Танец с драконами. Книга 2. Искры над пеплом - Джордж Мартин

— Перережьте ему глотку и бросьте в море, чтобы ветер сопутствовал нам до самого Миэрина. — Мокорро видел это в своем огне. Видел он также замужество королевы, но что с того? Она не первая, кого Виктарион Грейджой сделал вдовой.

Тирион

Лекарь вошел, бормоча любезности. Потом потянул носом, взглянул на Йеццана зо Каггаца и сказал Сластям:

— Сивая кобыла.

«Эк удивил, — подумал Тирион. — Кто бы мог догадаться? Даже с половиной носа и то понятно». Йеццан, сгорая от жара, мечется в луже собственных нечистот. В дерьме кровь, а подтирать его желтую задницу приходится Йолло с Пенни. Поднять хозяина невозможно, хорошо хоть на бок пока поворачивается.

— Здесь моя наука бессильна, — объявил лекарь. — Жизнь благородного Йеццана в руках богов. Держите его в холоде, иногда это помогает, и побольше воды. — Все сивокобыльные ведрами дуют воду.

— Речной не давать? — спросил Сласти.

— Ни в коем разе, — ответил лекарь и улетучился.

«Нам бы так», — подумал Тирион, раб в золотом ошейнике с колокольчиками, одно из сокровищ Йеццана. Честь, неотличимая от смертного приговора. Йеццан любит, чтобы сокровища были у него под рукой, они-то за ним и ухаживают.

Бедняга Йеццан на поверку оказался не таким уж плохим хозяином, тут Сласти был прав. Тирион, прислуживая на пирах, скоро узнал, что Йеццан по-настоящему хочет мира: другие больше тянули время, дожидаясь, когда подойдут волантинцы. Были и такие, что призывали штурмовать город немедленно, чтобы Волантис не лишил Юнкай славы и половины добычи. Йеццан противился этому и не соглашался вернуть заложников в город с помощью требушетов, как предлагал наемник Красная Борода.

Как много может измениться за каких-то два дня. Два дня назад Нянюшка был здоровехонек, призрачные копыта сивой кобылы не тревожили слух Йеццана и волантинский флот еще не вошел в залив.

— Он умрет, да? — спросила Пенни в своей обычной манере: скажи-что-это-не-так.

— Все мы умрем.

— Я про сейчас спрашиваю. Про эту заразу.

— Нельзя ему умирать. — Гермафродит нежно откинул пропотевшие волосы с хозяйского лба, и Йеццан со стоном исторг из себя новую струю бурой жидкости. Надо бы постель сменить, но как его сдвинешь?

— Некоторые господа перед смертью освобождают своих рабов, — заметила Пенни.

Сласти хихикнул — омерзительный звук.

— Только самых любимых. Их освобождают от скорбей этого мира, чтобы они служили господину за гробом.

Ему можно верить — он первым последует за хозяином в мир иной.

— Серебряная королева… — подал голос мальчик-козел.

— Забудь, — бросил Сласти. — Дракон унес ее за реку, в дотракийское море — там она и утопла.

— В траве утонуть нельзя, — сказал мальчик.

— Будь мы свободны, мы нашли бы ее, — заверила Пенни. — По крайней мере отправились бы на поиски.

Она на собаке, Тирион на свинье. Он почесал шрам, сдерживая смех, и сказал:

— Известно, что этот дракон любит жареную свинину, а жареный карлик вдвое вкусней.

— Да это я так… Почему бы нам, например, не уплыть отсюда? Война закончилась, и корабли снова будут приходить в порт.

Закончилась ли? Пергаменты, конечно, подписаны, но войны ведутся не на пергаментах.

— Можно поехать в Кварт, — продолжала Пенни. — Брат говорил, что улицы там вымощены нефритом, а городские стены считаются одним из чудес света. Там золото и серебро польются на нас дождем, вот увидишь.

— В неприятельском флоте есть и квартийские корабли, — напомнил ей Тирион, — а об их стенах я читал в труде Ломаса Странника. Ехать еще дальше на восток не входит в мои намерения.

— Если Йеццана не станет, мы все умрем вместе с ним, — сказал Сласти, промокая влажной тряпицей лицо хозяина. — Сивая кобыла не каждого всадника уносит в могилу; он может поправиться.

Утешительная ложь. Будет чудом, если Йеццан протянет хотя бы день. Он и так уже умирал от какой-то мерзости, подхваченной им в Соторосе, — кобыла лишь ускорит его конец. Ему это только во благо, но для себя Тирион такого милосердия не желал.

— Мы принесем воды из колодца, как лекарь велел.

— Вот спасибо вам. — Сласти печалился не только из-за собственной скорой смерти: похоже, он один из всех сокровищ Йеццана искренне любил толстяка.

— Пойдем, Пенни. — Тирион откинул полотнище. Снаружи, несмотря на жару, было куда приятнее, чем в смрадном, наполненном миазмами павильоне.

— Вода поможет ему, — приободрилась девушка. — Чистая ключевая вода.

— Нянюшку вода не спасла. — Прошлым вечером солдаты Йеццана кинули надсмотрщика в полную трупов телегу. Когда люди мрут ежечасно, никто не рвется выхаживать еще одного заболевшего, особенно если тот пользуется заслуженной нелюбовью, как Нянюшка. Другие рабы бросили его, когда начались судороги, — один Тирион растирал его и поил. Давал ему разбавленное вино, лимонную воду, бульон из собачьих хвостов. «Пей, Нянюшка, надо же чем-то заменить то, что вытекает из твоего зада». Последним словом Нянюшки было «нет», а последним, что он услышал: «Ланнистеры всегда платят свои долги».

От Пенни Тирион это скрыл, но должен был сказать ей правду о том, как обстоят дела с их хозяином.

— Я очень удивлюсь, если Йеццан доживет до восхода солнца.

— Что же с нами будет? — схватила его за руку Пенни.

— Ему наследуют племянники. — Они сопровождают Йеццана в походе; поначалу их было четверо, но одного убили во время вылазки наемники Таргариен. Дядюшкины рабы наверняка перейдут к трем оставшимся, но разделяют ли племянники пристрастие Йеццана к уродам, калекам и прочим живым диковинам? — Кто-то из них возьмет нас себе или снова выставит на продажу.

— Нет! — округлила глаза Пенни. — Только не это!

— Мне тоже не сильно хочется.

Рядом, сидя на корточках, играли в кости и пили вино из меха шестеро Йеццановых солдат, все рабы. Сержант звался Шрамом; башка у этой скотины гладкая как колено, плечищи как у быка и ума столько же.

— Шрам! — гаркнул Тирион. — Господину нужна ключевая вода. Бери двух человек, ведра в руки и начинайте таскать.

Шрам, сведя брови, медленно встал.

— Что ты сказал, карлик? Кем ты себя возомнил?

— Ты прекрасно знаешь, кто я такой: Йолло, сокровище нашего господина. Делай, что тебе велено.

Солдаты заржали.

— Шевелись, Шрам! — крикнул кто-то. — Господская обезьянка приказывает.

— Ты не можешь приказывать солдатам, — заявил Шрам.

— Солдатам? — разыграл удивление Тирион. — Я здесь вижу только рабов. На тебе ошейник, как и на мне.

Шрам замахнулся, Тирион полетел вверх тормашками.