Серая нить. Книга первая. - Александр Шаповалов

Через тэй бега по лесу, Ипат, по прозвищу Сыч остановился. Чувство опасности, развитое за годы скитаний, звякнуло колокольчиком в голове. Он жестом посадил шедшего за ним воина на землю, а сам замер, стараясь уловить малейший шум или движение. Наконец его взгляд уловил, как вдалеке взлетела испуганная птица. То, что она не уселась на ветку, а сделала круг и улетела. Ипат повернулся к сидевшему на земле воину и приложил палец к губам, затем жестом дал понять, чтобы тот следовал за ним.

Осторожно двигаясь, следопыт превратился в слух. Казалось, он слышит даже как по земле бегают мураши. Конце, концов чуткое ухо разведчика уловило сопение. Ипат, двигаясь как кошка, подобрался к затаившемуся за кустом дадгу, на расстояние уверенного выстрела.

«Один нашёлся, значить и другие не далече», – подумал он, накладывая стрелу на тетиву.

В скорости его предположения подтвердились, следопыт отыскал ещё двух стрелков в зелени веток. Те нервно ёрзали, изнывая от ожидания. Ещё одного воина, он приметил, когда тот неожиданно выскочил на середину поляны, судорожно что-то стряхивать с себя. «Вот увалень», – усмехнулся разведчик, – «возле муравейника уселся».

– А это что ещё? – одними губами прошептал Ипат, увидев, как недалеко дернулась ветка.– Свои, – облегчено выдохнул разведчик.

Появившийся с другой стороны Лохмач сделал круговое движение пальцем, после чего показал сначала пятерню, потом ещё два пальца.

Сыч еле заметно махнул головой, в знак того, что понял в засаде семь человек, затем указал на глаза, затем на деревья, где сидели стрелки и двое других, которых он успел заметить. Лохмач кивнул в ответ и жестом показал четверка указанная Сычем, за ним и остаётся. Других на себя взял Лохмач. Ипат подозвал сидевшего неподалеку воина.

Тот, что на дубе мой, твой, что поближе. Ты должен попасть с первого раза, Учти всего две стрелы на большее, они тебе времени не дадут. Попал, не попал, остальных берем на мечи, усек? – прошептал ему на ухо.

Ипат поднял лук, и в следующий миг раздался еле слышимый хлопок тетивы, а вслед за ним неприятное чмоканье, с которым стрелы вонзались в тело.

Разведчик схватил, воткнутую возле колена стрелу и выстрелил в дадга, разворачивающегося в его сторону. После чего он соскочил на ноги, и обнажил меч. В другой руке, поблескивал отполированным лезвием, маленький метательный топорик, с которым следопыт не расставался. Сыч сделал шаг и тут же кувыркнулся через плечо, а в дерево, возле которого он только что стоял, вонзился арбалетный болт. В следующий миг, ломая ветки, неудачливый стрелок упал с дерева. Следопыт, мельком взглянул назад и увидел напарника, отбросившего в сторону лук.

Вокруг разгорался скоротечный бой, свист стрел, крики раненых заглушили звуки леса. Из кустов с другой стороны поляны выскачел дадг, прямо за спиной у Лохмача. Следопыт, сцепившись сразу с двумя дадгами, не видел этого. Ипат метнул топорик, вложив всю злость и ярость, в бросок. Раздался хруст ломаемых костей, и на землю упало тело с торчащим между глаз топориком.

И вдруг все закончилось, лишь разгоряченная схваткой кровь пульсировала в висках. Ипат стоял по среди поляны с обнаженным мечем, но вокруг воцарилась тишина, словно и не было не какой стычки. Ни стонов, ни ругани только жужжание мух. Следопыт, выждал ещё немного и тихо позвал.

– Лохмач?

– Сыч? – раздалось неподалеку.

– Все целы.

– Кажись да.

– Вот и славно, – Ипат оглянулся, в шагах тридцати от него стоял Лохмач.

И тут со стороны, откуда и должен был, появится отряд преследователей, послышался шум. Казалось, что сквозь лес ломилось стадо коров, а не маленький отряд. Разведчики, схватили трупы, скрылись в кустах. Вскоре на тропе появились двое воинов, которые по идеи должны были, изображали из себя преследующий врага отряд, но вместо этого по тропе ничего не опасаясь, срубая прутиком, цветы, плелись горе воины.

– Ну, я им сейчас, – процедил сквозь зубы Сыч, подымаясь чтобы наказать, расслабившихся воинов.

– Погодь, не спеши, – удержал его Лохмач. Он достал стрелу, и отломал наконечник, – забыл что ли, как нас учили, когда мы рот разевали.

– Тоже дело, – согласился с ним Ипат, и тоже потянулся за стрелой.

Между тем сладкая парочка продолжала плестись, воюя с цветами. Наконец один из них остановился, когда увидел капельки крови на траве. Горе воин нагнулся и дотронулся пальцами до крови. В этот момент, в его пятую точку вонзилась стрела. Такая же учесть постигла и второго воина, продолжавшего размахивать прутиком.

– Вы что творите, сосунки, – шипел Ипат, брызгая слюной, – думаете, мы на прогулке.

Молодые воины лежали на животе и старались не шевелиться, выслушивая упреки старшего. Они терпеливо ждали, пока их товарищи обрабатывали раны, отпускали шуточки по поводу нерадивости раненых.

Между тем следопыт распалялся все больше, он схватил провинившегося воина за шиворот и потащил его к яме, где были свалены мертвые дадги.

– Смотри, – Сыч схватил молодого за волосы и наклонил его к окровавленным телам, – из-за вас мы могли здесь лежать, и по нам сейчас лазили жирные мухи, а дома наши матери и жены рвали на себе волосы от горя, и всё потому, что мы верили вам. Запомни это. Запомни на всю жизнь, и знай, ты теперь живешь в долг.

Следопыт отпустил провинившегося и побрел к сидевшему у дерева Лохмачу. Он сел рядом, достал из висевшей на поясе сумки кусочек вяленого мяса, принялся его равнодушно жевать, уставившись в одну точку.

– С чего тебя так понесло. – Спросил у него Лохмач, чистя нож от грязи и крови, которая успела засохнуть.

– Жалко стало вот и понесло, – продолжая жевать, ответил Ипат.

– Смотри, как бы он от такой жалости себе штаны не изгадил, – усмехнулся разведчик. Следопыт с мрачным прозвищем Сыч тяжело вздохнул.

– Ничего штаны выстирать можно, а вот горло перерезанное, наврятли зашьешь.

– Оттуда такие мрачные мысли, – произнес Лохмач, со своей вечной усмешкой.

Не уж-то сам не видишь, как все вокруг меняется, – в голосе Ипата появились озабоченные нотки. – Из года в год, все больше недругов пытается проникнуть на наши земли, приезжие купцы становятся все жадней. Их глаза, смотрят на тебя не как на живого человека, а как на мешок монет. Заканчиваются они в тебе, и все, ты не интересен, ты пустое место. Поверь, наш край для них, всего лишь кусок большого пирога, который ещё ни кто не надкусил. Тем более мы не такие как они, другие, и это их пугает. Поэтому, нас народ пяти кланов рано или поздно попытаются уничтожить, стереть с лица земли, чтобы не мешали переделывать мир под себя. А те, по чьи, души мы прибыли сюда, лишь первая весточка от войны, которая грядет.