Арабо-израильские войны 1956,1967: Дневник Синайской компании. Танки Таммуза - Моше Даян

Страх полковника Манди был вполне оправдан. Если бой начнется, он будет жарким, так как в нем наверняка примет участие артиллерия с сильных сирийских позиций на Голанских высотах. Не считая огня танковых пушек, израильтяне подвергнутся массированному обстрелу минометов и полевой артиллерии. Наблюдатели уже зафиксировали на высоте № 62 (также называемой наблюдательным пунктом на возвышенности) четыре сирийских танка, а кроме того, значительные силы противотанковой и полевой артиллерии.

Противников разделяло расстояние 2000 метров. Израильские части дислоцировались в ложбине севернее населенного пункта Курасим, примерно в пятидесяти метрах над уровнем моря. В случае проявления агрессии со стороны противника танкам предстояло выдвинуться на позицию, где они попадали под огонь закрепившихся на высоте № 62 сирийцев. Там, на дистанции 2000 метров от ложбины, в которой затаилась израильская бронетехника, арабы разместили свои танки так, что из-за укрытий торчали только пушки да верхние части башен. Эти сирийские позиции возвышалась на 300 метров над уровнем моря. Южнее ждали своего часа замаскированные сирийские крупнокалиберные минометы и артиллерия. Значительно дальше к востоку, на расстоянии одиннадцати километров, работали два трактора и землеройные машины, выполнявшие задания в рамках проекта отвода вод Иордана.

Полковник Шлёмо проинструктировал экипажи, перед которыми ставились две главные задачи. Когда сирийцы начнут стрелять, «Центурионам» предстоит сначала открыть огонь по танкам на высоте № 62 и поджечь их, а затем перенести огонь на трактора и драги. Задача «Шерманов» состояла в том, чтобы отрезать пути отхода тракторам, пока «Центурионы» попытаются подбить их. По приказу генерала Элазара роль подавления сирийских пушек отводилась израильская артиллерии. По последним наблюдениям, на высоте № 62 находилось три вкопанных танка. Четвертый танк, замеченный там раньше, как будто бы исчез, а оставшиеся были поделены между «Центурионами». Одним из них командовал лейтенант Илан Якуэль.

Как обычно, личный состав охватило волнение. Судя по всему, противник испытывал те же чувства, возможно, не столь острые, поскольку сирийцы знали, что и когда они собираются делать, а израильтянам оставалось только ждать.

Когда настало утро, израильские трактора вышли в поля около границы. Незначительная поломка задержала их; в 10.30 они продолжили работу, и один из тракторов начал пропахивать длинные борозды прямо к границе. Издалека трактор казался жуком, подползающим к сирийцам, а затем, в последний момент поворачивающим назад, чтобы потом опять повести борозду к границе: вперед — назад, вперед — назад. По опыту танкисты знали, что нервы у сирийцев слабые, долго они подобного зрелища не выдержат и откроют огонь. Часть находилась в состоянии полной боевой готовности.

В 10.45 противник обстрелял израильский трактор, ранив водителя. Группа бросившихся ему на помощь односельчан угодила под пулеметный огонь. Не мешкая ни секунды, израильтяне сбросили маскировочные сетки, под которыми стояли танки, и водители повели их на огневые позиции.

Подполковник Ошри, высунувшись из башни по пояс, энергично и уверенно руководил действиями экипажа. Башня еще не успела повернуться в направлении цели, а он уже командовал:

— Заряжай! Дистанция — 1800.

— Есть! — через мгновение отозвался заряжающий. Генерал Таль изготовился к стрельбе из пушки, установил прицел на 1800 м, произнес: «Есть 1800» — и начал наводить орудие на цель.

Второй «Центурион», задержавшийся из-за неожиданной механической поломки, не успел выйти на позицию вовремя. Третий, в котором стрелком был Шалом Коган, и танк Ошри достигли позиций одновременно, как если бы два танка участвовали в гонках.

— Есть цель! — воскликнул генерал Таль, закончив наводить пушку.

— Есть цель! — крикнул сержант Шалом Коган в третьем танке.

— Огонь! — скомандовал подполковник Ошри.

— Есть огонь! — откликнулся генерал Таль, приводя в действие спусковой механизм.

— Есть огонь! — отозвался Шалом Коган на приказ своего командира.

