В августе жену знать не желаю - Акилле Кампаниле

— Ох, — пробежав глазами телеграмму, сказал тот, помрачнев. — Эта телеграмма возвращает меня к суровой действительности. Отпуск кончился. Зовут дела.

Он передал телеграмму своим пятерым сотрудникам и сказал:

— Мне сообщают, что скоро сюда прибудет фотограф, чтобы снять нашу группу. Будьте наготове. Я пойду готовиться.

У калитки сада, вспомнив о синьоре Афрагола, преследование которого он еще не закончил после той истории с пятьюдесятью лирами, он сказал:

— Однако, я не желаю уезжать отсюда, не отомстив. Я не хотел бы, чтобы он прошмыгнул, пока я буду в номере.

— Кто?

— Афрагола.

Он повернулся к постояльцам гостиницы и сказал:

— Пожалуйста, присматривайте за входами; если увидите его, поколотите как следует; смотрите, не попадитесь, как обычно, на его переодеваниях.

И ушел, а в это время вернулся Мистерьё. Пирог к этому моменту пришел в совершенно жалкое состояние, и нужно было переходить к следующему блюду.

— А ведь я, — пробормотал Джанни Джанни, у которого начались судороги в желудке, — даже не выпил чашечку кофе с молоком, чтобы не перебить аппетит! Тут не дадут поесть, со всеми этими неожиданностями.

Сидевшие за столом подвинулись, чтобы дать сесть Мистерьё, Арокле же приготовился подавать жареную рыбу.

Но в этот момент все постояльцы пансионата встали и побежали.

— Проклятье! — вскричал Джанни Джанни. — Что там еще, черт побери?

В вестибюле была замечена внушительная фигура англичанина в военной форме.

— Это Афрагола! — закричали все, тут же на него набросившись, не слушая никаких объяснений. — На этот раз он от нас не уйдет!

И принялись его колотить.

— Остановитесь! — кричал несчастный. — Вы совершаете ужасную ошибку!

Продолжая колотить, постояльцы кричали:

— Маска, мы тебя знаем!

Наконец, они утомились, и несчастный военный, сидя на полу, побитый, весь в синяках, проговорил с неподдельным возмущением:

— Я не Афрагола! Я силач-гренадер.

Это была правда. Военным был именно наш атлет; будучи вызванным на службу, он надел свою военную форму, которую в пансионате никто не видел, поскольку весь отпуск он провел в пестрой пижаме.

После того, как недоразумение уладилось, все вернулись за стол, и Джанни Джанни сказал:

— Надеюсь, теперь-то можно что-нибудь съесть.

Все стали поздравлять Мистерьё.

— Жаль, — сказал ему Уититтерли, — что не вы украли наши ключи. А то сейчас вы бы их нам вернули.

Неосторожное замечание! При упоминании ключей возникло волнение среди матросов и веселых купальщиц с элегантного пляжа Майами.

— Вы помните, — кричали матросы капитану, — что если до конца сегодняшнего дня не найдутся ключи, мы вас прикончим?

— Откройте! — рычал Ланцилло, у которого снова начался приступ. — Откройте или я выбью дверь!

Веселые купальщицы из Майами горестно выли:

— Ба… бараба… ба… ба… бараба…

Синьора Суарес, снова охваченная веселым безумием, пела непотребную песенку. Уититтерли встал.

— Подождите минутку, — сказал он, — у меня есть идея.

Он вышел, пока Арокле разносил жареную рыбу. Идея капитана, как легко догадаться, заключалась в том, чтобы поскорее удрать.

Упоминание о ключах прогнало аппетит у Ланцилло, который печально отставил блюдо, принесенное ему Арокле. Напротив, Джанни Джанни положил себе кусок, бормоча:

— Хоть рыбкой жарененькой полакомлюсь.

Но он не договорил. Силач-гренадер закричал тоном, означавшим объявление войны:

— Проклятье! Арокле!

— Ну вот, опять, — проговорил Джанни Джанни. — Что там еще стряслось? Ну не дадут сегодня поесть.

Все застыли с вилками на весу, ожидая бури. Арокле, красный как рак, делал вид, что ничего не слышит.

— Скотина! — заорал силач-гренадер.

— Чего изволите?

— Что это за гадость? Я чуть не сломал себе зуб.

— Что случилось? — стали спрашивать все.

— А то случилось, что в моей рыбе — кусок железа. — И, дуя в тарелку, он собирался еще что-то добавить, но замолк. — Но, — сказал он, — это же ключ.

— Ключ? — завопил Ланцилло, побледнев как полотно.

— Ну да, ключ. Его проглотила рыба.

Тем временем от всех столов понеслись крики:

— И здесь ключ! И здесь! И здесь!

Именно так. Рыбы, которых приобрел Афрагола, сдохли от несварения желудка, проглотив ключи, брошенные потерпевшими кораблекрушение, ибо по чудесной случайности они проплывали под местом гибели судна именно в тот момент, когда наши друзья ключи уронили.

