История Индий - Бартоломе Лас Касас

Глава 67

Все испанцы — и сам Педрариас, и прибывшие с ним, и находившиеся в Дарьене с Васко Нуньесом — стремились только к одному — завладеть всем золотом, какое только возможно было раздобыть и награбить, как это убедительно показывает все, о чем я до сих пор рассказывал. И эта жажда золота настолько ослепляла Педрариаса, епископа и всех остальных, настолько лишала их благоразумия, что они не замечали, как господь карает их изо дня в день, заставляя гибнуть от болезней, от рук индейцев или от невероятных лишений, которые выпадали на их долю. А ведь все это, быть может, было лишь знамением божьим и карой за нечестивые и возмутительные дела их, за то, что они истребляли ни в чем неповинных людей, ничем им не обязанных, но которых они были посланы обратить в истинную веру. Кто-кто, но епископ должен был бы постоянно иметь эту цель в виду. Но истинная их цель заключалась в том, чтобы грабить и обращать в рабство тех, кто мирно сидел в своих жилищах, и обогащаться, проливая потоки человеческой крови; поэтому Педрариас отправлял отряд за отрядом туда, где, по его сведениям, можно было обнаружить золото и завладеть им, и, оскорбляя естественные основы разума, божеские и даже человеческие законы, требовал при этом, чтобы перед грабежом они предъявляли населению привезенное им из Кастилии предуведомление. И тираны, которых он отправлял, выполняя его приказ и находя в том оправдание своим походам (так они называли свои опустошительные набеги, двигались к цели со всеми мерами предосторожности и соблюдая полную тишину, чтобы не быть замеченными, и к ночи добирались на расстояние в лигу, пол-лиги или четверть лиги, как было им выгодно в каждом отдельном случае, до места назначения, и оглашали предуведомление, обращаясь к деревьям: «Касики и жители такого-то селения, да будет вам известно, что мы — христиане из Кастилии, что есть господь и папа и т. д.». Затем командир просил писаря, находившегося обычно при отряде, официально засвидетельствовать, что в соответствии с приказом его величества они прочли касикам и жителям данного селения предуведомление, но те не пожелали покориться его величеству и обратиться в христианскую веру. А затем, едва начинало светать, они нападали на селение, жители которого находились еще в своих жалких постелях, и первым делом, как я уже рассказывал ранее, поджигали жилища, и в огне погибали или получали страшные ожоги застигнутые врасплох индейцы, а тех, кто, обожженный и перепуганный, выскакивал из горящих жилищ, испанцы убивали или брали в плен; когда же пожар стихал, они начинали рыть и перерывать все в поисках золота, единственного предмета их вожделений. Конечно, об этих злодействах и зверствах не могли не знать ни сеньор епископ, ни Педрариас, которым положено было более чем кому-либо, положить конец этим зверствам и наказать за них. Среди прочих отправил Педрариас некоего Тельо де Гусмана, с тем чтобы вместе с солдатами, которых Хуан де Айора оставил в селении Тубанама, он продолжил обследование дальней западной части побережья Южного моря. Приказал он также Франсиско де Вальехо с 70 солдатами напасть на индейцев Ураба, которые беспокоили испанцев своими набегами, добираясь, как рассказывали, до Дарьена и обстреливая из луков их дома; грешники не хотели принимать во внимание, что у индейцев было на это более чем достаточно прав, оснований и доводов. Добравшись до ранчо, называемого теперь ранчо Бадильо (того самого, что прославился как танцор) и находящегося в трех лигах от Ураба, они по обыкновению своему напали на индейцев на рассвете и тотчас же принялись грабить золото, которого по слухам здесь было много. Но индейцы, пользующиеся в тех местах добытым из растений смертоносным ядом, напали на них и ранили нескольких испанцев. Испанцы, правда, на этот раз взяли верх, но едва продвинулись в глубь территории, как множество индейцев, объединившись, вновь обрушились на них и в течение нескольких часов осыпали их отравленными стрелами, от которых многие умерли в страшных мучениях. Отступив к берегу, откуда начинался поход, и добравшись до реки, которую, как я уже говорил, называли Редес, порешили испанцы изготовить плоты, чтобы спуститься по реке и спастись от преследователей. Плоты построили из деревьев и вязанок тростника, скрепленных между собой вместо ремней корнями вьющихся растений наподобие плюща или веревками из растущей в тех местах конопли, которые на этот случай испанцы всегда брали с собой. Однако страшась нападения индейцев и желая как можно скорее пуститься в путь, испанцы связали плоты не очень надежно. Так что вскоре некоторые плоты