Рюрик. Полёт сокола - Михаил Задорнов

— Ты к чему такие речи заводишь, милая?

— А к тому, любый, что ты воевода, дружина под тобой и под князем ходит, а как только ты один останешься, так и выходит, что тебе князем-то и быть…

— Перестань, Велина, ни к чему эти речи! — невольно повысил голос Олег.

— Да я просто о своём, о бабьем, ведь как хорошо-то княгиней быть! И почтение, и уважение со всех сторон, а уж платьев да прикрас ладных не счесть… — Увидев, что по челу Ольга вновь пробежала тень недовольства, она тут же прижалась к нему и нежно заворковала, призывно заиграла очами: — Ну, не серчай, милый, я ведь жена не старая, хочется красивой и нарядной быть, что ж тут худого?

Ольгу не по нраву пришлась болтовня Велины, но постепенно он успокоился. Тепло, покой и нежное поглаживание женской руки, воркование тихой речи и расслабленность всех членов после бурного и жадного милования, стали быстро погружать воеводу в сон. Именно в том пограничье сна и бодрствования продолжали возникать слова: «А у царицы греческой, рекут, золотая повозка есть, вот бы на такой по Нов-граду прокатиться…» «Кабы нашёлся такой человек да влил ромейского зелья в питьё княжеское, так и стали бы мы с тобой, милый, Новгородчиной вдвоём править, я бы тебе сына родила…»

Ольг пробудился, не понимая, впрямь ли сказаны были те слова, а может, почудились. Он не подал виду, что вернулся в явь. К подобной осмотрительности приучила его Тайная служба. Воевода только чуть размежил один глаз и увидел, что очи Велины закрыты, а пальцы левой руки перебирают некую безделицу на шее, крошечную амфорку в серебряной оправе, что висела у неё на шнурке вместе с нательным крестиком.

— Только не тот ты человек, милый, — с улыбкой ласкового превосходства молвила вдова, — больно совестливый, всё по Прави жить стараешься, придётся другого искать… — сонно вздохнула она, зевая.

Послышался плач младенца, видимо, тот был в соседней комнате. Опасаясь, чтобы Велина не заметила его бодрствования, воевода сонно перевернулся на правый бок и ровно засопел, как большой ребёнок.

Велина поднялась и вышла покормить дитя.

Ольг тихо встал, стараясь не шуметь, и, осторожно собрав своё одеяние, выскользнул из светёлки.

На берегу Волхова он сел на корягу и обхватил голову руками. И было от чего хвататься за голову! Его любимая Велина, столько лет желанная и недосягаемая, в эту ночь стала его и только его! Счастье, захлестнувшее всё тело и сознание без остатка при первом же касании её руки! Но почему счастье вперемешку с горечью, ощущением чего-то неприятного, разрушительного и даже… Зачем он подумал об этом?! В светлой северной ночи туман над Волховом стал сам собою сбираться в… нет, не надо, не хочу! В кельтский крест! Туман стал темнеть и приближаться, тело покрылось холодной испариной. Потом крест в круге начал таять, но, кажется, растаял не совсем или просто остался едва различимым не в тумане, а в его мыслях. От светлой и чистой радости единения с любимой не осталось и следа. Сердце в груди разрывалось от боли и обиды: как она могла, так, походя, всё разрушить! Я ведь любил её больше всего на свете, отдать жизнь за один её взгляд, одно слово счёл бы за честь и радость… Стой, Ольг! Не о том мыслишь. Коли грозит опасность, ты, начальник изведывательской службы, должен о ней первым ведать, потому думай, ведь главное оружие изведывателя — это его голова, думай, воевода, размышляй, как следует!

Велина вновь неожиданно возникла в княжеском тереме, когда Ружена никак не ожидала её увидеть. Она знала, что восстание в Нов-граде было подавлено по-варяжски быстро и без пощады. Знала и о том, что Вадим при этом погиб и не увидел родившегося наследника.

— Регина, к тебе сродственница твоя, Велина, — доложил охоронец, — речёт, срочное дело у неё.

«С чем она пришла, а вдруг с обидами и злобой? Да ещё так рано, я едва только умыться успела. Но отказать во встрече бедной вдове тоже не годится, да и зачем, прежде ведь всегда было о чём поболтать».

— Зови сродственницу, — кивнула она охоронцу.

Лик Велины, к некоторому удивлению княгини, был не слишком скорбен, даже в очах, как показалось Ружене, промелькнуло некое скрытое довольство. Она не высказала ни обиды, ни укора своей сношенице.

— Я зла на тебя не держу, Ружена. Не ты ведь убила моего мужа, не ты сделала меня вдовой, а говорят, напротив, просила Рарога о милости ко мне и сыну, за то я тебе благодарна. Потому и пришла я упредить тебя, отплатить за добро добром…

— Разфе мне грозит опасность, какая, от кого? — подняла светлые брови княгиня.

— Беда у тебя, Ружена, хоть ты пока о ней и не ведаешь. Подкралась к твоему гнезду змея злая и хочет его порушить, а мужа твоего похитить.

— Что ты такое речьёшь, кто эта змея, откуда? — оторопело уставилась на гостью княгиня.

— Зовут её Ефанда, сестра воеводы Ольга, она ворожея известная, где-то у Ладоги в лесу обитает. Мне пришлось позвать её роды у меня принять, только после того я молитвы очистительные читала и пастора Энгельштайна приглашала, потому как все знают, что она колдунья. Вот она-то и околдовала мужа твоего, чары на него напустила и от тебя отворотила. Я сама видела, как он её провожал, какими очами на неё глядел…

— Ефанда, коворишь, — княгиня обессиленно уронила руки. — Похоже, прафда твоя, Велина, в самом деле, он такой имья как-то во сне назвал…

— Вот, сама видишь, что нет лжи в моих речах. Небось, заметила, как приехали вы с Рарогом сюда, так и стал муж-то другим, а?

Ружена только бессильно кивнула, и очи её наполнились слезами.

— Он фсё в походах да ф делах княжеских, почти не вижу его, сейчас ф стане воинском, даже ночевать не пришёль. Фот долшен скоро быть, потому я и фстала с расфетом. Да только опьять в тереме не задержится, тут же в поход куда-то идьёт…

— Вот-вот, в поход, небось опять на Ладогу, о том я тебе и рекла, оттого так рано и прибежала. Коли сегодня ничего не сделать, может быть поздно, она ещё больше его там обворожит… — горячо зачастила Велина.

— Что ше дьелать, как Рарок от колдофства избавить, может, сказать ему фсё, как есть?

— И не мысли о том даже, чары ещё крепче от того силу свою возьмут. Супротив чар только другие чары действенны, а против приворотного зелья только отворотное может помочь.

— Что за зелье такое, да и где его фзять?

— Для того и пришла я, мы ведь сродственницы с тобой и друг другу помогать должны. Вот, держи, тут зелье надёжное, в питьё мужу две-три капли только добавь, и снимется с него приворот колдовской. Бери-бери, потом ещё не раз мне спасибо скажешь. Гляди, как доченька твоя выросла, — молвила гостья, глядя на спящую Светану, — жаль, мой сын мал ещё, а то невестой ему бы стала… Ну, ладно, побежала я, а ты гляди, не проворонь счастье — то, не упусти время! Не то поздно будет! — то ли предупредила, то ли пригрозила Велина.