Силы Хаоса: Омнибус - Кристиан Данн

— Обыскать территорию, — приказал Гавалон зверочеловеку с головой яка, который помог ему встать на ноги. — Найти всех уцелевших солдат и убить их. Но прежде всего — найти Сосуда.

Он не сомневался, что зверолюди сделают все возможное, чтобы выполнить приказ, и, несомненно, сыграл важную роль в том, что оказалось операцией по зачистке, но когда наступил рассвет, он осознал ужасную истину.

Обнаженного тела Нимиана нигде не было найдено, ни живого, ни мертвого. Он просто исчез. Если только будущий Сатораэль не приобрел внезапно способность летать без всякого опыта и подготовки — должно быть, он на одном из грузовиков, сбежавших из боя и умчавшихся в ночь.

Гавалон был уверен, что скрыться смогли как минимум три грузовика, но не был уверен, что не больше — и не было никакой возможности определить, в каком направлении уехал тот грузовик, на котором оказался Нимиан. Как мог он вернуться к своей армии с новостью, что он потерял союзника, который должен был стать самым сильным их оружием против огневой мощи имперцев? Что значили несколько захваченных ружей по сравнению с потерей демона? Как сможет будущий демон обойтись без советов и мудрости Гавалона Великого?

Зверочеловек с головой яка хрюкнул, выражая искреннее беспокойство.

— Я в порядке, — успокоил его Гавалон. — На самом деле, насколько я понимаю, все в порядке.

Он пытался успокоить себя этими мыслями. Зачем демону нужна помощь смертного, когда с ним милость и благоволение великого бога? Весь этот план, строго говоря, был не его идеей, но замыслом самого Божественного Комбинатора — и кто такой Гавалон, чтобы судить, правильно ли этот план исполняется? Вероятно, он исполняется идеальным образом. Вероятно, тут вообще не стоит говорить о вероятностях. Разве могут боги стать жертвой случая?

Но он не убедил себя. Возможно, он не нужен будущему демону, но демон очень нужен Гавалону. Возможно, демон не нуждается в его советах, но Гавалон нуждается в том, чтобы дать их.

Охранник с головой яка снова хрюкнул, и его хором поддержали еще трое зверолюдей.

Зверолюди, казалось, был очень довольны оружием, которое они собрали с трупов калазендранцев — и имели на то все основания, так как ружей было более чем достаточно, чтобы хватило каждому зверочеловеку, а их собственные потери были ничтожны — всего лишь двое легко раненых.

«Если бы я знал как управлять одной из этих машин», думал Гавалон, глядя на три брошенных грузовика, которые, казалось, были вполне исправны, «я бы вернулся к своей армии с таким шиком, что все бы аплодировали моему триумфу».

Вслух же он сказал следующее:

— Нам нужно больше, чем оружие и боеприпасы. Нам нужно все снаряжение, которое они везли. Что не сможем забрать с собой, то спрячем в тайник, а потом пошлем отряд с вьючными лошадьми, чтобы забрать все. Когда все сделаете, можете поспать час или два, если управитесь быстро. Больше времени у нас не будет. Враг быстро приближается, надеясь атаковать нас до того, как мы успеем приготовиться. Мы тоже должны действовать быстро.

Зверолюди с энтузиазмом закивали и захрюкали, выражая согласие, как всегда, когда он говорил им о вещах, слишком сложных для их понимания.

Но когда зверолюди приступили к работе, Гавалон не мог не вернуться к прежним мыслям. Если боги не могли быть жертвами случая, тогда мир был бы куда более предсказуемым местом, чем он есть. Изрядная часть этой непредсказуемости могла быть следствием соперничества богов, но непредсказуемость обстоятельств не была лишь вопросом столкновения интересов. Будучи колдуном, обладая даром предвидения, Гавалон лучше, чем кто-либо знал, как непредсказуемы капризы случая, и насколько даже демоны могут быть уязвимы к причудам случайности.

Как человек, стремившийся сам стать демоном, если он будет храбро и успешно служить своему богу, Гавалон вполне понимал, насколько мало он знает о жизни и способностях демонов, но одно он знал точно: они могут существовать в реальном мире лишь недолгое время, прежде чем вернуться в то измерение, которое они называют домом.

Когда Сатораэль полностью превратится в демона, он — или правильнее будет сказать «оно»? — может обладать могуществом, достаточным для того, чтобы сокрушать континенты или погасить солнце, но он — или «оно» — получит это страшное могущество ненадолго, и, пользуясь им, демон лишь ускорит тот момент, когда он должен будет вернуться в родную стихию.

