Red Notice (Russian Edition). - Bill Browder

38.

Делегация Малкина

Казалось, все звезды благоволят скорому принятию закона Магнитского. Предприниматели, правозащитники, администрация президента Обамы, политики — что республиканцы, что демократы — все были за. Я не видел впереди никаких препятствий.

Однако девятого июля 2012 года, когда до рассмотрения объединенного законопроекта в финансовом комитете сената оставалось меньше двух недель, российское правительство предприняло последнюю отчаянную попытку сорвать голосование по этому закону. В Вашингтон направилась делегация высокопоставленных российских официальных лиц представить «результаты парламентского расследования», проведенного в России по делу Магнитского. Они заявляли, что хотели бы создать объединенную комиссию конгресса США и российского парламента по делу Магнитского. Но истинной их целью, как и в случае с Керри, было затормозить рассмотрение законопроекта и по возможности отложить его до нового созыва конгресса, после чего проект канет в Лету.

Делегация состояла из четырех членов Совета Федерации — верхней палаты Федерального законодательного собрания России. Возглавлял ее Виталий Малкин, российский миллиардер, занимавший тысяча шестьдесят второе место в списке богатейших людей мира «Форбс».

Поискав информацию о Малкине, я обнаружил, что в 2009 году канадское правительство, сославшись на информацию о его связях с оргпреступностью, запретило ему въезд, хотя сам Малкин все это категорически отрицал. Я не мог понять, как человек с такой репутацией мог возглавить делегацию в Вашингтон, пока не нашел фотографию, на которой он, стоя на ступенях здания конгресса США, пожимал руки людям в связи с благотворительным взносом на нужды Библиотеки Конгресса одного миллиона долларов. Видимо, в Вашингтоне за миллион вполне можно приобрести некоторую долю снисхождения.

Несмотря на прошлое Малкина, ряд серьезных политиков в конгрессе хотели узнать, какими «новыми» сведениями он располагает по делу Магнитского. Я был уверен, что доклад Малкина наверняка содержит фальшивые данные, подготовленные ФСБ по этому случаю, но разве мог это понять в ходе получасового брифинга обычный конгрессмен?

В тот день, девятого июля, я провел большую часть дня, обзванивая различные управления конгресса и пытаясь выяснить, кто согласился принять делегацию. Кайл Паркер сообщил, что Карден ответил отказом, но Маккейн, Уикер и Макговерн с неохотой согласились. Кроме того, Кайл слышал, что делегации назначены аудиенции в Совете национальной безопасности при президенте США и в Госдепартаменте. Малкин сообщил, что после всех этих встреч и приемов проведет одиннадцатого июля пресс-конференцию в российском посольстве, чтобы представить общественности «новые сведения по данному делу».

Большинство встреч Малкина проходило десятого июля. Я лихорадочно пытался дозвониться до всех, с кем был знаком в Вашингтоне, чтобы узнать подробности, но тщетно. В тот день даже Кайла не было на связи.

Я и на следующий день продолжил бы обзванивать людей, но, к сожалению, у меня уже давно была запланирована поездка с семьей в Сан-Диего. Более неподходящего времени я и представить не мог, но отменять поездку не стал. Когда все это только начиналось, я пообещал жене, что мы не позволим российским казнокрадам влиять на нашу семейную жизнь.

В полдень мы сели в самолет. Я, как мог, помогал Елене с детьми, хоть и был поглощен своими мыслями. Мы устроились на своих местах. Пока самолет выруливал на взлетную полосу и поднимался, сидевшая рядом Джессика играла с парой плюшевых жирафов. Самолет уже набрал высоту, и тут вдруг дочка спросила меня:

— Папочка, а кто такой Магнитский?

Я никогда прежде не говорил с ней о Сергее, но Джессика много раз слышала это имя из разговоров взрослых. Я подумал, как ей ответить, и сказал:

— Сергей Магнитский был моим другом.

— С ним что-то случилось?

— Да. Плохие люди посадили его в тюрьму, делали ему больно, заставляя сказать неправду.

— А он сказал?

— Нет. И из-за этого они сделали его жизнь очень тяжелой и не давали видеться с семьей.

— Почему они хотели, чтобы он сказал неправду? — спросила она, заставляя жирафа танцевать на подлокотнике между нашими сиденьями.

— Потому что они украли много денег и хотели оставить их себе.

Она уронила жирафа себе на колени. Немного подумав, опять спросила:

— А что случилось с Магнитским?

— Понимаешь, милая... он ушел из жизни.

— Потому что не хотел говорить неправду?

— Да. Он погиб, потому что не хотел говорить неправду.

Джессика вздохнула, затем подобрала жирафа и что-то прошептала ему на своем детском языке. Какое-то время я сидел молча, уйдя в себя, пока она не сказала:

— А с тобой этого не случится?

