Гнездо там, где ты (СИ) - Алёна Краснова

Так продолжалось до тех пор, пока с приходом Цезаря великое противостояние не охватило острова. Навязывая свою культуру, чужеземцы нарекли традиции и верования кельтов варварскими, кельтских жрецов, среди прочего использовавших и человеческое жертвоприношение, преступниками вне закона, а богов – лживыми. На истребление друидов брошены легионы. И грянул громом разгневанный Таранис, жестокой кровью насытился алчный Тевтат. Мало, кто выжил из просвещённых друидов, и даже на них были устроены гонения. О тех событиях при редких появлениях мне рассказывал отец, когда решил обучать меня магии жизни и смерти.

Около двух зим назад на пороге моей хижины очутилась молодая мать, держа на руках мальчонку лет пять от роду. Со слезами на глазах она умоляла меня вылечить её чадо, уверяя, что во век не забудет, если помогу. Мне стало любопытно, сколь долгий “век” продлится её благодарность. Заключив сама с собой пари, я решилась помочь. Когда же спросила, что случилось с ребенком, выяснилось, что его одолела простудная хворь, и испуганная мамаша понесла чадо к знахарке в соседнюю деревню. Та шарлатанка, взяв с матери приличную плату, накачала дитя огромной порцией бычьей крови, заверив, что так лечили больных ещё могущественные друиды, и теперь её отпрыска никакая хворь не возьмёт. В результате пришлось изрядно потрудиться, чтобы поставить мальца на ноги.

Слухами земля полнится, да только исковеркана правда людской молвой. Так и эта знахарка, услышала где-то, что кровью возможно лечить, обложилась травами да никчёмными снадобьями, для острастки голых черепов и другой дряни по навешала у окон и дверей, и давай бездумно практиковать, кичась, что постигла исцеляющую сущность крови. И невдомёк дуре, что мальцу ещё откликнется её лечение. В невежестве своём такие вот лекари больше вреда причиняли, чем исцеления, понапрасну забивая скот, а порой избирая в качестве жертвоприношения пленников или рабов.

“Силу убитого нельзя просто так передать с кровью. Кровь нужно очистить с помощью древнего заклинания от несущей всему живому негативной энергии страха. Её испытывает любая жертва. Абсолютно. Даже волевой человек, добровольно согласившийся на смерть ради другого, испытывает необъятный страх перед гибелью, что уж говорить о живности … Если не совершить обряда, дитя моё, ты причинишь много вреда немощному, потому что бесценный напиток, дарующий жизненные силы, изначально отравлен ядом смерти.”

Так учил меня отец. И при лечении людей, если понимала, что без жертвоприношения не обойтись, всегда следовала его настоянию. Но незаурядный случай с моим нынешним пациентом отличался ото всего, что я когда-либо видела.

С той ночи, когда одноглазый приволок в мою хижину умирающего воина, казалось, прошла целая вечность, столь тяжёлыми были эти дни. За это время несколько раз я спускалась с вершин ликования над собственными успехами во врачевании в бездну отчаяния, в неверии наблюдая, как на моих глазах вновь раскрывается рана воина, сочится темная кровь и обезображивается его тело. Я вновь обратилась к спасительному заклинанию, но в удивлении обнаружила, что оно не только полностью стёрлось из моей памяти, на которую я никогда не жаловалась, но также исчезло со страниц таинственной книги. Ослепительной белизной, будто в насмешку, взирали на меня её чистые листы.

Мой воин теперь являлся для меня не просто привлекательной головоломкой – вылечить его стало долгом чести, стремлением к самоутверждению меня как хорошей ведьмы. Я вынуждена была исключить демоническую сущность, так как в противном случае давно бы поставила его на ноги. Не ведая его истинной природы, на собственный страх я пробовала одну методику лечения за другой, но все усилия шли прахом. Только во мне крепла убежденность, что дело идёт на поправку, вымотанная я отключалась, как на рассвете меня будил Север, встревоженный тихими стонами раненного.

Я не понимала в чем дело, в чём моя ошибка, что делаю не так. С отцом связи не было никакой. Все последующие дни он молчал, будто и не просил меня о помощи. За советом обратиться совершенно не к кому. Никакие кельтские боги не поведают мне тайны чудо-легионера.

Сам же воин, которого нарекли Квинтом, в минуты бодрствования ничего путного не говорил. На все мои попытки разузнать о его сущности только отшучивался, не забывая называть меня при этом нимфой, намеренно напоминая о сцене с лоханью. Чёрт меня дернул тогда искупаться! Наглый взгляд пронзительно зелёных глаз, блуждающий по моему обнаженному телу так и стоит перед глазами, до сих пор заставляя нервничать, путаться в мыслях и в собственных юбках. В конце концов разозлившись, я пригрозила вышвырнуть его за дверь, как шелудивого пса, если не прекратит меня подначивать.

Ощущая себя намного комфортнее в часы его сна, в результате я предпочла спаивать ему лошадиные дозы сонного зелья из листьев омелы. В такое время, чувствуя себя в привычной обстановке, ко мне возвращалась обычная уверенность, я могла трезво мыслить, свободно дышать и изучать загадочное, не поддающееся никакому лечению ранение. Но каждый раз все равно ловила себя на том, что опрометчиво рассматриваю не сколько ранение, сколько самого воина. А руки мои, казалось, жили своей отдельной жизнью – словно ошпаренная я отдергивала пальцы от его горячих губ и сломя голову вылетала из хижины, браня себя на чем свет стоит и не понимая, что за чертовщина со мной творится.

Но больше пользы для дела было, когда вновь раскрывалась рана, и воин впадал в лихорадку, сопровождаемую одним и тем же мучавшим его сновидением. Сперва я не придала этому внимания, но сложно не заметить череды повторяющихся странных слов и неизвестных чужеземных имен. Мне стало до одури любопытно, что за кошмары его мучают, и в один прекрасный момент я решилась на нечто из ряда вон выходящее для каждой уважающей себя ведьмы – я решилась подсмотреть чужой сон.

У любого живого существа в сознании своя собственная вселенная, через призму которой он воспринимает земную жизнь. И сны его разукрашены красками его личной вселенной. Абсолютно разные сны, будь то обыденные эмоции, навеянные молчаливым при бодрствовании желанием; предупреждение, которого далеко не каждый поймёт, а если и так, под час неверно истолкует; неожиданный всплеск, казалось бы, стёртых из памяти воспоминаний … Каждый сон единолично порождён единственной в своём роде вселенной, доступ к которой наглухо заперт любому иному. Лишь редкие избранные наделены даром вторгаться во вселенную другого существа, и только в качестве наблюдателя. Смогу ли я – я не знала.