Сто тысяч Королевств - Н. Джеймисин

Подсознательно ожидая чего-то подобного, я согласно ответила на раздавшийся стук. Хлопнула дверь. В зеркальном отражении замаячил силуэт Т'иврела, нерешительно топучущегося на пороге.

— Йин, — пробормотал он, запнувшись и запутавшись в словах, и смущённо замолк.

Я оставила его ещё немного побарахтаться в давящей тишине, прежде чем разродиться разрешающим:

— Проходи.

Он шагнул внутрь, ровно настолько, чтобы позволить двери притвориться самой собой. Лишь тогда он поднял глаза меня, очевидно, дожидаясь, что на правах хозяйки я заговорю первой. Но мне нечего было сказать ему; так что, в конце концов, он глубоко вздохнул.

— Энэфадех неплохо приучены переносить боль, — подал наконец голос. — Поверь мне, веками им доводилось обходиться с кое-чем, куда более худшим, чем простая боль. Что меня тревожило по-настоящему, так это твой предел… прочности. Твоя выдержка.

— Покорно благодарна за такое доверие. Нет, веру.

Покоробленный таким тоном, Т'иврел отшатнулся, вздрогнув как ужаленный.

— Для меня ведь не было секретом, насколько ты неравнодушна к Сиеху. Когда Скаймина дорвалась и до него, напустившись что есть силы, я рассудил… — Он отвёл глаза, беспомощно и чуточку сокрушённо разводя руками. — Я решил, что лучший выход для тебя: не быть сторонним свидетелем… всего этого.

— Ибо такое слабовольное и чувствительное существо, как я, сходу выложит свои секреты, выболтав всё, что ни попросят, лишь бы спасти ребёнка?

Лицо сенешаля помрачнело.

— Либо потому, что ты ничуть похожа на всех прочих из нас. И потому, ибо догадываюсь, на что способна пойти, лишь бы защитить друга от страданий, да. И потому, что сам надеялся уберечь тебя. Можешь теперь возненавидеть меня за этот выбор; делай, всё что ни пожелаешь.

Я резко развернулась к нему, потрясённая до глубины души таким откровением. Невероятно, но в его глазах я всё ещё была той невинной, чистой и благородной сердцем девочкой, тем невинным дитя, с таким трепетом благодарившим его за проявленное любезное добросердечие… тем моим первым днём в Небесах. Сколько веков для меня минуло с той поры? Нет, тысячелетий, а не пары каких-то жалких неделей.

— Во мне нет ненависти… к тебе, — промолвила в ответ.

Облегчённый выдох вырвался из груди мужчины, а потом он ступил ближе, присоединяясь ко мне, стоящей у окна.

— Ну… тогда ты лёгко представишь себе, что сталось со Скайминой. Она прям-таки бесилась от ярости, стоило тебе уйти.

Ответила лёгким кивком.

— Ньяхдох? Сиех?

— Закхарн и Кирью забрали их с собой. Раз уж основной зритель покинул арену, то и Скаймина утеряла всякий интерес к своему развлечению… к нам.

— Нам?

На мгновение сенешаль прервался; я почти слышала, как он разражается мысленной чередой ругательств. На собственнный счёт, разумеется. Потом нехотя ответил:

— Согласно первоначальному замыслу главная роль в этих маленьких игрищах отводилась слугам.

— Агррх… вот как. — Гневный жар в груди разгорался всё сильнее. — Значит, тогда-то ты и подсказал ей взамен переключиться на Сиеха?

Голос его сурово зазвенел безжалостной сталью.

— Как я уже говорил, Йин, Энэфадех выживают после забав Скаймины. В отличие от большинства смертных. А мой долг — защищать не одну тебя исключительно.

Далекий от праведности, от справедливости жест, но… закономерный. Понятный. Подобно многому творящемуся в Небесах, неоправданно, неправильно, но объяснимо. Очевидно. Я протяжно вздохнула.

— На себя. Первым, с кого я предложил начать, был я сам.

Я вскинулась, ошёломлённая. Т'иврел продолжал сверлить взглядом стекло, кривя губы в печальной улыбке.

— Как с… друга миледи Йин, сказал я, если мне будет дозволено подобное допущение. Но она рассмеялась в лицо, что я, мол, ничем не лучше прочих.

Улыбка сползла с его лица; клубок мышц вдоль рта вздыбился пульсирующими желваками.

И не в первый раз, пришло пугающее осознание; то был далеко не первый отказ. Но даже и из его страданий Старшая Линия ухитрялась извлечь выходу, пустив в дело. Однакож, ему ли жаловаться? Ничтожность сенешаля служила оберегом от куда большей доли страданий.

— Я могу уйти… — сказал Т'иврел. Подняв руку, на мгновение замешкался, потом опустил её на плечо. И сам жест, и нерешительность, с коей он это проделал, живо напомнили о Сиехе. Я примостила поверх его ладони собственную, легонько сжав. Мне будет недоставать его… какая ирония, если кто и наметил день собственной смерти, так я самолично.

— Разумеется, ты друг мне, и никак иначе, — шепнула в ответ. Ещё пару мгновений его рука сжимала мою, а потом разжалась, и он, развернувшись, направился к двери, намереваясь уйти.

Вместо ожидаемого хлопка донеслось приглушённое встревоженное бормотание… голос, нет, голоса; и обладатель второго был также неплохо знаком. Обернувшись, я узрела, как они разминулись в дверях — Т'иврел с Вирейном.

— Приношу свои извинения, — церемонно рассыпался в приветствиях скриптор. — Позволено ли мне будет войти?

Дверь он предусмотрительно придержал, очевидно, на случай отказа.

Мгновение я разглядывала его, поражённая до глубины сердца столь откровенной наглостью. Спору нет, вот кто виновник пыток Сиеха, равно, как и Ньяхдоха, магическая, так сказать, поддержка Скаймины. До меня только что дошёл истинный смысл его роли во всём этом — подельник нашей семейки по всем её мерзким делишкам, что только не взбредало в воспалённые мозги моих родичей. Особенно, в той их части, что проворачивали с богами.

Сторож, тюремщик и надсмотрщик. Длань Арамери, в чьи руки вручён бич, наказующий Энэфадех.

Но не один лишь надзиратель повинен в страданиях раба. Глубоко вздохнув, я покрепче сжала губы. Молчание — знак согласия, не так ли? И, очевидно, расценив моё как знак формального приглашения, Вирейн прикрыл за собой дверь и подошёл поближе. Ни капли видмого раскаяния, в отличие от того же Т'иврела, одна лишь привычная Арамери сдержанная прохладца на лице.

— Как неразумно с вашей стороны было чинить помехи, вторгнувшись в Менчи, — сокрушённо посетовал он.

— Мне и без вас есть кому об этом напомнить.

— Доверься вы мне и…

Я презрительно скривила рот, всем своим видом являя беспримесное недоверие.

— Положись вы в своё время на меня, — настойчиво продолжал отчитывать Вирейн, — и я бы нашёл, чем помочь.

Я едва сдержалась от неприличного громкого смеха:

— И какую бы цену вы заломили за свои услуги, позвольте спросить?