Порочный ангел - Дженнифер Блейк

Обожженное солнцем здание и причал Вирджин-Бэй — их недавно законченное строительство обошлось компании более чем в сто тысяч долларов — явились печальным напоминанием о войне, о катастрофе коста-риканского наступления. Помещения при этом были разграблены, многие служащие убиты и изрублены на куски, трупы и раненые лежали на земле.

Элеонору развлекали, принимали как героиню, торжественно чествовали за капитанским столом, предоставили самые лучшие условия. Повсюду ее сопровождали полковник Генри, или майор Кроуфорд, или кто-то из мужчин, участвовавших в обмене. Она была благодарна им, поскольку их постоянное присутствие помогало не думать о душевной боли, но она полагала, что это внимание, симпатия относится не лично к ней, а к политике, и не ожидала, что такое отношение продлится и в Гранаде. Элеонора вполне искренне удивилась, что, когда пароход причалил в Гранаде, ее встретила большая делегация, окруженная фалангистами с ружьями наизготовку.

Глазами она нашла фигуру Уильяма Уокера в темном сюртуке, хорошо пригнанном по фигуре, его светлые волосы сверкали на солнце как шелк. Пройдя вперед, она увидела мужчину в красном кителе и сразу узнала его, хотя не могла разглядеть лица из-за шляпы, надвинутой на глаза. Элеонора не могла спутать эту крепкую фигуру и изящную гибкую индейскую походку. Да, это был Грант. Он подошел к генералу Уокеру, они о чем-то поговорили, потом вместе подняли головы, чтобы осмотреть линию людей, выстроившихся у перил судна.

Неожиданно Элеонора вздрогнула. Стоявший рядом майор Кроуфорд дотронулся до ее руки.

— Не убегайте, — проговорил он тихо. — Подумайте, как это важно для Жан-Поля. Помашите, улыбнитесь. Вы не должны забывать и о том, что вы — вдова. Вот так.

Она ничего не забыла, но ничего не ответила. Надо взять себя в руки, чтобы не дать улыбке превратиться в гримасу, чтобы не вцепиться в поручни от наплыва воспоминаний. Заставив себя успокоиться, Элеонора отвела глаза от шумной неистовствовавшей толпы.

Гранада, находящаяся далеко от мест боев, мало изменилась; по-прежнему пыльная, жаркая и сухая, с запахом навоза и уличных отходов, с голубями, кружащими над пальмами и крышами из черепицы, покрытыми белой и коралловой краской, домами из золотистого камня, она томилась в ярком полуденном солнце. Люди смеялись и разговаривали так, будто ничего не слышали о войне. Такая мирная картина. Наконец по сигналу спустили трап, и Элеонора.с трудом подавила болезненное чувство, когда майор Кроуфорд велел ей идти вперед. Прежде чем ступить на шаткие мостки, она помедлила, потом, глубоко вздохнув, сделала шаг, затем еще несколько шагов, которые должны вернуть ее в Гранаду, обратно в распоряжение Уильяма Уокера и, как она надеялась, в объятия Гранта.

— От имени республики Никарагуа президент Ривас и я рады приветствовать вас в Гранаде, сеньора де Ларедо. Примите мои искренние соболезнования по поводу вашей утраты. Трагическая потеря обоих — подполковника Луиса Ларедо и рядового Жан-Поля Виллара потрясла нас. Примите также наши нижайшие извинения по поводу недоразумения, заставившего вас перенести такие тяжкие испытания, и мое искреннее предложение возобновить нашу дружбу.

Серые глаза генерала смотрели прямо, голос был теплым и проникнут сочувствием. Нерешительно улыбнувшись, забыв о подозрениях, она протянула руку Уильяму Уокеру.

— Мы понимаем, ничто не сможет компенсировать вам перенесенные страдания, но мы сочли бы за честь, если бы вы приняли эту медаль «За доблесть» от государства Никарагуа как жест нашего раскаяния и доброй воли.

Чувство невыносимой боли охватило ее, когда она подумала о Луисе, вынужденном расстаться с жизнью по прихоти любовницы этого человека. Но прикосновение руки майора Кроуфорда к ее локтю заставило склонить голову и произнести слова благодарности, когда золотая звезда на красно-черной ленточке была прикреплена на ее груди. Уильям Уокер склонился над ее рукой, одетые в форму люди встали по стойке смирно, и церемония закончилась. Затем начались приветствия и рукопожатия; полковник Генри и другие, участвовавшие в обмене и покидающие корабль после нее, столпились в конце трапа, образовав пробку. Ожидавшие своей очереди наверху стали проявлять нетерпение.

— Мой экипаж ждет, — сказал генерал Уокер. — Я должен доставить вас туда, куда вы пожелаете. К тому же я знаю, что полковник Фаррелл хочет, чтобы вы устроились в достойном месте.

Пока шла церемония, Элеонора не в состоянии была посмотреть на Гранта, не могла сделать этого и сейчас. Она повернулась к майору Кроуфорду.

— Я должна поблагодарить вас за то, что вы устроили мое освобождение,

— сказала она для того, чтобы он мог прервать ее речь.

— В этом нет нужды, я только выполнял приказ.

— Вы были более чем добры, и я бы хотела когда-то отплатить вам.

— Если вы не откажете мне и позволите как-нибудь зайти к вам, я буду считать, что полностью вознагражден, — ответил он с многозначительной галантностью.

— Я… буду всегда рада принять вас, — улыбка ее угасла, и она поскорее отвернулась.

Элеонора равнодушно разрешила генералу подвести себя к экипажу, тому самому, в котором она уже когда-то ездила.

Когда они расселись, Уокер сказал:

— И еще вот что, сеньора. Вы не обязаны оставаться в Никарагуа. Мы все прекрасно поймем, если вы решите оставить нас. Мы будем рады оплатить ваши расходы, помочь доехать туда, куда вы пожелаете. Это самое меньшее, что мы можем сделать.

Был ли это намек, что они… он и Нинья Мария… предпочитают, чтобы она уехала? Ничего удивительного. Они, конечно, не смогут забыть эпизод, который хотели бы вычеркнуть из своей памяти. Но, вне всякого сомнения, Нинья Мария может думать иначе, решила Элеонора, вспомнив о Невилле Кроуфорде. «Неудивительно, если я и любовница генерала станем подругами», — цинично подумала Элеонора.

Генерал ждал ответа.

— Я ценю вашу заботу, сэр, и ваши щедрые предложения, но я еще не решила, что делать. Мне нужно немного времени.

— Я… вполне понимаю, — сказал он и бросил взгляд на суровое лицо полковника Фаррелла, сидевшего напротив. — Нет никакой спешки. К тому же, если это не нарушит ваш траур, я хотел бы пригласить вас на небольшой прием, который мы устраиваем через три дня, в четверг. Мы, как всегда, хотели бы видеть такую красавицу в Доме правительства.

Конечно, благоразумно было принять и комплимент и приглашение, даже если и были другие планы. Генерал ничего, кроме согласия, и не ждал.

— Когда-нибудь, Элеонора, если я смогу вернуться к менее официальному обращению и называть вас, как привык, я хотел бы услышать вашу историю о том, что произошло с вами за эти три месяца. Мы, конечно, в общих чертах знаем — по сообщениям, полученным из Гондураса. Но я предполагаю также и нечто большее, о чем мы можем лишь догадываться. Я, конечно, не хочу на вас давить или устраивать подобие допроса, но хотел бы услышать то, что вы можете мне рассказать, позднее, когда пройдет время и острота воспоминаний притупится.