Оскал фортуны - Юрий Иванович

Оказалось, что вся преграда для речных вод состоит не просто из скальных блоков или обломков. Этими кусками породы кто-то в глубокой древности просто накрыл гигантскую рукотворную плотину! А уже саму плотину удалось рассмотреть, пройдя по вымытым кавернам с наружной стороны. Если с внутренней стороны обломки продолжали лежать нерушимо, то с другой стороны некоторые просели, некоторые лопнули под влиянием течения или собственного веса, и получились узкие пещеры и тоннели. Вот по ним довольно быстро добровольцы и добрались до железобетона. Имеющийся на борту специалист из Чагара подтвердил это однозначно.

Подобное открытие поразило всех. Зачем, спрашивается, строить такую мощную плотину, а потом еще и маскировать ее природными обломками? Это раз. Ну и два: кому такое под силу? Ведь если даже более высокую плотину люди все-таки смогли титаническими усилиями построить в Чагаре, то вот ворочать многотонными «камешками» в современном мире невозможно. Не просто свалить их с обрыва, а именно собрать по окрестным горам, а то и выломать, а потом еще и уложить в должном порядке. Да при таких работах требовались просто невероятные по мощи и грузоподъемности карьерные машины и приспособления. Причем следовало все умножать на два: хоть о «пробке» в конце пролива Стрела и не было визуальных подтверждений, но все указывало на то, что и там неизвестные строители постарались, выстраивая нечто аналогичное.

Зачем и почему – тоже было высказано множество мнений и предположений. Но в конце концов сошлись на самом логичном объяснении: кто-то со всей настойчивостью и целеустремленностью перегородил проливы для разведения кашьюри. Потому что не будь перекрытий, по всем проливам неслась бы соленая, пусть и разбавленная речными стоками морская вода, в которой подводные образины не выживут и часа. Когда эта мысль крепко засела у всех спорщиков в головах, Гром Восьмой задал два основных вопроса:

– Кому нужны эти чудовища?

Хоть все взгляды скрестились на нем, Виктор только развел руками:

– Вот именно над этой загадкой мы и бьемся, пытаясь раскрыть тайны наследия Гранлео.

– Но если так ничего и не разгадаете?

– Тогда придется нам еще больше поработать, – его святость грустно улыбнулся, – накопить много пороха, отправить груженные бочками со взрывной смесью корабли к этим дамбам и, синхронизировав время, одновременно подорвать. Морское течение расширит прорехи в преграде, а потом прочистит проливы за парочку недель. Уверен, ни единой кровожадной образины в водах больше не останется. Вот тогда и будет нам всем счастье, покой и благоденствие!

На том и разошлись, поспешив каждый на свое рабочее место. Добрую половину времени его святость теперь проводил в овальном кабинете, который с легкой руки принцессы так и назывался «Рогаликом». После заседания Совета он отправился туда с большей частью своей компании, на ходу обсуждая открытие маскирующей панели на объекте номер пятнадцать. Тогда как принцесса устремилась прямиком туда более короткой дорогой. Она уже прошла первый уровень блокировки и обещала прислать посыльного, как только доберется до четвертой, но Менгарцу уже было интересно.

– Неужели такая разница в величине дверного проема? – допытывался он у того самого помощника, которому и повезло вскрыть потайную панель.

– Большая, но она все равно несколько недотягивает до ширины той двери, которая ведет в Колыбельную. Но все равно на две ладони шире и на три – выше, чем на всех остальных вскрытых объектах.

По предварительным разъяснениям Виктора, широкая дверь в Колыбельную была необходима для закатывания внутрь не только кроватей госпитального типа, но и целых временных «саркофагов», которые поддерживали жизнь пациента во время доставки того к стационарному медицинскому устройству. Но раз и тут размер двери отличался от остальных, напрашивалось определенное предположение:

– Может, там нечто негабаритное? Допустим, оружие или запасные части для оборудования?

– Может, и так, потому что пятнадцатый объект как раз и находится на первом подвальном этаже дворца. – Заметив недоуменный взгляд своего патрона, помощник напомнил: – Это единственное место, которое мы высчитали с помощью измерения объемов стен и замкнутых пространств. Потому как Гранлео там замечен не был и на то место никто из свидетелей не указывал.

– Нуда, припоминаю…

Теперь с некоторым хвастовством напомнил о своей удаче помощник, идущий с другой стороны:

– Все помещения там квадратные и прямоугольные, поэтому и вычислили довольно быстро. Но неужели и в самом деле мы можем отыскать оружие?

