Коронатор - Симона Вилар

– Дьявол бы взял всех этих влюбленных и покорных жен!.. Год назад я умоляла Филипа Майсгрейва идти к вам на помощь, и мы рисковали жизнями, спасая вас. Только благодаря этому вы, баронесса, и остались жить. А теперь уходите, леди Дебора, я не желаю вас более знать!

Повисло тягостное молчание. Баронесса не могла вымолвить ни слова. Наконец, едва справляясь с голосом, она произнесла:

– Да, это несомненно были вы… Странно, что я до сих пор не узнала вас… А ведь когда вы только прибыли в Лондон, меня не раз донимала мысль, что ваше лицо мне знакомо. Мальчик-паж… Как все это странно…

Анна даже не взглянула на нее – была слишком зла на себя. Не следовало позволять себе так привязываться к Деборе. Та оказалась всего лишь жалкой самкой, смотрящей на вещи глазами своего повелителя.

Какой-то шорох заставил ее оглянуться – и глаза Анны округлились от удивления. Дебора, отбросив плащ и головной убор, торопливо стаскивала через голову платье.

– Скорее, леди Анна, дайте мне вашу одежду и наденьте мою!

Увидев, что пораженная принцесса не может сдвинуться с места, баронесса с улыбкой воскликнула:

– Я поклялась, что никому не скажу о том, что вас прячут в Тауэре. Но я никогда не обещала, что не помогу своей спасительнице выйти из темницы. Скорее одевайтесь, и я расскажу вам, как выбраться отсюда.

Платье баронессы из нежной темно-голубой шерсти оказалось несколько велико Анне, но она была так возбуждена, что не обратила на это внимания. Дебора заставила ее повернуться спиной и стала потуже затягивать шнуровку.

– Никто не должен ничего заподозрить. Впрочем, если вы не столкнетесь с Кристофером, стража не заметит подмены. Мы одного роста, а мой белый плащ привыкли видеть в Тауэре. Ведь двор герцогини все еще здесь.

Она водрузила на голову Анны свою двурогую шапочку и тщательно спрятала под нее темные волосы принцессы.

– Главное – миновать стражника у дверей. Надвиньте поглубже капюшон и идите, словно плачете. Если вы благополучно минуете его, дальше будет легче. Сегодня в Лондоне праздник, многие выпили, и им не до вас. Главное – избегайте Кристофера. Он сказал, что будет находиться в башне Святого Томаса, в той, что ближе к реке, так что держитесь оттуда подальше. Вам следует поторопиться, около девяти подвесной мост поднимут, так что у вас совсем немного времени. Идите быстро, но ни в коем случае не бегите. Бегущей баронессу Шенли здесь еще никто не видел.

Анна заметила, как изменилось лицо Деборы за эти минуты. Теперь слез не было, глаза ее сверкали странным сухим блеском, возле губ лежала упрямая складка.

– Миледи, если, по воле Божьей, вам удастся покинуть Тауэрскую крепость, самое разумное – направиться в Вестминстерское аббатство.

– Но мой отец…

– Ох, леди Анна! Вам даже ослика не на что будет нанять! Я пришла сюда, не захватив кошелек, а на бредущую по пыльной дороге из города нарядную даму тотчас обратят внимание. Поэтому бегите в аббатство. Если вам удастся проникнуть туда незамеченной, настоятель наверняка не откажет вам в убежище. По крайней мере, королеве Элизабет он помог. Ну, а теперь свяжите мне руки за спиной и забейте платком рот. Да-да, я совсем не хочу, чтобы мой супруг догадался, что я по своей воле помогла вам бежать!..

Анна вдруг просияла и обняла баронессу, но Дебора нетерпеливо высвободилась.

– Торопитесь! Скоро явится немая служанка с вашим ужином. У вас в распоряжении ровно столько времени, сколько удастся скрывать побег. Ступайте, Анна. И да поможет вам Бог!

Баронесса легла на скамью, и Анна прикрыла ее овчинами, так чтобы не были видны светлые волосы Деборы. Когда она поднялась по ступеням, ею вдруг овладел такой страх, что она замешкалась, но потом, решив, что хуже того, что есть, случиться не может, решительно постучала.

Позднее Анна не раз вспоминала этот путь. Мимо попивавшего у жаровни эль стражника она проскользнула без помех. Дюжий лучник привык к тому, что пост у него спокойный, и без единого слова пропустил «баронессу». Анна поднялась по узкой витой лестнице и оказалась в тесной галерее, в конце которой виднелась приоткрытая дверь. Мимо двери по двору, гомоня, прошли стражники, затем лакеи в ливреях ее сестры. Анна вышла, опустив голову, чтобы тень от капюшона падала на лицо, и стараясь, чтобы ее походка походила на неторопливую поступь баронессы. Порой с нею раскланивались какие-то слуги, и она отвечала слабым кивком. Во дворе пылали факелы, и здесь ее на минуту задержала какая-то придворная дама, умолявшая баронессу отправиться с ней на башню, чтобы полюбоваться праздником на реке, но Анна лишь отрицательно покачала головой и, освободив руку, пошла дальше, молясь, чтобы та ничего не заподозрила. Хуже всего было, когда у ворот ее остановил офицер стражи и любезно осведомился у «леди Деборы», где сейчас находится ее супруг.

– Там, – невнятно ответила Анна, махнув в сторону башни Святого Томаса у реки. Но едва она направилась к Львиным воротам, за которыми уже виднелся опущенный через ров мост, как офицер снова ее окликнул.

– Вы уходите? Наверное, хотите взглянуть на королевскую барку?

Анна кивнула, но он вновь обратился к ней:

– Как это Кристофер не боится отпускать вас в город? Конечно, сейчас в Лондоне людно, но ведь и пьяной черни предостаточно.

Анна лишь пожала плечами и рассмеялась, стараясь подражать негромкому смеху Деборы, но, отходя, она все еще чувствовала, как взгляд начальника караула жжет ей спину. Затаив дыхание, она миновала ворота и вступила на мост. Она была так напряжена, что не сразу заметила, как вышла за пределы крепости и оказалась среди толпы. Лишь когда над ухом раздалось громогласное «Поберегись!», Анна едва успела увернуться от копыт скачущей лошади.

Она тотчас поняла, что здесь происходит. Мимо промчался подручный городского палача, волоча за собой на веревке мертвое тело в лохмотьях. Следом с улюлюканьем бежали ремесленные подмастерья и бродяги. Анна посторонилась, давая им дорогу. По старинному обычаю тела повешенных таскали по мостовым, пока они не превращались в груду окровавленного мяса.

Только теперь, словно очнувшись, Анна услышала грохот пушек, радостные вопли, звуки труб. В городе справляли праздник. Справляли вопреки вековым христианским канонам и установлениям – ибо только кутиле Эдуарду Йорку могло прийти в голову затеять это веселье на Страстной неделе, когда в полночь даже колокола должны умолкнуть вплоть до Светлого Воскресенья Христова. И Церковь допустила это. Что ж, епископы получат свое, зато народу будет памятно возвращение на трон блистательного и щедрого короля Эдуарда IV. Во всех кабаках и тавернах гремела музыка, народу на улицах было как никогда много, все были празднично одеты, многие несли факелы, на перекрестках жгли костры. Анну поразило множество вооруженных людей на улицах: повсюду виднелись начищенные шлемы, слышалось бряцанье стали, гулкий топот подбитых гвоздями сапог. Многие из солдат были навеселе, вели себя шумно и грубо, но, как ни странно, горожане терпели это, вероятно полагая, что, когда в городе целая армия, протест может обойтись дорого.