Сочинения - Исаак Сирин

Купец, когда раздел его кончен, спешит уйти в дом свой. И монах, пока еще остается время деятельности его, скорбит о разлучении с телом сим; а когда ощутит в душе своей, что искупил он время и получил залог свой, вожделевает будущего века. Пока купец в море, в членах у него страх, чтобы не восстали на него волны и не потонула надежда делания его. Пока и монах в мире, страх овладевает житием его, чтобы не пробудилась на него буря и не погибло дело его, над которым трудился от юности и до старости своей. У купца в виду твердая земля, а у монаха смертный час.

Мореходец, когда плавает среди моря, смотрит на звезды и по звездам направляет корабль свой, пока не достигнет пристани. И монах взирает на молитву, потому что она исправляет его самого и направляет шествие его к той пристани, к которой житие его направлено в ежечасной молитве. Мореходец высматривает остров, у которого бы привязать ему корабль свой, запасается там нужным на путь и направляется потом к другому острову. Таково и шествие монаха, пока он в жизни сей. Монах переходит от острова к острову, то есть от ведения к ведению, и, при этой перемене островов, то есть ведений, преспевает, пока не выйдет из моря и шествие его не достигнет оного истинного града, в котором обитатели его не занимаются более куплею, но каждый упокоевается в богатстве своем. Блажен тот, у кого купля его не пришла в расстройство в этом суетном мире, среди великого моря сего. Блажен тот, у кого корабль не разбился, и в радости достигает он пристани.

Пловец без одежды погружается в море, пока не найдет жемчужину. И мудрый монах, совлекшись всего, проходит жизнь, пока не обретет в себе бисер — Иисуса Христа. И когда обретет Его, не приобретает уже при Нем ничего из существующего. Жемчуг хранится в сокровищницах: и услаждение инока соблюдается в безмолвии. Деве вредно быть в народных собраниях и при многолюдстве, а уму инока — в беседах со многими. Птица, где бы ни была, стремится в гнездо свое, выводит там детей; и рассудительный монах поспешает в место свое — сотворить в себе плод жизни. Змея, когда сокрушено у нее все тело, блюдет свою голову; и мудрый монах во всякое время охраняет веру свою, которая есть начало жизни его. Облака закрывают солнце; а многоглаголание потемняет душу, которая начала просвещаться молитвенным созерцанием.

Птица, называемая еродий, по словам мудрых, веселится и радуется в то время, когда удалится из мест обитаемых, и достигнет пустыни, и поселится в ней. Так и душа иночествующего приемлет в себя небесную радость в то время, когда удалится от людей, придет и вселится в стране безмолвия и там станет ожидать времени своего исшествия. Рассказывают о птице, называемой сирена, что всякий, слыша сладкозвучие ее голоса, так пленяется, что, идя за нею по пустыне, от сладости пения забывает самую жизнь свою, падает и умирает. Сему уподобляется то, что бывает и с душою. Когда ощущается ею небесная сладость, тогда от сладкозвучия словес Божиих, переданных чувством уму, душа всецело устремляется вослед этой сладости, так что забывает свою телесную жизнь; и тело лишается пожеланий своих, а душа возносится из этой жизни к Богу.

Дерево, если сперва не скинет с себя прежних своих листьев, не произращает новых ветвей. И монах, пока не изринет из своего сердца памятования о прежних своих делах, не приносит новых плодов и ветвей о Христе Иисусе.

Ветр утучняет плоды на деревах и на ниве, а попечение о Боге — плоды в душе. В раковине, в которой зарождается жемчужина, как говорят, молниею производится некоторое подобие искры, и из воздуха приемлет она в себя вещество, а дотоле остается простою плотию. Пока и сердце инока не приимет в себя разумением небесного вещества, дело его есть нечто обыкновенное и в раковинах своих не заключает плода утешения.

Пес, который лижет ноздри свои, пьет собственную свою кровь и, по причине сладости крови своей, не чувствует вреда своего. И инок, который склонен бывает упиваться тщеславием, пьет жизнь свою и от сладости, ощущаемой на час, не сознает вреда своего. Мирская слава есть утес в море, покрытый водами, и неизвестен он пловцу, пока корабль не станет на нем дном своим и не наполнится водою. То же делает с человеком и тщеславие, пока не потопит и не погубит его. У отцов говорится о нем, что в тщеславную душу снова возвращаются страсти, некогда ею побежденные и исшедшие из нее. Малое облако закрывает круг солнечный, и солнце после облака особенно греет. И малое уныние потемняет душу, но после него бывает великая радость.