Я еле сдержал слезы.

— Нет, солнышко. Обещаю, что не случится.

— Хорошо.

В этот момент погас индикатор ремней безопасности, и дочка перебралась к маме, а я продолжал сидеть под тяжестью нахлынувших эмоций. Разговор получился грустным, но к грусти примешивалась и злость: я просто обязан был как можно скорее узнать, что происходит в Вашингтоне и как обстоят дела с делегацией Малкина.

Одиннадцать часов спустя наш самолет приземлился. Первым делом я включил телефон и набрал номер Кайла, внутренне готовясь к худшему. Он ответил сразу же, и голос его звучал непринужденно, как всегда, я уже успел к этому привыкнуть.

— Билл, привет, как дела?

— Я весь день провел в полете. Что происходит с русскими? Принятие закона не под угрозой?

— Да нет, все нормально. Их оперативное вмешательство, если можно это так назвать, с треском провалилось, — он хмыкнул. — Жаль, ты этого не видел.

Он рассказал, что Малкин для начала сообщил сенаторам, что Сергей «пил и был человеком неспортивным» и что его смерть в некотором роде последствие алкоголизма. Сенаторы восприняли это не только как оскорбление памяти погибшего, но и как грубую ложь. Они видели независимые экспертные отчеты, из которых следовало, что смерть Магнитского наступила в результате пыток, побоев и неоказания медицинской помощи.

Затем Малкин продемонстрировал сенаторам толстую пачку купированных копий документов на русском языке и сообщил, что в них содержатся «неоспоримые доказательства» того, что Сергей и я — мошенники, похитившие 5,4 миллиарда рублей из казны. Но и этот номер не прошел. Многим сенаторам были знакомы видеоматериалы о «Касте неприкасаемых» и таинственном богатстве сотрудников МВД Кузнецова и Карпова и налоговички Степановой, не говоря уже о расследовании швейцарской прокуратурой отмывания денег и замороженных миллионах мужа Степановой. Сенаторы напомнили Малкину об этой неприятной правде, на что Малкин ответил, что российские госорганы рассмотрели все эти обвинения и сочли их беспочвенными.

По словам Кайла, финальная пресс-конференция завершилась еще большим провалом. Когда журналист газеты «Чикаго Трибьюн» попросил прокомментировать документы, показывающие, что конвоиры избивали Сергея, Малкин снисходительно ответил: «Ну, может, стукнули один или два раза, но это не явилось причиной смерти».

Весь этот плохо срежиссированный спектакль русских, устроенный в попытке остановить ход событий, возымел ровно противоположный эффект: вместо того чтобы охладить интерес конгрессменов к закону Магнитского, он, наоборот, убедил всех в его необходимости. Наша поддержка теперь была настолько твердой, что закон просто не мог не пройти в финансовом комитете.

Восемнадцатого июля комитет единогласно одобрил законопроект Магнитского. Следующим шагом было голосование в обеих палатах Конгресса США, которое должно было состояться после летних каникул.

На время каникул страсти поутихли, и я впервые за много лет насладился спокойным семейным отдыхом с детьми. Я уже забыл, каково это — оставить все проблемы далеко-далеко и радоваться общению с родными.

Во время путешествия дети уговорили меня сходить с ними в поход. Мы взяли палатку и несколько спальных мешков, и я отвез семью в Паломарский национальный парк в полутора часах езды к северу от Сан-Диего. Там мы разбили лагерь, принесли из лесничества дров и соорудили костер, а затем отправились на прогулку по лесу. Дэвид взялся приготовить ужин, и мы все вместе ели вермишель с сосисками под соусом из помидоров.

Воздух был наполнен запахами леса и костра, а когда спустилась ночь, где-то неподалеку заухали совы. Из леса по соседству доносились звуки других ночных птиц. Для меня это был первый такой спокойный вечер за долгое время.

По возвращении в Лондон я почувствовал, что набрался свежих сил и готов к решающему этапу.

Но и русские были наготове. В первый же день после моего возвращения к нам в офис доставили увесистый заказной конверт. Внутри оказался судебный иск Павла Карпова на двухстах пяти страницах, адресованный мне. Майора Карпова представляла престижная и дорогая британская юридическая фирма — «Олсванг». С ее помощью Карпов подал иск в Высокий суд Лондона, обвиняя меня в клевете. В иске утверждалось, что опубликованные на Ютьюбе видеоролики о нем, его коллеге подполковнике Кузнецове и налоговичке Степановой нанесли урон его репутации и причинили ему нравственные страдания. Я не знал, как на это реагировать, и рассмеялся. Нравственные страдания? У Карпова? Хорошая шутка.