Бой 12 августа 1965 г., в котором приняли участие генерал Таль и подполковник Ошри

Генерал Таль подбил сирийский танк со второго выстрела, то же удалось сделать и сержанту Шалому Когану. Однако Ошри оказался более проворным командиром танка, чем командир Шалом Коган. Понимая, что второй «Центурион» где-то застрял, подполковник взял на себя следующую цель и повернул башню в ее направлении. Как только экипаж этого сирийского танка, находившегося дальше других, увидел, что его соседи горят, машина начала выползать из укрытия. Ошри повернул башню в сторону удиравшего противника, а генерал Таль с 3000 метров упредил его выстрелом. Водитель запаниковал, и на какое-то время танк остановился. Ошри дал стрелку Талю новое расстояние до цели и скомандовал:

— Огонь!

— Есть огонь! — закричал Таль. — И снаряд угодил прямо во вражеский танк.

Не прошло и трех минут, как три сирийских танка дружно пылали. Заговорила артиллерия арабов, им ответили израильские пушки. Снаряды противника ложились рядом с израильскими танками, некоторые падали в опасной близости. Поскольку сирийские танки горели, израильтяне сделали вывод, что неприятель бьет по ним из минометов. В соответствии с приказом «Шерманы» из своих французских пушек начали отрезать пути отступления сирийским тракторам, находящимся на расстоянии одиннадцати километров. Однако полного успеха израильтянам достигнуть не удавалось.

«Центурионы» обрушили огонь своих британских 105-мм орудий на трактора. Корректировавший стрельбу полковник Манди сгорал от нетерпения — ему казалось, что между моментом, когда снаряд покидает ствол, и моментом, когда он оказывается возле цели, проходит целая вечность. В результате «Центурионы», задача которых состояла в уничтожении сирийских танков на высоте № 62, завершили дело до того, как «Центурионы», стрелявшие по дальним объектам, начали укладывать свои снаряды близко к целям.

Ошри приказал водителю вывести танк на новую огневую позицию напротив тракторов и землечерпалок. Водитель тронул машину с места, и тут Ошри понял, откуда же по ним били сирийцы. Это был не миномет, а танк — четвертый сирийский танк, который израильтяне не увидели. Снаряд попал в «Центурион» Ошри.

Полковник Манди оторвался от большого полевого бинокля, чтобы взглянуть на приближавшийся «Центурион», шум мотора которого доносился сквозь грохот артобстрела. Встревоженный Манди увидел, что башня «Центуриона» почернела и что командирский люк и антенна исчезли. Но еще больше поразило его возникшее вдруг впечатление, что в башне никого нет. Понимая, что что-то произошло, он немедленно распорядился оказать пострадавшим первую помощь. Он видел, что «Центурион» подбит, но никак не мог понять, кем и откуда. Офицеры с командного пункта полковника Шлёмо побежали под сильным огнем к подбитому танку. С помощью генерала Таля они вытащили подполковника Ошри за комбинезон, но тот, не выдержав веса грузного человека, порвался, и раненый упал на землю. Генерал Таль выбрался из танка. Его форма была вся залита кровью Ошри.

Осколок пробил подполковнику голову. Он лежал на земле без сознания, в горле его что-то булькало. Он дышал с огромным трудом.

— Освободите его от рации, — крикнул кто-то.

Услышав эти слова, Ошри инстинктивно потянулся к груди, точно пытаясь освободиться от переговорного устройства. Но это было лишь конвульсивное движение. Джип увез раненого Ошри, которого потом переправили в госпиталь на вертолете. Не обошлось без потерь и у остальных, стрелок другого танка получил ранение в грудь, а лейтенант Цейтал — в ногу.

Тем временем «Центурион» под командованием капитана Орши завершил выполнение задания, подбив сирийский трактор с дистанции одиннадцать километров. Трактор пылал, как свечка. Стрельба прекратилась спустя три часа, в 13.40.

Генерал Таль вместе с некоторыми из своих офицеров поспешил в госпиталь. Раненый в грудь стрелок умер после операции. Хирурги, оперировавшие его, не верили, что он выживет.

На скамье возле операционной генерал увидел плачущего лейтенанта Плана Якуэля.

— Бенни, я тебе обещаю, если ты выживешь, я останусь еще на год, — повторял он. — Я клянусь, Бенни.

Когда Ошри пришел в себя, лейтенант Илан Якуэль сказал ему:

— Ну, Бенни. Я должен исполнить данную клятву. Ты жив, и я останусь в армии еще на год.

— Какая крепкая броня у этих «Центурионов», — пробормотал Ошри. — В любом другом танке нас разнесло бы в куски.

Новость о клятве Илана Якуэля дошла до генерала Таля, и он пригласил молодого человека к себе для беседы. Очень скоро Илан стал адъютантом генерала.