Новейшая история ислама в России - Роман Силантьев

Единственным исключением из этого правила стали выборы губернатора Тюменской области, в ходе которых Нафигулла Аширов поддержал не явного фаворита – действующего губернатора Тюменской области Леонида Рокецкого, а его главного оппонента – Сергея Собянина, который в итоге и стал новым губернатором. Конечно, можно объяснить выбор Аширова особой политической прозорливостью, однако в действительности отношения «верховного муфтия Азиатской части России» с Рокецким были настолько натянутыми, что дополнительно испортить их было уже невозможно. С другой стороны, в случае победы Собянина ДУМАЧР имело неплохие шансы получить преимущество перед своими конкурентами и вновь установить контроль над мусульманским сообществом Тюменской области.

В итоге план Аширова реализовался лишь частично.

Благодаря победе Собянина ДУМАЧР действительно смогло восстановить свои позиции в регионе, однако преимущества перед своим главным конкурентом – Региональным ДУМ Ханты-Мансийского АО в составе ЦДУМ – все же не получило. Председатель Сургутского муфтията муфтий Тагир Саматов также принял участие в предвыборной борьбе на стороне Собянина (которого поддерживали власти ХантыМансийского округа) и тем самым сохранил status quo.

Помимо агитации на выборах – губернаторских и президентских (на последних, впрочем, все муфтии поддерживали Ельцина и Путина) мусульманские лидеры также часто делали неоднозначные заявления по внешнеполитическим вопросам. Так, реплики верховного муфтия Нафигуллы Аширова про «гуманный режим талибов» и намеки относительно возможности участия российских мусульман в афганской войне на стороне «Талибана» вызвали критику не только представителей ЦДУМ и КЦМСК, но и вынудили председателя Совета муфтиев России Равиля Гайнутдина давать официальное опровержение. Оправдание же Ашировым разрушения талибами статуй Будды привело к разрыву отношении между Буддийской традиционной сангхой России и духовно окормляемым верховным муфтием Азиатской части России движением «Рефах».

В апреле 2003 года высказывания верховного муфтия Талгата Таджуддина в адрес стран антииракской коалиции едва не привели к запрету ЦДУМ и нанесли фатальный урон его авторитету. По их горячим следам Совет муфтиев России принял беспрецедентно резкое заявление, в котором по пунктам значилось: «признать деятельность Талгата Таджуддина, присвоившего себе пророческую миссию, отступничеством от основ Ислама; объявить о невозможности Талгатом Таджуддином занимать должность духовного руководителя мусульманских организаций в РФ; признать заявление Талгата Таджуддина об объявлении военного джихада против США не имеющим ни богословской, ни правовой, ни моральной силы и не подлежащим к исполнению российскими мусульманами; объявить, что отныне никто из мусульман не вправе совершать с Талгатом Таджуддином совместно намаз и следовать каким-либо указаниям и советам с его стороны.

Сделанное Таджуддином предсказание, что в ближайшие два-три дня один из американских авианосцев потонет, а Америки не станет, так как она распадется на пятьдесят штатов, является в этой связи лжепророчеством». В июне 2004 года муфтий Равиль Гайнутдин встретился в своей резиденции с послом Израиля Аркади Мил-Маном, чем навлек на себя гнев мюридов дагестанского шейха Саида Чиркейского, Национальной организации русских мусульман и философа Гейдара Джемаля, которые требовали прекратить все отношения «с так называемым «Израилем».

Впоследствии к ним присоединился и муфтий Карелии Висам Бардвил, который в силу своей палестинской национальности любви к Израилю также не испытывал. Председатель Совета муфтиев, категорически отказавшийся менять свою линию поведения, услышал в свой адрес немало «лестных» эпитетов, многие из которых годом раньше употреблялись в отношении Талгата Таджуддина.

4. Исламские партии как инструмент раскола

Конец перестройки вызвал в исламском сообществе СССР всплеск не только религиозной, но и политической активности. Желание представителей «мусульманского подполья» прийти к власти выразилось не только в попытках сменить руководство в существующих муфтиятах, но и в создании альтернативных им структур. Распространенным типом таких структур стали исламские партии. На первой, идеалистической, волне было образовано немало партий, чьи основатели искренне считали, что некая политическая идея, украшенная религиозным содержанием, способна сплотить всех мусульман и сделать ее главных носителей политическими лидерами федерального масштаба. В последние 10 лет технология возникновения исламских партий претерпела изменения – печальный опыт участия в выборах показал, что партии такого рода не могут стать механизмом прихода к власти, однако способны удовлетворить некоторые экономические и тактико-политические цели своих функционеров. Начиная с 1995 года большинство новых исламских партий, движений и объединений было создано с целью политических спекуляций, финансовых манипуляций и даже прикрытия криминальной деятельности. В такое же состояние пришли и многие «старые» партии, окончательно дискредитировав саму идею политического ислама.

Исламские партии стали эффективными инструментами раскола, втянув часть мусульманского духовенства в политическую борьбу и добавив еще один разделительный критерий. Политические предпосылки раскола не стали важнейшими лишь потому, что ни одна из исламских партий не смогла объединить сколько-нибудь заметную часть мусульман.

