Дворцовые тайны - Юна-Мари Паркер

— Сахар и вода, — вдруг объявила королева. Все удивленно обернулись на нее.

— Прошу прощения, мэм? — подал голос Хьюго.

Наслаждаясь произведенным эффектом, королева пояснила:

— В прежние времена женщины изготавливали раствор из сахара и воды. Что-то вроде глазури для тортов. И надо сказать, эта смесь держала волосы не хуже любого лака.

— Неужели, это правда? — воскликнула принцесса Маргарет. — Представляю, какой липкой становилась прическа! Каким же образом они применяли этот раствор? Ведь распылителей не было.

— Я думаю, его наносили на волосы при помощи обыкновенной расчески, — весело продолжала королева. — Говорят, что однажды королева Александра в ветреный день, когда в саду дворца должен был состояться прием, наложила себе волосы этим раствором особенно сильно. В результате все пчелы и осы в радиусе десяти миль от Букингемского дворца слетелись к ней и не отставали на протяжении всего времени, что она провела на открытом воздухе.

Присутствующие наградили рассказчицу взрывами веселого смеха.

— Ты шутишь! — воскликнула принцесса Маргарет. — Наша прабабка была помешана на красоте и моде. Мне трудно представить, что с ней было такое!

— По крайней мере так рассказывали, — ответила королева.

— Наверно, это небылица. Вроде истории с изумрудами, — сказал герцог Эдинбургский.

Тут осторожно заговорила Селия, зная, что дядя королевы — больная тема для всего венценосного семейства:

— Это те изумруды, которые достались по наследству герцогу Виндзорскому?

— Совершенно верно. Говорят, что он либо их продал, либо подарил Уоллис Симпсон, а та обменяла их на другие камни. Но что-то не верится.

— Верно, — подала голос королева. — Кстати, она запомнилась тем, что всегда с головы до ног увешивалась подделками, равно как и подлинными камнями.

— Только об этом далеко не все знали, — сухо заметила принцесса Маргарет.

— Точно. Но мне кажется, что те якобы изумруды, которые она носила, на самом деле были всего лишь зелеными стекляшками, — весело парировала ее сестра.

Взгляд Селии невольно задержался на броши, которую королева приколола к своей простой темно-зеленой блузке. Брошь была с бриллиантом и изумрудом. «Вот это, — подумала она про себя, — уж точно не подделка». Всем было известно, что королева являлась счастливой обладательницей роскошной коллекции драгоценностей в миллионы фунтов стерлингов. Впрочем, все эти безделушки были ей малоинтересны. Она рассматривала их скорее как часть своего официального наряда и по-настоящему ценила лишь перстень с бриллиантом-солитером, который герцог Эдинбургский подарил ей на их помолвку.

Лакей объявил о том, что ужин подан, и все присутствующие перешли в столовую. Во главе процессии под руку с Хьюго шла королева. Оглянувшись на план посадки гостей, висевший у дверей в кожаной рамке, Селия обратила внимание на то, что мужу сегодня отвели почетное место по правую руку от королевы, а ей — по правую руку от герцога Эдинбургского. Она знала, что план посадки гостей меняется ежедневно, чтобы всем дать возможность посидеть со всеми.

Сидя на противоположном от королевы конце стола, Селия внимательно наблюдала за ней. Во время первой смены блюд королева всегда вела разговор со своим соседом справа, а во время второй — с соседом слева. Все гости следовали этому правилу. Таким образом, к концу ужина за столом не оставалось ни одного несчастного, которому не удалось бы ни с кем пообщаться.

Герцог Эдинбургский повернулся к Селии и завел разговор о ее сыновьях и о том, как им живется и учится в Итоне. Пока они разговаривали, официанты подали тарталетки с перепелиными яйцами в заливном с гарниром из зелени. По хрустальным бокалам разлили легкий рислинг. Королева слыла поклонницей немецких вин и лишь в редких случаях предпочитала им французские.

Когда подали вторую смену, — вареный лосось с овощами. — Селия повернулась к своему другому соседу, которым оказался лорд Тетбери. Они были знакомы много лет. Тетбери был богатым землевладельцем и жил в Хартфордшире, в особняке постройки 1765 года. Им с женой принадлежало несколько скаковых лошадей, и во многом именно это обстоятельство определило их дружбу с королевой, страстной поклонницей скачек.

Джон Тетбери был очень рад, что его посадили сегодня рядом с Селией, и как только она повернулась к нему, из него тут же словно из рога изобилия посыпались всевозможные слухи и сплетни. Вообще он очень любил посудачить, и прежде чем Селия успела раскрыть рот, он уже с усмешкой поинтересовался:

— А вы были на вечеринке у своей бывшей горничной?

— Нет, не были, — ответила Селия, — но говорят, там собрался весь свет Лондона.

Он театрально пожал плечами.

— Какой там свет! Так, компашка из кофейни… Серьезных людей не было вообще, если не считать кое-кого из политических союзников Селвина.

— Но вы там были?

— Мы были, — чуть смутившись, ответил он. — Я не хотел идти, но Джулии до смерти хотелось посмотреть на их дом изнутри. Должен сказать, весьма впечатляет! Селвину пришлось изрядно раскошелиться, но, по-моему, нынче это не совсем удачное вложение капитала. Цены-то на недвижимость падают.

— Бедный Селвин.

— И тот молодой наглец там тоже был, — продолжал лорд Тетбери. — Я его запомнил еще по вечеру, который Джулия устроила в честь дня рождения нашего Гарри.

Селия удивленно посмотрела на него:

— О ком это вы?

— Ну, вы знаете, Селия… Я имею в виду того нахального типа, который этим летом обманом попадал во все благородные дома Лондона, утверждая, что работает в «Сэсайети». Я видел эту милую американочку Джеки Давентри, которая пишет для журнала светскую хронику, на балу у Уитли. Она даже подошла к тому нахалу, но он сбежал, а потом еще ухмылялся ей в спину. Поговаривают, что он недавно заказал для нее похороны, обидевшись на то, что она его разоблачила.

Селия все еще плохо понимала, о чем идет речь.

— Я никогда не слышала о нем, Джон. Ко мне он пролезть, видимо, еще не пытался. Впрочем, мы в последнее время и не веселимся особенно, — с улыбкой сказала она. — До конца июля я была слишком занята во дворце, чтобы устраивать у себя приемы.

— Говорят, он способен на всякие гадости, этот самозванец. Билл Гласе, фотограф из «Сэсайети», предупредил нас с Джулией, чтобы мы больше никогда не пускали его к себе.

— Да? Что ж, спасибо, что рассказали мне о нем. Отныне и я буду опасаться. Кстати, как его зовут?

Джон Тетбери на несколько мгновений наморщил лоб.

— Ага! — воскликнул он радостно. — Шоу. Роланд Шоу.