Риф Скорпион (Сборник) - Артур Омре

— С этим ничего не поделаешь. С вами все в порядке?

— Да, — говорит. — Я просто упала.

Через минуту мы вернулись в машину. Она прикурила для меня сигарету. Я курил, держа сигарету левой рукой, а сам все пытался как-то справиться с онемением правой. Позади нас слышался размеренный шум прибоя. Эти ублюдки растворились в ночи так же быстро, как появились. Показали мне, кто есть кто, и удалились. Им не надо было оставаться тут для того, чтобы я понял, что случится, если они снова меня поймают. И так все ясно. А всего через несколько часов они начнут гадать, что случилось с коротышкой. И придут расспросить меня об этом.

Онемение руки постепенно проходило. Теперь я мог вести машину. Мы двинулись в обратный путь. Ни она, ни я ничего не говорили о том, как я ее целовал, когда она устроила это шоу для бандитов. Уж больно деликатная тема. Тут было от чего смутиться.

— Что Маколи с ними не поделил? — спросил я.

Она явно колебалась.

— Ладно, — говорю. — Это меня не касается.

— Не в этом дело, — медленно проговорила она, глядя прямо вперед на выхваченный светом фар клочок дороги. — Просто я сама не все знаю.

— Он, что же, не рассказал вам?

— Он рассказал многое, но не все. Он говорит, что для меня будет безопасней не знать всего. Это произошло три месяца назад. Он сказал, что уезжает на неделю в командировку на Западное побережье. А через три дня позвонил из Сан-Антонио, штат Техас. Я почувствовала, что он ужасно нервничает. Он велел мне собрать кое-что из вещей, сколько поместится в машину, и сейчас же ехать в Денвер. Он не объяснил, в чем дело. Сказал только, что попал в передрягу и что я должна немедленно исчезнуть из Нью-Йорка. Я сделала все, как он говорил. Он встретил меня в Денвере. Сказал, что что-то произошло на вечеринке в пригороде Лос-Анджелеса, куда его пригласили. Видно было, что ему не хочется говорить об этом, но в конце концов он признался, что там произошло убийство, и он все видел.

— Но в таком случае ему следовало просто обратиться в полицию. Они бы защитили его. Он же свидетель.

— Все не так просто, — сказала она. — Среди тех, кто замешан в этом, — капитан полиции.

— Вот оно что, — говорю.

Все это выглядело как-то слишком просто, слишком приглаженно. Но при этом у меня не было ни малейших сомнений в том, что она говорит правду. Я попытался сделать скидку на то, что поверил бы ей, даже если она сказала бы, что на другой стороне луны находится Луна-парк, но это не меняло дела. Она не лгала. А вот Маколи, не врал ли он?

— Как давно вы замужем? — спросил я.

— Восемь лет.

— И он все это время проработал в страховой компании?

— Да. Он пошел работать туда сразу, как закончил юридический, в тридцатых годах. Только во время войны три года не работал, когда служил в армии.

Я покачал головой. Тут никаких зацепок. Мы въехали в город. Свет фонарей окрашивал все в янтарный цвет, на улицах работали поливальные машины. Я затормозил возле ее «кадиллака» и вышел из машины вместе с ней. Она протянула мне руку.

— Спасибо. Буду с нетерпением ждать вашей открытки.

На улицах не было ни души. Я задержал ее руку в своей. Ужасно не хотелось, чтобы она уезжала. Потом я вспомнил, что сказанул ей в баре в результате разглядывания ее с близкого расстояния — вот как сейчас, — и опустил ее руку.

— Пока меня не будет, не выходите вечером из дома, — говорю. — Если вам нужно будет в город, поезжайте в час пик, когда на улицах много народа.

— Со мной все будет в порядке, — сказала она.

— Если по пути домой вы увидите, что за вами следует машина, не пугайтесь. Это буду я.

Я поехал за ней. Она направилась в престижный пригород, проехала загородный клуб и остановила машину под навесом возле двухэтажного дома в средиземноморском стиле, с черепичной крышей и балконами, огражденными коваными чугунными перилами. Я затормозил у обочины и оглядел окрестности. Удивительно мирная улица. В свете фонарей вековые деревья отбрасывали затейливые тени, лужайки были на редкость ухоженные. Насилие? Здесь? Невозможно представить себе. Я посмотрел на дом напротив. Все окна темны. Но они, конечно, там, на посту, следят за тем, как она выходит из машины, ищет в сумочке ключ. Она помахала мне рукой в белой перчатке и вошла в дом.

Я продолжал осмотр. Ее дом был второй от угла. Я повернул на перекрестке и медленно поехал по ближайшей к нему перпендикулярной улице. За домом была узкая дорожка. Поперек нее по диагонали стояла машина, и, проезжая мимо, я заметил, что в машине кто-то сидит: в оконном проеме мелькнула рука. Они перекрыли все подъезды к дому. На другом конце дорожки наверняка дежурит еще одна машина.

