Золотой гроб - Николай Пряничников

— Молотком, — ответил я. — Пошли.

В это время внимание Владимира привлек человек, получивший от него пулю и упавший у лаза. Тело зашевелилось. На фоне света его выпавшего фонаря, было видно, как раненый пытается встать на четвереньки. Мы направились к нему, на всякий случай, держа его на мушке. При нашем приближение, человек перевернулся и с трудом сел, опершись спиной о стену. Ладонью правой руки он закрывал лицо. Его рубашка чуть ниже левой ключицы намокла от крови.

— Однако, навылет, отметил я про себя.

— Что будем делать? — шепотом спросил Владимир. — Оставлять его нельзя. Если он выберется наверх, расскажет обо всем, что тут происходит — и у нас могут быть проблемы, еще большие, чем есть сейчас. Ты же знаешь — сколько их там?

— Не убивайте меня, я все расскажу — с надрывом переходя на фальцет пропищал раненный и вжал голову в плечи.

— Ни хрена себе?! — удивился Володя, — тебя еще в плен не успели взять, а ты уже готов все рассказать?! Наверное, из генералов будешь, если так цепляешься за жизнь?

Только сейчас в полумраке я разобрал, что этим человеком был самим Палыч. Палыч повернул голову в сторону Владимира, будто понимая что от него исходит большая опасность, и в свете фонаря я заметил тонкий шрам на его скуле спадающий от уха и почти до подбородка. Это был очередная деталь, которая что — то напоминала мне в человеке. Мои мозги суматошно переваривали нагромождения информации, накопленной, за мои сознательные годы, которой было так много, как будто я попал в бурелом Тунгусского метеорита и не знал, — как оттуда выбраться?

— Из полковников, — неожиданно чревовещал Палыч. Было видно, что его самолюбие уязвлено подозрениями в слабоволии.

Стоп!!!

— Вельц! Полковник Вельц?! — Неожиданно для самого себя воскликнул я в полутемном подземелье. — Конечно же, он! Афган, жара, пыль, стрельба, взрывы, кровь, смерть и щемящая боль в сердце за гибель молодых пацанов — солдат, которых я увез на БТРе из палаточного городка. Эта боль не отпускает меня и сейчас, спустя восемь лет после этого кошмара в скалистой пустыне. Я усмирял себя мыслью, что это была война, и на этой войне убивали многих. Но, я мог бы выполнить приказ командования 'в кишлак не входить', и был бы по — уставу прав. Ну, получил бы выговор, за то, что отделение моей роты покинуло пост. Получил бы понижение в должности. Да и хрен с ним! Зато, все парни, которых теперь нет, были бы живы, имели бы семьи и были бы счастливы. И благодарны своему командиру роты, за то, что не ввергнул их в непонятную и неоправданную бойню. Понятно, что Мурзагалиева с отделением надо было спасать. Но ведь мы и Мурзагалиева и его солдат не спасли, и сами понесли потери?!

Все эти переживания вновь промелькнули в моей голове, и память затормозилась на одном фрагменте, запечатлев его, как стоп — кадр: полутемная палатка нашего начштаба, разгневанный полковник за столом и я.

— Так это вы, Вельц?! Я давно заметил, Палыч, что Вы, то есть ты, просто до боли кого — то мне напоминаешь. Но, узнал только сейчас. Ну — с, и давно ли ты, полковник погоны на мазу поменял? — спросил я, понимая, что обращение на ВЫ теперь не уместно…… — И бакенбарды отрастил. Кажется, в Афгане у тебя их не было?

— Не убивайте меня, Тучин! Я Вас помню — дрожал голос Палыча. Я Вас сразу вспомнил, но не думал, что Вы узнаете меня.

— Так, может быть, ты помнишь, дерьмо, почему восемь лет назад я бил твоей поганой башкой о сейф? — схватил я полковника за грудь и тряхнул. Вельц застонал и откинулся к стене.

— Может быть ты помнишь, почему отделение сержанта Мурзагалиева оставило охрану палатки с наркотиками и оказалось в кишлаке? Ты помнишь, сколько в тот день погибло парней? Ты, понимаешь, полковник, что даже не стоишь сапога сержанта Тиханцова, который умер у меня на руках? Говори, чмо, кто и зачем послал отделение в кишлак?

— Я послал….Наркотики. Наркотики проклятые. Тучин, Вы поймите, ведь я тоже по существу выполнял приказ и должен был их привезти в штаб армии, а затем отправить в Союз. Ваш сержант рвался доложить о приказе Вам, но со мною был ваш начштаба Перов и Мурзагалиев повиновался.

— Выходит, что Перов был в вашей же шайке — спросил.

— Ему хорошо платили.

— Ох, Вельц, какое же ты дерьмо — гневно сказал я. Не шлепнуть тебя — значит, принять еще один грех на свою душу. — Я решительно приставил к его лбу пистолет, раздумывая, что нажатие курка не сильно усугубит трагедии сегодняшнего дня.

Неожиданно, Палыч застонал, обмяк, и его голова свалилась набок.

— Оставь, Иван, — сказал Володя. Толку от его смерти ни на грош. Пошли.

Впрочем, я уже и сам, как — то мгновенно успокоился. Откровение Вельца сняло с моей души тяжесть неведения. Я всегда страдал оттого, что не верил в вину хорошего и честного солдата — сержанта Мурзагалиева. Но до сего момента грань этого неверия всегда балансировала на канате сурового факта: 'Ведь ушел же! Самовольно оставил пост, ушел вместе с отделением в самоволку. погубил своих ребят и косвенно многих из тех, кто бросился его спасать!'.

Теперь все встало на свои места.

Понимая, что Палыч вряд ли скоро придет в себя, мы, тем не менее, прошли к лазу и минут пять закидывали его валявшимися вокруг кирпичами.

— Думаю, что с перебитой ключицей ему вряд ли удастся расчистить лаз? — сказал Володя.

Миновав, раненого отставного полковника, по прежнему недвижимо лежащего у стены, мы устремились к золотому склепу, к оставленным у воды пленникам — Октябрю и Фильке.

— Кстати, Володя, на выходе нас ждет хлопец с пистолетом?

— Да не беспокойся ты. Вот его пистолет — он показал, Ты думаешь, он мне его подарил?

Мы, бегом достигли ставшего родным, склепа. Октябрь — стервец был уже полу развязан, и только притворялся, что лежит в прежней позе. Нам было совершенно некогда разбираться с пленниками и уж, тем более, снова связывать их. Вовка, нагнувшись, влепил Октябрю такой апперкот, что подумалось, — Октябрь теперь перестанет картавить. Октябрь же просто сделал вид, что умер. А может, и вправду умер?

Филька, по — прежнему связанный, сидел под горящей свечей. Он с ужасом и безнадежным отчаянием глядел на Владимира..

Прощай Серафим, сказал я ему и подтолкнул Вовку в спину в сторону водяной галереи.

Там, напротив входа в склеп, около плавающего гроба виднелась спина Вареного. Чтобы освободить дорогу, Владимир толкнул гроб проем, а Вареного немного вытащил на сушу.

— Володя вошел в воду, набрал воздуха и нырнул под потолок галереи. За ним последовал я. Проходя мимо зияющего проема в склеп, я увидел в его темной глубине флотилию громоздящихся на поверхности гробов. Где — то там, в чреве склепа рядом с мумией покоился искатель приключений и водолаз Серый. Вряд ли те, кто копал эту усыпальницу смог предположить, что через сотню — другую лет здесь будут происходить события, подобные описанным. И что здесь будут находить нежданный последний приют далекие потомки?