечала она, улыбаясь и приподнимая бровь, – такой, ты им противен. Всем, за исключением меня.

– Только не говори, что безвольный и не вполне вменяемый, я особенно симпатичен, – со злобой выплюнул Влад.

– Может в таком амплуа ты и непривлекателен, но я не осуждаю тебя. Я пытаюсь понять, почему величайший ум Мрамгора прибегает к столь тривиальным способам ухода от действительности? – говорила она вкрадчиво. – Что должно было произойти, чтобы «мраморный» Влад сорвался? Я не верю, что все это только ради удовольствия. Ведь ты сама сдержанность, твоей выдержке можно только позавидовать, а люди, которые балуются этой дрянью постоянно, не могут похвастать такими же качествами. Я задаюсь вопросом, а что бы сотворила с собой я, постигни меня столь же сильное потрясение?

Влад отвернулся от нее, пряча глаза, но Дея не дала ему поблажки. Она встала и медленно подойдя, склонись над ним, смотря в упор.

– Как думаешь, Влад, я сделала бы на твоем месте то же самое? Или я просто повесилась бы на ближайшей сосне в собственном лесу?

Она сощурила глаза и наклонилась так близко, что ее кончик носа соприкоснулся с его лицом. Влад сглотнул, но взгляда не отвел. Он смотрел на нее без злобы и надменности, без пафоса или едкости, а как раньше – глубоким, заставляющим поежиться взглядом. Во всем его образе проступала какая-то драматичная рельефность и на этот раз отвернулась уже сама Дея. Отвернусь потому что испугалась, что под действием этого взгляда ее злость развеется, и она снова превратиться в слюнявую куклу.

Остаток ночи они молчали, а затем под утро, когда Влад, наконец, перестал гипнотизировать потолок и заснул, пришла Родмила и сменила Дею. Уходя, она коротко взглянула