Черта прикрытия - Иэн Бэнкс

Разумы, сверхсложные искусственные интеллекты, которые управляли кораблями Культуры и в определенном смысле сами были этими судами, без сомнения, обладали полностью сформированными личностями и могли испытывать эмоции, хотя никогда не выпускали чувства из-под контроля интеллекта. Корабль уже намекал, что там, куда лежит их путь, клубятся тучи — и, возможно, ему представится шанс проявить во всем блеске свои безупречные военные таланты. Разве не может быть, что секс с корабельным аватаром позволит ей теснее привязать Демейзена к себе и заручиться его дальнейшим содействием?

Что же будет означать для корабля их с аватаром половой акт? Ничего? А вдруг она покажется ему кем-то вроде домашнего животного, и в дальнейшем отношения их будут компанейскими, умеренно приятными для обоих или, допустим, снисходительными с его стороны... а любая форма ревности, принадлежности или сопричастности по-прежнему будет немыслима для него?

Ею руководили не эмоции, но голый расчет. Она готовилась выставить тело на продажу.

Много лет назад Вепперс навсегда отнял у нее разборчивость в сексуальных связях. Ей было абсолютно все равно, кто ее трахает. Меня это не ебет.

Ей предстояло продать ему себя (возможно, вопреки его желанию — не то чтоб она всерьез рассчитывала, что это сработает). С тех пор, как ее ревоплотили, она только один раз переспала с мужчиной — в ту единственную ночь на борту всесистемника. То был Шокас, и ему она действительно хотела отдаться.

Впрочем, она не осмеливалась обнаружить свои замыслы. Она понимала, что корабль способен в любой момент вернуться к образу мыслей, если не к обличью, который был ему свойствен на борту всесистемника, прежде чем в его поведении наступила внезапная и, откровенно говоря, немножко подозрительная перемена. Там он, казалось, получал удовольствие, издеваясь над людьми, нанося им вред; он мог стать таким снова и с наслаждением отвергнуть ее притязания через своего аватара.

И вот он — оно — преподносит ей подарок: татуировку, если ему верить на слово. Она сидела перед стилизованным под приборную доску столиком в одном из трех кресел, также походивших на пилотские, и смотрела сичультианские новостные сводки, когда Демейзен вдруг возник рядом с ней. Она подалась вперед и внимательнее пригляделась к тому, что он протянул ей.

То было сложно перекрученное сплетение тоненьких серо-голубых нитей и волоконец, очень похожее на полнофункциональную, достигшую полного развития нейросеть.

— Почему ты решил, что мне нужна татуировка?

— Ты говорила, что у тебя когда-то была такая, а теперь ее у тебя нет.

— Когда?

— Одиннадцать дней назад, — сообщил он. — А потом вчера. В первый раз ты сказала, что иногда, просыпаясь, чувствуешь себя обнаженной. Ты также рассказала, что после ревоплощения видела сны, в которых ты идешь по оживленной городской улице и, хотя знаешь, что одета для прогулки изящно и со вкусом, все на тебя косятся. Наконец ты смотришь на себя и понимаешь, что на тебе нет никакой одежды.

— Нормальным людям часто снятся сны.

— Это мне известно.

— Разве я не говорила, что рада была избавиться от татуировок?

— Нет. Возможно, ты упоминала об этом в разговорах с другими людьми.

Она нахмурилась и снова посмотрела на лежавший в его руке клубок. Теперь нити казались изготовленными из покрытой маслянистой пленкой ртути.

— Но эта вещь нисколько не похожа на татуировку, — заметила она.

— И все же это именно она. Смотри-ка.

Клубок петелек и ниток пришел в медленное движение. Он растекся по ладони Демейзена, повторяя ее форму, точно кольчужная перчатка. Аватар повернул к ней руку ладонью вниз, показывая, как нити просачиваются меж пальцев, потом вернул в первоначальное положение, чтобы продемонстрировать, как нити ползут по запястью, кисти и, наконец, исчезают под рукавом рубашки. Затем он закатал рукав, и она увидела, как волоконца ползут вверх по предплечью, утончаясь и вытягиваясь во всех направлениях. В одном месте он сделал костюм прозрачным, чтобы показать, как серебристо-голубоватые линии медленно покрывают мягкую, безволосую, точно у ребенка, грудь.

Он откинул голову. Татуировка переползла на его шею и лицо, затекла за уши, несколько тонких линий повторили форму ушных раковин, а остальные принялись выписывать замысловатые узоры точно по контуру его лица, зашли на несколько миллиметров вглубь ноздрей, ушей и глазниц, но там остановились.

