Голубая луна - Лорел Гамильтон

— Сними.

— Еще рано. — Он покачал головой.

Я хотела наброситься на него голодным волком, а он так собой владел. Я ведь чувствовала, как ему хочется. Не меньше, чем мне, и все же он сохранял спокойствие так близко, так близко от меня.

— Все вон, — потребовал Ричард.

Я и забыла, что мы все это исполняли на публике, и припала лбом к груди Ричарда. А руки завела ему за спину, пытаясь притянуть себя к нему.

— А другие волки? — спросил Ашер.

— Я заключил пакт с Верном. Все кончено, осталось только это.

Поверх широкого плеча Ричарда я глядела в покрытое шрамами лицо вампира. Оно было тщательно непроницаемо, пусто, безразлично. Мелькнула мысль: что он скрывает? Но я подумала так краем сознания, потому что все мои мысли были заняты ароматом кожи Ричарда. Запахом свежей крови. Приставшим запахом сырой земли, хвои и листьев. Легкой солоноватостью испарины. Для сожалений места не было, осталось лишь тепло его тела рядом с моим.

— Если ты возьмешь ее вот так, это будет очень похоже на изнасилование, — сказал Ашер.

— Я постараюсь изо всех сил, чтобы так не было, — ответил Ричард.

Ашер издал какой-то неопределенный звук, который можно было бы счесть смехом.

— Bon heur, — сказал он и вышел.

Это он сказал «в добрый час». Сказал по-французски, и я не могла не вспомнить Жан-Клода.

Так близко от меня тепло тела Ричарда, и он уже твердый, готовый, а я думаю о Жан-Клоде. Я хотела завернуться в Ричарда, как в одеяло, но что скажет мой другой любовник? Эта мысль оттолкнула мунина лучше любого другого средства.

Столько времени в постели Жан-Клода, а я все еще хочу Ричарда. Я хочу Ричарда, а не мунин, не Райна. Я. Я так его хочу, что не могу ни о чем думать, только о нем в моих объятиях. Но так будет нечестно. Нечестно, потому что Райна владеет мной.

Она заливала меня, как теплая вода в ванне. Это была ее цена. Да, это. Чтобы она в этот первый раз была с нами. Чтобы это навсегда частично принадлежало ей.

Кожа у меня горела в ожидании прикосновения, тело сводило от голода, которого я в жизни не знала.

Когда за вышедшими закрылась дверь, Ричард отодвинул меня от своего тела. Взяв меня за руки ниже локтей, он отклонился назад, а я рвалась к нему ближе. Он мне нужен был, нужен. Я хотела его.

С плачем я потянулась к нему:

— Ричард, Ричард, пожалуйста!

Он развернул меня так, что я упала на изножье кровати, и уперся мне рукой в спину, не давая повернуться. Сдвинув лямки ножен, он стащил их вниз, через руки, и ножны отбросил так, что они стукнули в стену. Потом он наклонился ко мне, положив руки на кровать по обе стороны от меня, нагнулся, и его волосы защекотали мне лицо. Он прижался ко мне, обнял меня, прижимая мои руки к груди, и держал так крепко, что я слышала кожей, как бьется его сердце за моей спиной.

И он шепнул мне в щеку:

— Если ты захочешь, чтобы я перестал, в любой момент, скажи, и я уйду.

Я застонала, скорее даже тихонько заскулила, и попросила:

— Ричард, сделай меня, прошу тебя, пожалуйста, сделай.

Он задрожал с головы до ног, испустил долгий, глубокий вздох. Чуть отодвинулся, чтобы расстегнуть у меня застежку на лифчике, осторожно снял его с моих плеч. Бретельками снова опустил мои руки вдоль тела. Стянул их с рук, и лифчик упал на пол.

Ладони Ричарда легли мне на талию. Горячие ладони. Он повел их вверх, медленно, так медленно, что мне кричать хотелось. Руки нашли мою грудь, обняли ее, сжали. Пальцы стали перебирать мне соски, и тут я действительно закричала.

Он повернул меня к себе лицом, чуть ли не бросил на кровать. Руки Ричарда сошлись у меня под ягодицами, и он поднял меня, все еще стоя на коленях. Губы нашли мою грудь, язык забегал по соску, быстрый, резкий, влажный.

Я припала к Ричарду, и его губы сомкнулись, присосались. Мне хотелось закричать, забиться, сказать, чтобы он перестал, чтобы никогда не переставал. Тихий всхлип вырвался у меня из горла, когда Ричард выпустил мой сосок долгим движением, пропустив его между зубами. Он повернулся к другой груди, на этот раз резче, сильнее сжимая зубы. Чуть покусывая нежную ткань, он стал вылизывать сосок, круговыми движениями языка, и вдруг укусил резко и быстро, так что было слегка больно, и я оказалась на спине.

Он стоял надо мной на коленях. Сунув руки в разрезы футболки, он сдернул ее с себя, разорвав пополам, обнажив твердость мышц груди, рук. На коже было две раны от когтей — повыше и пониже. Та, что повыше, была над соском, и на нем засохла кровь.

Я села и потянулась к нему. Он не мешал. Я пробежала языком по груди Ричарда, над ранами, и он ахнул. Я вылизала быстрыми движениями окровавленный сосок, и когда он не отогнал меня, я сомкнула губы на ране и стала пировать. Я вычистила ее, высосала так, что она открылась снова.

Теперь была его очередь вскрикивать. Он меня толкнул обратно на пол, мягко. Снял с меня кроссовки и носки, и я не стала мешать. Сердце билось так, что больно было, пойманной птицей колотясь в горле.

Руки Ричарда легли на пояс моих джинсов, Когда расстегнулась верхняя пуговица, у меня свело живот. Ричард расстегнул на мне штаны и начал медленно снимать их с бедер. Я помогала ему, подталкивая заскорузлую ткань вниз. Одним последним движением он снял их с меня, и я осталась только в черных трусиках — под цвет уже снятому лифчику.

Ричард встал на колени, глядя на меня. Руки его двинулись к застежке его собственных джинсов — и остановились.

— Я так давно этого хотел, Анита. Так тебя хотел, но только не...

Словами не передать, насколько мы с Райной друг друга ненавидели, но в этот момент ее сущность и я полностью понимали друг друга. Я поднялась навстречу Ричарду:

— Ну нет, только не это! Только не изображай сейчас бойскаута.

И я потянулась к его застежке.

Он поймал меня за руки, всмотрелся мне в лицо.

— Это снова ты.

— Да, — сказала я, — это снова я. — Я высвободила руки, и он не стал меня удерживать. — Разденься, Ричард, я так хочу видеть тебя обнаженным.

— Ты ведь уже видела, — тихо сказал он.

— Не так, как сейчас. Не останавливайся и ни о чем не спрашивай.

Он встал.

— Это для меня все изменит, Анита. И должно для тебя тоже кое-что изменить.

Я закрыла глаза ладонями и тихо застонала.

— Боже мой, Ричард, перестань трепаться! Я хочу, чтобы ты хватал меня руками, я хочу, чтобы ты вошел в меня, так хочу, что мысли мешаются! А ты стоишь и резонируешь!

Что-то упало мне на лицо и руки — джинсы и трусы Ричарда. Я села и увидела его голым, и не могла оторвать глаз. Золотистая смуглость его кожи не прерывалась от закруглений икр до узости бедер, до выпуклости паха, до плоской твердости груди, до размаха плеч. Волосы золотой волной упали на плечи, и лицо было в тени.