Моя задача в том, чтобы вывезти Маколи отсюда живым. Причем к этому времени они будут охотиться и за мной.

Я поехал на пирс. Когда, добравшись до места, выходил из машины, вспомнил о коротышке, что лежал где-то там, у меня под ногами, в кромешной тьме в мутной илистой воде. И вдруг подумал о нем не как о беспощадном головорезе, а просто как о человеке, который всего несколько часов назад был жив, видел солнечный свет, хотел есть, думал о женщинах, вдыхал сигаретный дым… Я яростно отбросил эту мысль. Не время скорбеть о погибшем гангстере. Я сам весьма скоро последую за ним, если не выберусь отсюда.

Я торопливо спустился на баржу. Фарватер был темен и тих, как река в джунглях. Когда я открыл дверь, внутри оказалась жуткая духота. Посмотрел на часы. Было уже около трех часов ночи.

Я пошел на камбуз и поставил на плитку большой кофейник с водой. Потом принялся рассматривать свою физиономию в зеркале в ванной комнате. Она распухла еще больше. Пока что мне это было только на руку: я ведь уезжал, и мне нужно было, чтобы меня запомнили здесь в таком виде. Но необходимо кое-что предпринять, чтобы к моему возвращению шишки и ссадины прошли. Живот зверски болел, как будто по нему танком проехали, но этого по крайней мере не было видно.

Пока вода нагревалась, я вытащил из-под койки сумку и принялся паковать свои вещи. Увольняюсь без всякого предупреждения. Картер черт-те что обо мне подумает. «Если тебе нужны хвалебные речи, — оборвал я себя, — стоит остаться. На похоронах их будет сказано предостаточно». Я побрился и сложил туалетные принадлежности в сумку. Одежда, развешанная в ванной комнате, еще не просохла, но я все равно собрал ее, завернул в газету и положил туда же.

Вода согрелась. Я вылил ее в таз и снова наполнил кофейник. Поставив таз на стул перед собой, я уселся на краю койки, опустил в горячую воду правую руку и держал ее там до тех пор, пока она не покраснела, как огненный коралл, а левой рукой смочил в той же воде тряпку и принялся прикладывать ее к синякам и шишкам на лице. Было ужасно тихо, только жужжал вентилятор. Как только я перестал ходить туда-сюда и думать о том, что мне предпринять, комнату заполнила Шэннон. Мысль о том, что это глупо, не помогала. Она была повсюду.

Вот она вновь придвигается ко мне, и я снова целую ее со странным чувством, будто я до самых дальних уголков сознания полон ею, как корабельный отсек под ватерлинией, когда давление моря прорвет переборку. С минуту через мой мозг мчится безудержный поток воспоминаний, и вот я уже тону в ней.

«Да ты, старик, просто псих, — зло сказал я себе. — Большую глупость и представить трудно. Потом, есть еще один моментик. Она жена Маколи. Тебе стоит время от времени напоминать себе об этом».

Какой он, Маколи? В поисках ответа я уставился на свою распаренную руку, но так ничего и не разглядел. Да и как можно представить себе человека, когда и оттолкнуться-то не от чего? Служащий страховой компании, за которым охотится банда жаждущих крови гангстеров. Какие тут могут быть логические выводы?

Да никаких.

Он умеет водить самолет. И почему только я не спросил ее, где он этому научился? Правда, в наше время многие учатся водить самолет. Может быть, я единственный, кто еще не научился. Но бывают пилоты и пилоты. Это ясно даже мне. Одно дело пролететь шестьдесят миль по маршруту Пайпер-клуба из Бустерз Джанкшн в Ист Тредбеар вдоль железнодорожных путей и шестирядного шоссе, и совсем другое совершить перелет через пролив (миль пятьсот) и потом еще многие мили над джунглями. Чтобы взяться за это, надо быть очень хорошим пилотом.

К тому же, если он может точно определить, где упал самолет, он не просто хороший, а великолепный пилот. Правда, она говорила, что самолет упал недалеко от берега, но это мало меняет дело. Различные участки побережья выглядят совершенно одинаково, когда идешь к берегу под парусом со скоростью пять узлов, а уж когда летишь со скоростью сто миль в час, и подавно. Конечно, все можно видеть с высоты птичьего полета, но это вряд ли помогает. Просто видишь больший участок земли, но вероятность ошибки ничуть не меньше.

Я заметил и еще одну странность. Самолет лежит на глубине шестьдесят футов, но при этом находится вблизи от берега, причем так близко, что можно разглядеть какой-то ориентир. У побережья Юкатана, говорит? Я никогда там не бывал, но много раз видел карты, и у меня сложилось впечатление, что кривая глубины в десять морских саженей там находится довольно далеко от берега. Я пожал плечами. Может быть, она имела в виду какой-нибудь другой ориентир, например затонувший корабль или отмель.