Покушение на Тесея - Кир Булычев

– Твоих деревянных людей знает весь мир. Видно, плохи твои дела, наш друг, если ты ищешь оправданий в своем же вчерашнем дне.

– Справедливый суд свершился, – сказал Дедал, видно, имея в виду Талоса, потому что кентавр Фол на это ответил:

– Твоя прекрасная сестра Поликаста покончила с собой.

– Это ее воля и признание вины, – жестоко ответил Дедал. – Я теперь тоже хочу задать вам вопрос, друзья. Ведь не зря же я терпел все обвинения, которые вы мне бросали в лицо, какими бы нелепыми они ни были. Но скажите мне, к чему весь этот разговор? Разве дело только в обвинениях прошлых лет?

– Мы не обвиняем тебя. Мы не суд, иначе бы ты сюда не пришел, – сказал Хирон. – Но мы – люди, которые хотят понять смысл и связь вещей в природе и причины человеческих поступков. Мы не стали бы разговаривать об этом с ничтожным рабом или толстым чиновником. Мы хотим понять, совместимы ли гений и злодейство…

«Странно, я где-то уже слышала эту фразу, – подумала Кора. – Я ее даже отлично знаю. Я знаю ответ: «Гений и злодейство несовместимы!» Кто же сказал это? Гегель? Дарвин? Эйнштейн?»

– Он сам упал с крыши храма, – сказал Дедал, как бы подводя итог дискуссии.

– Можно ли поговорить с тобой, – спросил тогда Фол, – о другой женщине?

– О ком?

– О Пасифае?

– Нет! – отрезал Дедал. – Нет, нет и еще раз нет! Я покидаю ваш дом.

– Неужели ты так испугался?

– Срок давности миновал!

– У нас другие сроки, Дедал.

– Передо мной была поставлена инженерная задача, – сказал Дедал. – Мне был брошен вызов. И я принял его.

– Так это был инженерный вызов?

– Да! Именно так.

– А Лабиринт? Тоже инженерное задание?

– Сделав первый шаг, я был принужден ко второму.

– То есть, по-твоему, эти твои конструкции сопоставимы?! – спросил Хирон.

– Да! – Дедал поднял сжатый кулачок. Тут кентавры начали хохотать и ржать, как жеребцы, так что сбежались домочадцы Фола и пришлось гнать их, потому что объяснить причину смеха кентавры не могли ни женщинам, ни детям. И лишь Коре удалось уговорить Хирона рассказать, над чем они смеялись, и тот, несколько смущаясь, поведал ей о критском подвиге Дедала, причем последний вовсе не был смущен, а даже подавал реплики и был собой доволен, ибо: «Для гения нет задач мелких и неблагодарных. Для него любая задача – одинаковый вызов!»

– На острове Крит был белый бык, – сказал кентавр, – говорят, с точки зрения бычьей красоты он был совершенен.

Фол фыркнул.

– Ну как, например, можно считать Фола образцом конской красоты? – заметил Хирон, и его друг густо покраснел. Неловко, когда тебя сравнивают с конем в присутствии красивой дамы. – Это был бык Посейдона – я уж, честно говоря, не помню, почему он там оказался… – Оба его друга кинулись было объяснять происхождение белого быка, но Хирон поднял руку, останавливая их. – Важно лишь то, – продолжал он, – что супруга царя Миноса, которую зовут Пасифаей, женщина невероятной прелести, и притом любвеобильна так, что… – Пока Хирон искал сравнение, сам Дедал докончил его мысль:

– Что готова переспать с пнем!

– Ну вот как грубо! – сказал Хирон, но в принципе он был согласен с Дедалом. – Дама она уже солидная, в летах…

– Чепуха! – закричал Дедал. – Это было десять лет назад! Какие могут быть лета?

– Ну, дама она все равно солидная, с пышными формами, родившая Андрогея, из-за которого Крит поссорился с Афинами, а также девочек Ариадну и Федру. И вот эта мать семейства воспылала страстью к белому быку! – Хирон замолчал, как бы подыскивая наиболее приличные слова для последующего рассказа, а Дедал вмешался в паузу, заявив:

– Да ты говори как есть, не стесняйся. Наша подруга знает, какая птица приносит детей.

Дедал Коре совсем не нравился. Она привыкла к тому, что в учебниках, книгах и фильмах все великие ученые, изобретатели и поэты – обязательно милейшие, мудрейшие и бескорыстные люди. И если поэт Пушкин влюбляется в какую-нибудь Керн или Воронцову, то делает это только для того, чтобы подарить ей букет цветов, воспылать вдохновением и заодно порадовать мужа своей музы… Конечно, это он придумал! Конечно, он: «Гений и злодейство несовместимы!» Правда, имел он в виду не Дедала, а Моцарта.

– Хорошо, – согласился кентавр. – Я буду придерживаться безжалостных фактов.

– Почему безжалостных? – удивился Дедал. – Любовь зла – полюбишь и кентавра! Разве вы не слышали такой поговорки?

– Полюбишь и козла, – поправила Дедала Кора. Все засмеялись. И она сама засмеялась, поняв, что ее поправка была неуместной.

– Пасифая начала выходить в поле, – продолжал Хирон, – когда там пасся белый бык, и ласкала его, гладила, приносила ему всевозможные вкусные вещи и всеми знаками, принятыми у людей, показывала, что хотела бы добиться с ним близости. Бык был обыкновенным – бык как бык. Он не возражал против близости, но не с Пасифаей, так как у быков нет рук, чтобы прижимать крошек к груди.

Когда кентавры отсмеялись, заговорил Дедал:

– Давай я сам доскажу. Вызывает меня Пасифая, а я тогда только-только на Крите укоренился, мне нужны были покровители, да и сама женщина мне нравилась…

– Неужели и ты тоже воспользовался ее ласками? – спросил Фол.

– А чем я хуже белого быка? – удивился Дедал. – Я мужик хоть куда! Это входило в мой гонорар.

– Ты еще и деньги с нее взял?

– Изобретатель живет на свои гонорары. Я не беру подачек. Но если сдаю работу, то попрошу: деньги на стол!

– И что же вы придумали? – спросила Кора, чтобы возвратить Дедала на истинный путь рассказа.

– Я посмотрел на то, как мучается несчастная женщина на лугу, стараясь соответствовать белому быку, как она, бедная, подлезает под него, да и он страдает… Я понял, что должен был решить проблему ко всеобщему удовольствию. И вот что я сделал: я изготовил деревянную корову, крепкую, гладкую, изящную с точки зрения коровьей эстетики, затем я обшил ее коровьей шкурой… Вам понятно?

– Пока да.

– Внутри ее я сделал ложе, на которое могла устроиться царица Пасифая. Затем проделал в дереве дырку там, где у коровы соответствующее отверстие, и подогнал ложе Пасифаи таким образом, чтобы ее соответствующее отверстие совпало с соответствующим отверстием в деревянной корове.

– Ну хватит, все ясно, – сказал Хирон.

– Сейчас кончаю, немного осталось, – ответил изобретатель. – Я дал совет Пасифае: держитесь крепче и если что не так – терпите. Потом закрыл царицу в корове, отошел и позвал быка. Вскоре белый бык появился. Он увидел мою деревянную корову – должен вам сказать, шедевр коровьей красоты – и буквально кинулся к ней, раздеваясь на ходу.

– Быки ничего на себе не носят, – заметил Фол.