«Если», 2000 № 03 - Роберт Уилсон

Тогда я включаю передачу и еду дальше.

ПОЭТ В SCIENCE FICTION БОЛЬШЕ, ЧЕМ ПОЭТ

Жизнь Дэна Симмонса, хорошо известного в России американского фантаста, представляет собой причудливый сплав мистики и грубой реальности. В его творчестве к этим составляющим добавились еще две — наука и поэзия.

В Красной книге фантастики, где отмечены исчезающие персонажи этой литературы, поэт представляет собой вид едва ли не редчайший. Оттого и ценен.

Все же приятно, что в условном и иногда до сведения скул трафаретном «будущем» американской SF хоть изредка, но водятся и поэты! А не только бравые звездопроходцы или сухари-робопсихологи…

По крайней мере репутация в поэтическом мире героя нашумевшей серии Дэна Симмонса о Гиперионе сомнений не вызывает: это реально существовавший английский классик Джон Ките, авторской фантазией заброшенный в далекое галактическое будущее. Для пущей убедительности (да-да, тот самый Ките!) Симмонс, не мудрствуя лукаво, просто выбрал в качестве названий своих романов заглавия реально же существующих неоконченных поэм (по другой версии, фрагментов единого произведения) классика — «Гиперион» и «Падение Гипериона».

Хотя литературный дебют Симмонса состоялся почти двадцать лет назад, еще в 1986 году, составители самого полного на то время биографического справочника по научной фантастике до этой фигуры не снизошли. Не дорос, стало быть. Зато после 1989 года, единодушно названного критиками «годом Симмонса», о писателе заговорили все.

Потому что именно тогда вышел первый и, кажется, по общему мнению, лучший из романов тетралогии.

И это событие не заметить воистину было невозможно.

Явление Симмонса в мир американской SF оказалось событием беспрецедентным. Единственной аналогией, которую смог отыскать английский критик Джон Клют, был взрыв, произведенный почти за четыре десятилетия до того Альфредом Вестером с его ломавшим все представления и стереотипы романом «Разрушенный человек» (в русском переводе — «Человек без лица»).

Как и Бестер, Симмонс до своего ошеломляющего романа не был фигурой абсолютно не известной для читателей science fiction. Но во всяком случае фигурой заметной и что-то там «обещающей» — точно не был. Все предыдущие заслуги Симмонса почти всецело принадлежали жанрам пограничным — «ужастикам» и частично фэнтези.

Родился будущий писатель 4 апреля 1948 года в городе Пеория (штат Иллинойс), и детство его прошло в маленьких городках этого «самого зеленого» штата Америки, где, кстати, вырос и другой знаменитый фантаст — Рэй Брэдбери. Симмонс закончил колледж в Сент-Луисе, после чего перебрался в Филадельфию, а потом и в Нью-Йорк для завершения дипломного проекта, название которого звучало примерно так: «Использование учебных фильмов в процессе обучения школьников».

В Нью-Йорке Симмонс познакомился с будущей женой. А затем на протяжении почти двух десятилетий преподавал в школе для особо одаренных детей в штате Колорадо, чередуя это занятие со съемками учебных видеофильмов. В одном из интервью писатель заметил, что сюжет романа «Гиперион» родился как раз на тех уроках — сначала это было своего рода умственной гимнастикой, тестом на воображение…

Начинающий автор пытался пробиться в научно-фантастические журналы Galileo и Galaxy, и его произведения там даже покупали, но оба журнала неожиданно «лопались» аккурат перед самой публикацией! Поверишь тут в злой рок…

Однако и долгожданный дебют состоялся в обстановке почти мистической — только, так сказать, с противоположным вектором.

Первым опубликованным произведением Дэна Симмонса стал рассказ «Река Стикс бежит к истоку», получивший премию журнала Rod Serling’s The Twilight Zone Magazine как лучший дебют года. Рассказ был написан, скорее, в жанре фэнтези (с уклоном в «horror»), а год стоял на дворе 1982-й. Самым же поразительным оказалось то, что в день выхода означенного номера журнала у дебютанта родилась дочка.

В американской фантастике редко кому удавалось сразу заявить о себе рассказами — успех обычно приходит вместе с романами. Так и в случае с Симмонсом: первым произведением, обратившим внимание читателей и критиков на новое имя, стал роман «Песня Кали» (1985), завоевавший Всемирную премию фэнтези.

Действие романа (на что прозрачно намекает заглавие) происходит в Индии, в современной Калькутте, гигантском человеческом муравейнике, словно специально предназначенном для материализации разного рода «ориенталистских» кошмаров. И они не заставят себя ждать! История американского писателя, приехавшего повидать коллегу-индуса, считавшегося мертвым и неожиданно воскресшего, встреча героя-американца с последователями культа Кали — богини смерти (и с самой богиней), — все это обещало любителям подобного чтива встречу с хорошо знакомым набором современного романа ужасов. Он и вышел бы, вероятно, стереотипно-страшным, если бы за дело взялся кто-то другой, а не Дэн Симмонс.

Страшный? Да. Захватывающий? Будьте уверены. Поверхностный (в том, что касается индийской культуры)? Вероятно — как и все подобные американские романы: даже если автор знает больше и глубже, чем массовый читатель, то все равно поостережется особенно умничать (книгу ведь еще и продать надо). Но при всем том роман-дебют Симмонса с конвейерными «ужастиками» никак не стыкуется он сделан добротно, мастерски, не без вызова канонам.

«Я обожаю спорить, — говорит Симмонс, — мне импонирует сама атмосфера полемики. А вот читать проповеди уже обращенным никогда не доставляло удовольствия. Мне всегда хотелось разрушить одну-две стены, по крайней мере, в сознании читателей, причем, делать это посредством научно-фантастической литературы, а не более легким и распространенным путем — через кино, телевидение и другие средства массовой информации. Я никогда не достигну подлинного успеха, потому что меня принципиально интересует поиск в тех направлениях, где нет шансов на успех».

Слово «успех» здесь следует понимать по-американски: рекламная шумиха, первые строчки в списках бестселлеров и как следствие — внимание солидных издательств, миллионные авансы.

Такого успеха он и в самом деле не переживал. Тем более, что очередной роман Дэна Симмонса, «Фазы тяготения» (1989), переписанный из повести «Глаза, что я не дерзну встретить и во сне» (1983), с самого начала затруднил себе продвижение на рынке нарушением одной из важнейших заповедей: к роману оказалось трудно прикрепить какой-либо стандартный ярлычок.