Дети Хаоса - Дэйв Дункан

Разумеется, нимфы полезны — без них одинокие мужчины становились источником постоянных неприятностей, они искали драк, точно олени. Большинство нимф хранили верность идеалам Эриандер, касающимся свободной любви, но некоторые из них с возрастом становились жадными, у них появлялись садистские наклонности, а эта нимфа и раньше наносила оскорбления Ингельд. За несколько дней до отъезда Катрата из города его поймали на краже из дворца золотой тарелки. Тогда Хорольд сделал суровое предупреждение, и змея отпустила свою жертву, но она не заслужила еще одного шанса. Пришло время показать клыки.

В большой комнате все еще было жарко, хотя к утру обычно становилось прохладно. Скоро пора будет ставить зимние двери. «Может, развести огонь?» — подумала Ингельд. Помимо гадания на огне в храме у Ингельд был лишь один способ получить предзнаменование — войти в транс. Вот уже несколько лет, как она отказывалась от такого серьезного риска. Терпение! Если ребенок уже родился в Косорде, то она его обязательно узнает, когда мальчика принесут в храм на шестой день для благословения Веслих.

А если Бенард появится сегодня ночью, то серьезный разговор с ним может открыть ей не только то, в каком состоянии находятся его чресла. Она невольно улыбнулась — а можно ли случайно получить предзнаменование? Если кто-то на такое и способен, то это Бена!

Пока она наливала воду в бассейн, намереваясь охладиться после долгого дня, снаружи послышался звук глухого удара — что-то упало в траву. Потом она услышала еще один удар. Бенард? Он не станет пользоваться этим путем, скорее бесшумно проникнет через ворота. Она успела подойти к арке и увидела, как темная фигура бесшумно спрыгнула на землю.

На мгновение Ингельд застыла на месте: глухие удары были от упавших в траву сапог и накидки. Затем на стене появился их владелец. Он спрыгнул и приземлился на четвереньки — огромный зверь с белым мехом, окутанный вечерними сумерками. Она повернулась и побежала. Он не принял боевую форму, но в этом и не было нужды. Ингельд не успела даже приблизиться к двери, когда руки, подобные ветвям дерева, сомкнулись вокруг нее.

— Я не хочу причинять тебе вред, — прорычал он ей в ухо. — И не пытайся сопротивляться.

Она задохнулась от исходящей от него вони, хотя он и попытался заглушить ее духами. Ингельд пришлось сделать несколько глубоких вдохов, прежде чем она смогла заговорить.

— Значит, он твой?

— Шпионишь за мной? — прорычал он.

— Это ты шпионишь за мной при помощи своих прорицательниц!

Она попыталась высвободиться, однако лишь убедилась в своей полной беспомощности: ее голова едва доставала ему до груди. Тогда Ингельд вцепилась ногтями ему в бедро, но его шкура была слишком грубой и толстой.

— Мне сказали, что ты еще можешь иметь детей, — заявил он. — А сегодня и я на это способен. — Продолжая крепко прижимать ее к себе, он разорвал ее платье и начал гладить грудь. Его лапа была грубой, как глина. — У него есть зубы, но он человек.

Она содрогнулась.

— Ты шутишь! — Разумеется, Ингельд понимала, что он вполне серьезен. — Мать мертва!

— Младенец был слишком крупный. — Хорольд успел изрядно набраться. — Женщины часто умирают во время родов.

— Я закричу!

— Давай. Я не против, если у нас будут зрители. — На его стороне была не только сила, но и право; а она беспомощна, как тот новорожденный ребенок. — И Веслих поможет, поскольку это Ее дело. Ты дала ей клятву. И мне тоже. — Он опустил руку ниже.

Да, правитель должен ее городу дочь, которая ее заменит. В ту ночь, когда Стралг взял власть в Косорде, Ингельд выторговала условия своего изнасилования, встав между Ардиалом, законным мужем, и животным Гатлагом, который медленно умирал, истекая кровью. Она согласилась родить двух сыновей удивительно красивому веристу, стоявшему рядом со Стралгом. Но клятва богине была дана раньше, и она прекрасно это понимала.

— Ты обещала одну дочь и двоих сыновей, — прохрипел Хорольд, методично срывая с нее одежду. Он словно и не замечал ее сопротивления. Когда Ингельд оказалась такой же обнаженной, как и он сам, он отнес ее в постель. — На Катрата ты согласилась позднее. А дочери так и не родила. Моей дочери, которая впоследствии заменит тебя.

Он повернул ее к себе лицом.

— Так что у нас осталось одно незаконченное дело. Ты способна рожать детей, и я способен. Начнем прямо сейчас. Я готов, ты же не будешь готова никогда. Подчинишься, или мне сделать это насильно?

Она задыхалась от его вони.

— Тогда давай быстрее. — Она легла и закрыла глаза.

Наверное, все заняло не так много времени, как ей показалось, но она чувствовала себя ужасно. Когда Хорольд откатился в сторону, она осталась лежать неподвижно. По ее щекам текли слезы. Унижение ранило Ингельд сильнее боли, но и боль была невыносимой. Она слишком стара, чтобы выносить ребенка, однако это возможно, и богиня заставит ее выполнить клятву.

Хорольд перестал задыхаться и повернулся к ней лицом — точнее, ее лицо оказалось напротив его рыла. К счастью, было слишком темно, чтобы разглядеть подробности, но Ингельд не сомневалась, что на его губах застыла торжествующая усмешка.

— Я знаю, ты на многое способна, жена. Нет нужды искать на базаре ничтожного старого хтонианина или использовать другие средства, это лишь отдалит неизбежное. Ты родишь мне дочь. Прорицательницы доложат, если ребенок будет от другого мужчины. Я его убью, и мы все начнем снова.

Она отвернулась и услышала, как затрещали доски, когда он слезал с постели. Ингельд увидела очертания его фигуры на фоне более светлого сада, куда он направился за накидкой и сапогами. Она до сих пор дрожала, с трудом сдерживая рвоту. Если она хочет избавиться от его семени, необходимо поскорее вознести молитвы.

Неожиданный ужас прогнал боль: а вдруг Бенард попытается прийти к ней через сад? Если Хорольд натолкнется на него в таком состоянии, то непременно убьет.

Он вернулся уже одетый.

— У тебя идет кровь. — Хорольд видел в темноте лучше, чем любая кошка.

— А ты чего ждал? Когда будешь уходить, скажи, чтобы мне прислали хирурга. Нужно наложить швы.

— Вздор. Ты привыкнешь. Девушка же привыкла. — Он зашагал к двери. — Завтра в это же время. — Он отодвинул засов и вновь повернулся к Ингельд. — И так будет каждую ночь до тех пор, пока я не добьюсь своего, понятно? Ведь именно так ты говоришь невестам, верно? Это их долг перед мужьями?

Да, когда мужья — люди.

— А мужьям я говорю, что они должны уважать своих жен.

— Если у тебя будет заперто, я выломаю дверь. — Он вышел, и Ингельд услышала испуганные крики.