Без Гавалона Великого, способного направить его, как сможет демон понять, как наилучшим образом использовать эту ужасную мощь в интересах Гульзакандры?

Без руководящего участия Гавалона Великого разве не может возникнуть вероятность того, что демон использует свое могущество таким образом, что будет разрушена и Гульзакандра, а не только тот крошечный «Империум», который основали в Калазендре пришельцы, спустившиеся с неба?

Гавалон прикрыл рукой свой новый болевший глаз, защищая его от обжигающего света восходящего солнца.

Зрелище ладони его руки казалось странно успокаивающим, это была одна из немногих частей его тела, не подвергшихся значительным изменениям. Пальцы стали длиннее и толще, ногти на них теперь были куда больше похожи на когти, но ладонь пересекали те же самые линии: линии, в которых была начертана его судьба, если бы он только владел искусством их читать.

Увы, несмотря на все свои чудесные способности, его новый глаз таким свойством не обладал.

Даже Гавалон Великий, самый могущественный колдун из тех, что когда-либо ходили по земле Сигматуса за тысячу поколений, не мог прочитать, что начертал его бог-покровитель на хрупкой ткани его плоти.

Познать себя — не самая легкая для исполнения заповедь, даже в отношении тех аспектов себя, которые не подвергались непрерывной эволюции или произвольным изменениям.

— Но мы победим, — прошептал Гавалон, слишком тихо, чтобы могли услышать зверолюди. — Мы должны.

Глава 11

Дафан проснулся, вздрогнув, когда грузовик внезапно остановился. Двигатель фыркнул и заглох. К своему удивлению, Дафан понял, что солнце уже высоко над горизонтом, лишь немного слева от направления движения грузовика. Должно быть, прошло несколько часов, хотя Дафану казалось, что он спал лишь пару минут.

Гицилла тоже подняла голову и, повернувшись, посмотрела на него. Ее глаза уже не казались пугающими, и Дафан понял, что она больше не в трансе. Казалось, она была удивлена гораздо больше него. Что бы она ни помнила о том, как вела грузовик, эти воспоминания, вероятно, померкли, как обычно и происходило с видениями Сновидцев Мудрости, и она явно была изумлена присутствием в кабине мальчика с звериными ушами, который тоже начал просыпаться.

— Где мы? — спросила она.

— Не имею представления, — сказал Дафан. — Где-то далеко к западу от пруда, и, наверное, немного к югу. Я не знаю, в каком направлении находится Эльвенор. Мы оказались неизвестно где.

Гицилла повернулась к боковому окну, но из него немногое можно было разглядеть. Грузовик оказался в некоем лесу, хотя деревья в этом лесу были больше похожи на огромные красно-черные стебли кукурузы, покрытые бледно-желтыми листьями с серебристыми шипами. Подлесок вокруг был очень густым, но грузовик стоял на какой-то дороге — или, возможно, на звериной тропе, если здесь могли водиться животные величиной с локсодонта.

Гицилла обернулась.

— Кто он? — спросила она, имея в виду мальчика, протиравшего глаза. Когда он прыгнул в грузовик, его глаза казались даже более пугающими, чем глаза Гициллы, но сейчас они выглядели почти человеческими. Даже уши казались не такими заметными как раньше, а тело казалось еще более худым. Дафан подумал, не были ли те узоры на его обнаженном теле лишь игрой света.

— Наверное, он прятался в кустах у пруда, как и мы. Когда на солдат кто-то напал, и все вокруг начало гореть, он, наверное, испугался. Может быть, он видел, как солдаты поймали нас, и понял, что мы не враги.

Лишь сказав все это, Дафан понял, что можно легко получить более точный ответ.

— Кто же ты? — спросил он мальчика.

— Ты и ты, — ответил мальчик, казалось, удивленный самим фактом своего существования и способностью говорить.

— Откуда ты взялся? — спросил Дафан все еще надеясь сформулировать вопрос, на который может быть получен понятный ответ.

— Я голоден, — сказал мальчик, словно сделав жизненно важное открытие.

— Да, — сказал Дафан. — Я тоже. Но как твое имя?

— Нимиан, — ответил мальчик, взявшись за ручку двери. Как только он сумел открыть дверь, то сразу выскочил из кабины и нырнул в подлесок. Почти мгновенно он исчез из вида.

— Думаю, его зовут Нимиан, — сказал Дафан Гицилле, хотя знал, что она и сама вполне ясно это слышала.