уже на плаву развязались, и испанцы продолжали плыть вниз по течению, судорожно цепляясь за стволы. Но, понимая, что им не удастся долго продержаться и в воде их ждет гибель, многие хватались за нависавшие над рекой ветви деревьев, полагая, что так смогут спастись, но вскоре руки уставали, они падали в воду и тонули. Другие, оказавшиеся сильнее, добрались до суши, но там на них обрушилось несметное множество отравленных стрел и никого эти стрелы не миновали. Лишь немногим раненым удалось чудом добраться до морского побережья, а оттуда вернуться в Дарьен. Когда Педрариас увидел, что из 70 солдат 48 погибло, а те, кто вернулся, жестоко страдали от ран, которые разъедал смертоносный яд (лишь немногих эта беда миновала), он был страшно опечален и ни в чем не мог найти утешения. Но это не помешало ему и далее на один грех нагромождать другой и упорствовать во зле, как это свойственно людям жестокосердным. А посему помышлял он лишь о том, как бы безопасней шествовать по прежнему пути пороков и возместить потери в золоте, которое не смогли добыть для него его погибшие посланцы; и решил Педрариас отправить Франсиско Бесерру на корабле, дав ему 180 солдат и богатое военное снаряжение, а именно три пушки, стрелявшие свинцовыми ядрами размером более яйца, 40 арбалетов, 20 мушкетов и много всякого другого оружия, какое было в его распоряжении и какого хватило бы несомненно, чтобы опустошить и разорить весь материк. Отряд должен был добраться до провинции Сену и завладеть всеми сокровищами и золотом, которыми, по слухам, были богаты эти земли, ибо Педрариас не верил, что баккалавр Ансисо мог изменить своему характеру и не пограбить там вдоволь. Франсиско Бесерра с отрядом высадился на побережье Ураба, потому что Педрариас приказал ему по пути посчитаться с местными жителями и истребить всех, кого он обнаружит. Бесерра двинулся в глубь территории по дороге, о которой никто ничего не узнал ни тогда, ни позднее, потому что более никогда его никто не видел и не обнаружил никаких следов тех, кто был с ним, — все они до единого погибли. Об этом стало известно от одного мальчика-индейца, который отправился вместе с отрядом Бесерры, так как, по-видимому, прислуживал кому-то из испанцев. Этот мальчик, укрывшись в лесах, ночами продвигался вперед, а днем скрывался в густых зарослях, и ему удалось чудом добраться до Дарьена, почти лишившись речи от голода. От него-то и узнал Педрариас, что Франсиско Бесерра со своим отрядом метался из стороны в сторону, то спасаясь бегством от индейцев, то сам нападая на них. Индейцы, великие мастера в стрельбе из лука, истребляли его солдат отравленными стрелами; на лесных дорогах они рубили деревья, устраивали завалы и, располагаясь за деревьями, поражали испанцев стрелами, оставаясь сами невидимыми. В зарослях у индейцев было много преимуществ перед испанцами, потому что испанцев эти чащи сковывали, а нагие индейцы легко их преодолевали; поэтому испанцам никак не удавалось настигнуть противника. Узнал Педрариас также, что, когда испанцы добрались наконец до реки Сену, протекающей близ главного селения, индейцы их встретили притворно миром, а так как река в этом месте широка и глубока, то испанцы согласились воспользоваться индейскими каноэ. И вот, когда с помощью индейцев часть испанцев переправилась на один берег, а другая оставалась на противоположном берегу, со всех сторон (набросились на них находившиеся в засаде индейцы, и все испанцы до единого погибли. Это, как я уже сказал, стало известно из рассказа того индейского отрока, который был в отряде Бесерры. Так поплатился Франсиско Бесерра за убийства, грабежи и порабощение индейцев, которые до того жили спокойно и встречали испанцев с миром. С этими индейцами Васко Нуньес, как я рассказывал в главе 50, установил союзные отношения, заверив их, что никогда испанцы не нанесут им какого-либо ущерба. Доверие, правдивость и уверенность в безопасности, обещанные от имени испанцев Васко Нуньесом, были грубо нарушены Бесеррой. Господу было, наверное, угодно покарать его тем же способом, каким он сам пользовался не раз: жители Сену в конце концов нарушили обещания мира и пошли войной. В этом случае, однако, индейцы не обманули доверия и мирных отношений, а лишь прибегли к военной хитрости; Бесерра же поступил глупо, доверившись тем людям, которые со времен Охеды и Никуэсы и даже еще ранее, при Кристобале Герре, как мы говорили об этом в первой книге, видели от испанцев лишь зло, бесчинства, оскорбления и ущерб. И дай-то бог всемогущий, чтобы этим своим печальным концом расплатились перед господним правосудием все те, кто дурно поступал с индейцами.