В феврале 1989 года в Казани прошел Первый всетатарский съезд, который учредил «Народное движение в поддержку перестройки – Татарский общественный центр», впоследствии известное как Всесоюзный татарский общественный центр (с 16 февраля 1991 года) и Всетатарский общественный центр (с начала 1992 года). 9 июня 1990 года на съезде мусульманских обществ СССР в Астрахани было принято решение об образовании Исламской партии возрождения, ставшей первой чисто религиозной партией на территории бывшего СССР. И Всетатарский общественный центр, и Исламская партия возрождения просуществовали недолго, уже к 1994 году сошли с политической сцены, однако именно они стали питательной средой для появления наиболее влиятельных мусульманских партий страны. 27 апреля 1990 года в Казани прошел учредительный съезд Татарской партии национальной независимости «Иттифак» («Согласие»), созданной на основе радикального крыла Всетатарского общественного центра, а через полгода к ней присоединилась молодежная группировка «Азатлык».

К концу 1991 года в республике действовало уже более десяти партий схожей направленности, которые в феврале 1992 года даже сформировали альтернативное правительство – Милли Меджлис, занявшее радикально антироссийские позиции. Националистическое движение в Татарстане развивалось без препятствий со стороны республиканских властей, видевших в нем важный козырь для переговоров с Москвой.

Стратегическими целями татарских партий первоначально объявлялись возрождение татарской нации, восстановление государственной независимости татарского народа через отделение от России и реализация неотъемлемых прав татарского народа как субъекта международного права. Со временем к чисто националистическим требованиям добавились и претензии религиозного характера, что заложило основы конфликта националистов с умеренным мусульманским духовенством, не желающим ввязываться в политическую борьбу.

Главной мишенью для критики татарских националистов стал председатель ДУМЕС муфтий Талгат Таджуддин.

Еще в 1991 году активисты Татарского общественного центра и «Иттифака» потребовали перенести резиденцию председателя ДУМЕС из Уфы в «центр российского ислама» – Казань. Надо заметить, что эти требования вполне отвечали интересам татарстанского президента, желавшего преобразовать Казань в «поволжскую Мекку» и упрочить свой авторитет в исламском сообществе. Талгат Таджуддин, однако, отверг поставленный ультиматум, после чего националисты начали работу по созданию собственной мусульманской структуры. В этом им помогли недовольные Таджуддином имамы, самым обиженным из которых оказался имам казанской Сенной мечети Габдулла Галиуляин.

В Республике Башкортостан основную борьбу против ДУМЕС развернули башкирские националисты, видевшие в нем враждебный «татарский муфтият». «У меня есть документы, подтверждающие, что Башкирский национальный центр и Башкирская народная партия принимают самое непосредственное участие в событиях вокруг Духовного управления», – указывал Талгат Таджуддин в интервью «Независимой газете». «Витражный скандал» в Набережных Челнах подал сигнал к началу антитаджуддиновской кампании в национальных СМИ Татарстана и Башкортостана. В иной ситуации возникший конфликт мог быть урегулирован полюбовно, однако башкирские националисты оказали на Нигматуллина сильное давление, провоцируя его на антитуджуддиновские выступления. Уфимский мухтасиб выступил по местному телевидению и заявил о переходе в оппозицию к Таджуддину, а также начале создания своего собственного, башкирского, ДУМ. Затем Башкирский национальный центр «Урал» и Татарский общественный центр Башкортостана выступили с совместным заявлением по ситуации в ДУМЕС, в котором обвинили Таджуддина в сумасшествии, авторитарном руководстве, финансовых злоупотреблениях и призвали к созыву учредительного съезда башкортостанского ДУМ. Одновременно в соседнем Татарстане активизировались их коллеги, начавшие подготовку к созданию своего собственного ДУМ. Лидеры националистических партий приняли активное участие в учредительных съездах ДУМ Республики Башкортостан и ДУМ Республики Татарстан. Председатель партии «Иттифак» Фаузия Байрамова на съезде в Набережных Челнах заявила, что Таджуддин «ворует деньги чемоданами», и призвала избрать муфтием Татарстана своего сподвижника, имам-хатыба казанской мечети «Нурулла» Габдуллу Галиуллина. По итогам съезда именно он и стал председателем независимого ДУМ Республики Татарстан, что обусловило быструю политизацию мусульманского духовенства республики. На VI съезде ДУМЕС некоторые выступавшие прямо указывали на партию «Итиффак» и Милли Меджлис как возбудителей религиозно-национального сепаратизма. В октябре 1992 года Галиуллин возглавил ВКЦДУМР и в 1994 году, после его регистрации, получил титул «верховный муфтий России». Возглавив оппозицию ДУМЕС-ЦДУМ, переживавшую в тот момент пик всего расцвета, Галиуллин явно перерос уровень регионального муфтия, став мусульманским лидером всероссийского масштаба. Такие изменения в статусе Галиуллина позволили ему проводить самостоятельную политику, которая не всегда учитывала интересы республиканских властей. Близость муфтия к крайним татарским националистам, враждебным не только Москве, но и Шаймиеву, дополнительно усугубила его противоречия с татарстанским президентом.