Он воздел другую руку и показал, что кожа там тоже украшена такими линиями.

Потом он поднял обе руки, обнажил их до плеч: узоры были идеально, совершенно симметричны, повторяли друг друга с точностью до миллиметра, до каждого завитка и петельки, параболического изгиба и колечка.

— Я показал тебе только верхнюю половину туловища, — пояснил он, — точно так же татуировка покрывает остальную часть торса, ноги и ступни. Те же узоры. Тот же контур.

Он восхищенно осмотрел свои руки.

— Но, может, ты предпочла бы более остроугольное решение?

Татуировка снова задвигалась. Изгибы выпрямились, тонкие завитки стали прямыми углами и зигзагами.

— Цвет тоже можно настраивать, — пробормотал Демейзен.

Татуировка стала угольно-черной, потом серебристой (и частично отражающей свет), будто сделана была из немыслимо растянутой ртути.

— Наконец, можно довериться случайному выбору.

За несколько секунд узор сделался совершенно хаотичным. Темные пятна в беспорядке покрывали всю видимую поверхность его тела.

— Выбору мотивов, естественно, — прибавил Демейзен.

Его кожу покрыли концентрические серебристые круги, собранные в несколько кластеров; самый большой захватывал верхнюю часть груди и достигал в диаметре длины его руки.

Она протянула руку и коснулась его тела, обвела пальцем некоторые круги на тыльной стороне руки. Присмотревшись очень внимательно (а ведь ее зрение до сих пор было куда лучше, чем у любого нормального сичультианца, и способность увеличивать изображение была только одним из его преимуществ), она почти увидела, как маленькие серебряные линии перетекают с одного круга на другой.

Как волоски, подумала она. Нет, еще тоньше.

Она смотрела на серебряные кольца, покрывшие его кожу, как слишком симметричные круги на воде в пруду, куда кто-то от нечего делать швырнул несколько десятков галечных камушков.

Круги задвигались, сливаясь друг с другом, и превратились в узор тонких перекрещенных линий, казавшихся сплетенными из еще большего числа тоненьких, а эти косички, в свою очередь, соединялись линиями и нитями еще более тонкими. Цвет их переменился от серебристого к золотистому. Демейзен выглядел теперь узником сверкающей проволочной клетки.

— Естественно, — сказал он, — я способен менять его одной лишь силой мысли, а тебе для этого понадобится специальный интерфейс. Возможно, стоит сделать так, чтобы каждый раз, когда тебе захочется сменить узор, татуировка показывала нечто вроде всплывающего меню. Внедрить в нее управляющий фрагмент. Выдать тебе браслет с маленькой буквенной или символьной клавиатурой, а то и сканером отпечатков пальцев. Терминал тоже сойдет. А впрочем, об этом можно подумать позже.

Она его не слушала. Татуировка захватила все ее внимание.

— Потрясающе, — выдохнула она.

— Понравилось? Это твое.

Она взяла его за руку и посмотрела в глаза.

— Оно же не повредит мне, нет?

— Конечно, нет, — рассмеялся он.

— А там есть какие-нибудь ловушки?

— Ловушки? — Он смутился на миг. — Ты имеешь в виду какие-нибудь хитрости?

— Все, о чем бы я пожелала сейчас узнать, если бы могла увидеть будущее.

Ее беспокоило, не обидит ли его этот вопрос, не пробудит ли в нем подозрения.

Но Демейзен лишь закусил губу и некоторое время размышлял.

— Никаких, насколько мне известно.

Он пожал плечами.

— Если еще хочешь — она твоя.

Татуировка уже двигалась, сползала с него, изменяла форму, серебристые кружки превращались в серые волнистые линии. Сначала оголилась одна кисть (татуировка ползла по ней вверх), за ней макушка, лицо, шея, грудь, предплечья и вторая рука. И вот уже на ладони аватара снова лежит серо-синий туго свернутый, неподвижный, ничем не примечательный комочек ниток.

— Хорошо, — мягко сказала она.

Она так и не выпускала его руки.

— Я приму ее.

— Держи руку вот так, — приказал он.

Татуировка сползла с его ладони по двум пальцам и коснулась ее руки, покрыла всю ладонь, пальцы, запястье и кисть. Она чувствовала, как нити медленно, нежно скользят по ее рыжевато-коричневой коже. Тоненькие пушистые волоски слегка шевелились от ее прикосновения. Почему-то она ожидала, что нити будут холодными, но их температура соответствовала температуре ее кожи.