Вследствие удачного стечения обстоятельств каждому досталась рыба с его ключом, так что даже не пришлось терять время на поиски соответствующей замочной скважины.

Когда Ланцилло наконец понял, в чем дело, он принялся вопить, вращая глазами:

— Моя рыба! Где моя рыба?

— Уплыла ваша рыбка, а вместе с ней и ключик, — не без злорадства сказал Джедеоне.

Но знаменитый донжуан так не считал. Он схватил Арокле.

— Отдай мне мою рыбу! — завопил он как умалишенный. После чего обратил безумный взгляд на сотрапезников и повторил: — Отдайте мне мою рыбу, или я всех убью!

Арокле попытался его задобрить.

— Послушайте, — сказал он, — рыбы больше нет, но я могу зажарить вам глазунью из пары яиц.

— Я хочу рыбу! — безумствовал знаменитый донжуан. — Кто ее съел? Зарежу!

Никто ничего не знал. Побежали искать на кухню, но ничего не нашли: рыба исчезла[17].

— Быть может, — сказал повар, — ее съела собака.

И показал на грязную дворнягу, которая рылась в отбросах.

— Я вспорю ей брюхо! — кричал Ланцилло, который был вне себя от ярости.

И он бросился бы на собаку, если б та не зарычала, оскалившись. Ланцилло схватил палку, собака убежала, и все бросились за ней в погоню. Последовала ужасная суматоха. В какой-то момент стало известно, что хотя знаменитый донжуан и отказался от рыбы, никакого возврата рыбного блюда на кухню отмечено не было. Наконец Ланцилло обратил внимание на двусмысленное поведение Джанни Джанни; он обыскал долгожителя, и рыба нашлась. Ненасытный долгожитель, у которого отняли его рыбу, потому что в ней находился ключ, забрал ту, от которой отказался Ланцилло, и с аппетитом ее сожрал.

XVII

Неожиданное обретение ключей вернуло всем безумным рассудок. Об обеде больше никто не думал. В одно мгновение веселые купальщицы с элегантного пляжа в Майами улетучились. Матросы прокричали «ура» и рассыпались по городку.

Суарес принял свой ключ с неописуемой радостью. Он долго держал его в руке и несколько раз поцеловал. Потом присоединил его к прочим своим ключам на специальном кольце, со словами:

— Так-то не потеряется.

Вместе с женой, дочерью и Мистерьё он встал и вышел.

Джедеоне был явно расстроен происшедшим, которое отвлекло гостей от настоящей причины праздника.

— Так, — сказал он, — мы будем продолжать церемонию помолвки?

— С удовольствием, — сказал Павони.

И повернулся к Изабелле.

Только тут он увидел, что девушка исчезла.

— Изабелла! — несколько раз позвал отец.

Ответа не последовало. Арокле, которого послали на ее поиски, вернулся со словами:

— Нигде нет.

— И Ланцилло исчез! — закричал Джедеоне, которого начали обуревать ужасные предчувствия.

В ту же секунду раздался голос силача-гренадера, который кричал:

— И моя жена исчезла!

— Я видел, как она входила к фотографу рядом с нашим пансионатом, — с усмешкой проговорил Джанни Джанни.

Силач встал и побежал искать жену, с криком:

— Я уже кое-что заметил. Я убью ее, если она там.

Джанни Джанни сказал правду. Веселая купальщица из Майами затеяла любовную интрижку с фотографом и сейчас, воспользовавшись суматохой, отправилась его навестить.

Она уже устроилась в съемочном кабинете, когда раздались мощные удары в дверь, и послышался голос, вопивший:

— Откройте!

— Мой муж! — простонала женщина. — Спрячь меня.

— Где же я тебя спрячу, ради бога? — воскликнул фотограф, оглядываясь.

В комнате был лишь один выход — именно в него и колотил силач-гренадер.

Фотографа осенило.

— Прячься под черное сукно! — пробормотал он.

Веселая купальщица побежала прятаться под черное сукно, которое было наброшено на фотоаппарат, стоявший в центре съемочного кабинета, в то время как фотограф пошел открывать дверь, изображая удивление производимым шумом. Силач-гренадер ворвался, как вепрь.

— Здесь моя жена! — завопил он.

— Да что вы! — ответил фотограф. — Я никогда не позволил бы себе ничего подобного.

Силач огляделся глазами, налитыми кровью. Затем посмотрел на фотографа.

— Тогда вот что, — нелюбезно сказал он. — Сфотографируйте-ка меня.

И встал в позу.

Фотограф накрылся черным сукном, под которым находилась жена силача-гренадера. Прошло минут десять.

— Ну что там? — спросил силач-гренадер, которому надоело стоять неподвижно столько времени. — Скоро уже?