Об этом мечтали почти все, а уж король Чагара буквально просыпался с этим вопросом на губах. Единственный, кто в этом сомневался, так это сам пришелец. Вот и сейчас он не изменил своего мнения, скорей даже укрепился в нем:

– Чем больше мы здесь раскрываем тайн, тем больше я убеждаюсь, что здесь нечто вроде научно-исследовательского института. При желании он может уничтожить вокруг все живое, но наступательного оружия как такового мы не найдем. В этом я почти теперь уверен. А вот нечто очень передовое в техническом плане…

– Летательные аппараты? – О них помощники были наслышаны немало и мечтали, пожалуй, об этом чуде техники больше всех.

– Почему бы и нет. Особенно если они состоят из нескольких сборных сегментов. Но опять-таки я вам уже показывал общий план и определенные точки на крышах дворца. Все они предназначены по своей сути для посадки летательных аппаратов. В том числе и на внутренних дворах места есть, так зачем, спрашивается, прятать подобные устройства в подвалы? Да еще и в разобранном виде? Смысла нет.

– Ну да. Лучше уж установить ангары и ремонтные мастерские прямо на крышах.

– Совершенно верно! И в данном случае лучше наберемся терпения и дождемся открытия дверей.

Они всей гурьбой ввалились в кабинет, и Виктор стал раздавать очередные указания по просмотру гор собранной здесь со всего дворца, а то и столицы, литературы. Чего там только не было: толстенные фолианты с рукописным текстом, тонкие современные издания типографских мастерских, которых в образованной Шулпе вполне хватало. Но и конечно же многочисленные копии, сделанные переписчиками вручную с еще более древних, порой совершенно непонятных книг. Кое-где даже попадались с рисунками, на которых, похоже, и сами копировщики не могли понять, что конкретно изображено. Последними раритетами Виктор особенно интересовался, потому что предположил: раз ни в одной тайной комнате нет подробных описаний на бумаге или световых панелях, то наверняка они находились в наружных комнатах, которыми пользовались повседневно Причем пользовались слишком часто, отчего те приходили в негодность и подлежали обновлению. Ну а сколько может обновлений безболезненно выдержать любая инструкция? Скорей всего не больше десяти. Потом некоторые слова исказятся, обрастут опечатками, потеряют свой истинный смысл, пойдут по нарастающей ошибки, и пользоваться такими «подсказками» станет чуть ли не опасно для жизни.

Скорей всего каждый император передавал теоретическое наследство собственному сыну во время личных уроков. Благо, что лет для неспешной учебы хватало, а великий дворцовый комплекс только для них и хранил свои тайны. Но какой бы феноменальной не была память, какими бы приемами для улучшения сообразительности Гранлео не пользовались, все равно за девять веков просто обязаны были появиться определенные провалы в знаниях. Восполнить их могли лишь тремя путями: восстановить утерянный элемент новыми научными изысканиями, попросить помощи у развитой цивилизации или отыскав нужные пояснения в инструкциях. Первые два пути давно по неведомой причине оказались перекрыты. Ведь для этого надо иметь массу сподвижников или прямую связь с великим космосом. Ни того ни иного у Гранлео или даже пары Гранлео не было. А может, они и не хотели ни с кем связываться?

Значит, для монаха и его команды оставался единственный путь: пересмотреть все печатные и рукописные образцы местной грамоты. Этим они и поспешили заняться, вернувшись в «Рогалик». Но за целый час удалось отыскать только одну тетрадь, достойную внимания. Толстая, в кожаном переплете, она скорей напоминала дневник, но в неровном, сложном для понимания почерке угадывались буквы того самого древнего галактического языка, который Виктор сносно понимал.

С первых же слов тетрадь показалась никчемным скопищем довольно глупых и банальных рассуждений об отношениях между мужчинами и женщинами. Причем каждое слово приходилось разбирать с трудом, над каждым предложением долго думать, пытаясь понять его логическую форму и смысл. Проклиная самыми нехорошими словами человека, писавшего подобную белиберду, Виктор сразу сунулся в середину записей. Там его в первую очередь заинтересовали некоторые нарисованные от руки схемы, некое подобие несуразных чертежей и куча непонятных знаков. Вспотев от титанических усилий, пришелец с ужасом осознал, что здесь прочитать что-либо будет еще сложней. Не только почерк стал хуже, размашистей и неразборчивей – сплошным потоком пошли совершенно непонятные сокращения, словно человеку было лень дописывать до конца не только длинные слова, но и короткие.