Высшая ценность - Александр Лоскутов

А между тем именно с их стороны пришли очередные проблемы.

Самый дальний из грузовиков — большой многотонный «Урал», ради безопасности длительных путешествий вне защитных стен превращенный в нечто наподобие танка, спокойно завел двигатель и вырулил поперек шоссе, намеренно перекрывая нам дорогу.

На этот раз избежать столкновения лихорадочно крутившему руль и втаптывающему в пол педали Хмырю не удалось.

Рассыпая искры и разбрасывая клочья разодранной резины, наша машина зацепила бронированный бок грузовика. И, бессильно задрав к небу бешено вращающиеся колеса, завалилась набок. Двигатель моментально заглох. Но уже набранной нами инерции хватило на то, чтобы, разбрызгивая фонтаны искр, волчком прокрутиться по асфальту и вбить крышу машины в остатки фундамента старого снесенного согласно уставу дома.

Удар вновь швырнул меня на стену, заставив распластаться по холодному бугристому металлу. Вдобавок, когда эта стена вдруг стала полом, на меня сверху, выбив с таким трудом набранный в легкие воздух, приземлилась Ирина. А потом, когда машина начала крутиться, мы с ней в обнимку катались по всему салону. И это было бы почти приятно… если б только не было так больно.

Рассыпавшаяся по полу всевозможная чистилыциковская мелочь, начиная от коробочек с солью и кончая батарейками для фонариков, так и стремилась сокрушить мне ребра. Особенно много неприятностей доставляла развалившаяся связка осиновых колышков, очевидно принявших меня за вампира, и те самые теоретически не разбиваемые флакончики со святой водой, осколками которых я здорово исполосовал себе левую ладонь. Заткнутый за пояс пистолет и ножны меча за спиной усугубили сущую пытку.

Не знаю, насколько пострадала Ирина. Но вроде бы от наиболее серьезных травм я ее уберег. Ведь большую часть времени она благополучно ездила на мне верхом, заставляя мою многострадальную спину собирать все синяки и шишки.

Нет, если я выберусь живым из этой передряги, заставлю наших механиков приделать ремни безопасности к каждому пассажирскому сидению. Вон у Хмыря на водительском месте ремень был, так он и остался сидеть, а вернее, висеть. А мы…

Бывший инквизитор расстегнул ремень и, оттолкнувшись ногами, тяжело плюхнулся рядом. Зашипел от боли, отшвырнув в сторону попавший под бок колышек.

— Выходим!.. Быстрее!

Разумная мысль. Я бы и сам до нее дошел, если б тот достопамятный удар по макушке не перебултыхал мне все мозги. До сих пор в голове гудит… Да и не только в голове.

Больно…

Я с трудом перевернулся на живот. Приподнялся. Помог встать Ирине, бросив на ее лицо лишь один короткий взгляд и гут же отвернувшись, чтобы не видеть стынущий в ее глазах синий лед. Даже сейчас, когда нас чуть не убили раз сто подряд, даже сейчас она смотрела в глаза Богу.

Не могу сказать, что это неправильно — может быть, как раз так и надо, может быть, только благодаря этому мы все еще живы. Но мне почему-то не нравится.

В конце концов, Богу — богово, а человеку — земное…

А, может быть, мне просто хотелось в последний раз взглянуть в чистые зеленые глаза и увидеть в них человека, увидеть душу Ирины, а не нагромождение холодных колючих айсбергов посреди застывшего моря жизни… Почему именно в последний? Да потому что я это чувствовал.

— Быстрее, пока они не опомнились!

Выскочили мы как раз вовремя. Еще немного, и посланная с одной из вышек пулеметная очередь превратила бы нас в консервированный фарш. А так пострадала одна только машина. Но с нее крупнокалиберные пули взяли все, что могли: части оборудования, лохмотья брони, обломки сидений летели во все стороны.

Основательно прощупав исходящие слабым дымком останки машины, пулемет умолк. Но зато за дело вновь взялись автоматчики. Поздно! Перевалившись через невысокий бетонный блок, мы уже скатились вниз, укрывшись среди беспорядочного нагромождения обломков, оставшихся на месте разобранного на стройматериалы старого дома. Пули только бесполезно разорвали воздух, бессильно плющась о бетон и высекая искры о ржавые крючья торчавшей здесь и там арматуры.

— Твою мать… — жадно хватающий ртом воздух Хмырь со стоном присел на корточки. — Чтоб я еще раз с тобой связался… Чтоб я еще раз тебя послушал… Да пропади оно все пропадом. Хватит с меня таких потрясений!.. Следующий раз, Молчун, если начнется конец света, будь любезен: не говори мне об этом…

— Спасибо, — немного невпопад выдохнул я, стараясь унять неожиданно навалившуюся омерзительно-мелкую дрожь. — Бутылка с меня…

И будто подтверждая мое обещание, над нами, сшибая на головы пыль и годами копившийся здесь мусор, простучала очередная автоматная очередь.

Некоторое время Хмырь молча смотрел на меня, будто сомневаясь в сохранности моего рассудка. Потом громко фыркнул:

— Умник хренов… Чем шутки шутить, лучше подумай: почему эти парни так рьяно хотели нас достать?

— Потому что мы… — заученно начал было отвечать я. И замолчал, не договорив.

А в самом деле, почему?..

Разве церковь не предупредила их? Разве они не знали, что в машине, которую они с таким энтузиазмом обстреливали, едет величайшая ценность и надежда нашего мира — живой мессия?.. Не могли они не знать. Но даже если не знали, то почему тогда так рьяно преследовали обычного нарушителя и угонщика? Почему даже сейчас, чтобы выкурить нас из этих развалин, они не жалеют серебра? Почему, оттеснив в стороны грузовики, через ворота сейчас выруливает машина, наплевавшая на непосредственный запрет армейцам при любых обстоятельствах покидать пределы периметра? Почему мне кажется, что я слышу рокот пробудившегося ото сна танкового двигателя? Почему?..

Перед моими глазами яркой вспышкой озарения мелькнуло мертвое тело убитого точным ударом ножа инквизитора, моментально сменившееся короткоствольным автоматом в руке бездушного. Следом всплыли из памяти краем уха слышанные когда-то обрывки старых слухов. И наконец, последним кусочком мозаики стала когда-то бросившаяся мне в глаза явно военная выправка антипода Матери Ефросиний — Леонида Еременко…

Нет. Не может этого быть. Наверное, удар по голове окончательно вышиб мне мозги…

Вот только факты — вещь упрямая. Особенно если они подкреплены предчувствием.

— Почему?.. — потерянно переспросил я. И тут же сам шепотом ответил на свой вопрос, искренне надеясь, что ошибся и бывший инквизитор его с негодованием отвергнет: — Армия?

Но он только кивнул:

— Ваш отец Василий совсем мышей не ловит. Искать ростки тьмы прежде всего следует не среди населения, а в рядах силовых структур. Именно там они стремятся угнездиться прежде всего. И именно там приносят наибольший вред. Особенно это касается армии. Инквизиция, как инструмент света, и Управление в силу своей направленности вовне для целей зла малоперспективны. А вот армия — это да…