К словесам таинств, заключенных в Божественном Писании, не приступай без молитвы и испрошения помощи у Бога, но говори: «Дай мне, Господи, приять ощущение заключающейся в них силы». Молитву почитай ключом к истинному смыслу сказанного в Божественных Писаниях. Когда желаешь приблизиться сердцем своим к Богу, докажи Ему прежде любовь свою телесными трудами. В них полагается начало жития. Ибо много приближается сердце к Богу скудостию потребного, приобучением себя к одному роду пищи, а таким образом приближение сие последует за делами телесными. И Господь положил их в основание совершенства. Праздность же почитай началом омрачения души, омрачением же на омрачение — сходбища для бесед. Поводом к первому бывает второе. Если и полезные речи, когда нет им меры, производят омрачение, то кольми паче речи суетные? Душа унижается от множества продолжительных бесед, хотя бы ограждала себя и страхом Божиим. Наконец, омрачение души происходит от беспорядочности в житии.

Мера и известное правило в житии просвещают ум и не допускают до смущения. Смущение же ума от беспорядочности производит в душе омрачение, а омрачением производится опять смущение. Мир бывает следствием доброго порядка, а от мира рождается в душе свет; от света же и мира просиявает в уме чистый воздух. По мере же того, как сердце, по устранении от мира, приближается к духовной мудрости, приемлет оно в такой же мере радость от Бога и в душе своей чувствует различие мудрости духовной и мудрости мирской, потому что в мудрости духовной овладевает душою молчание, а в мудрости мирской — источник парения мыслей. И по обретении первой мудрости исполняешься великого смиренномудрия, скромности и мира, царствующего над всеми твоими помыслами. С сего времени и в членах твоих прекратятся смятение и буйные порывы, настанет же безмолвие. С обретением же второй мудрости приобретешь гордость в мудровании своем, и несказанно странные помыслы, и смятение ума, бесстыдство и кичение чувств. Не думай, что человек, привязанный к телесному, возымеет в молитве дерзновение пред Богом. Душа корыстная лишается премудрости, а душа милосердая умудрена будет Духом.

Как елей нужен для светения светильника, так милостыня питает в душе ведение. Ключ сердцу к Божественным дарованиям дается любовию к ближнему, и, по мере отрешения сердца от уз телесных, отверзается также пред ним и дверь ведения. Прехождение души из мира в мир есть приятие разумения. Как прекрасна и похвальна любовь к ближнему, если только попечение ее не отвлекает нас от любви Божией! Как приятна беседа с духовными нашими братиями, если только можем сохранить при оной и собеседование с Богом! Наконец, хорошо заботиться и о сем, пока соблюдается в этом соразмерность, то есть пока под этим предлогом можно не утратить сокровенного делания и жития и непрестанного собеседования с Богом. Последнему бывает помешательством точное соблюдение первого; ум недостаточен к тому, чтобы вести два беседования. Свидание с людьми мирскими в душе, отрекшейся от них для Божия дела, производит смущение. Вредна бывает непрестанная беседа и с духовными братиями; а на людей мирских вредно посмотреть только и издали. Телесной деятельности не препятствует [ [73]] встреча с чем–либо чувств. Но кто желает, как плод от умирения мысли, пожать радость в делании сокровенного, в том и без видения одни звуки голоса приводят в смятение покой сердца его. Внутреннее омертвение невозможно без приведения чувств в недеятельность. И телесная жизнь требует пробуждения чувств, а жизнь душевная — пробуждения сердца.

Как душа по природе лучше тела, так и дело душевное лучше телесного. И как первоначально создание тела предшествовало вдуновению в него жизни, так и дела телесные предшествуют делу душевному. И невысокое житие, неизменно продолжаемое, — великая сила. Слабая капля, постоянно падая, пробивает жесткий камень.

Когда приблизится время воскреснуть в тебе духовному человеку, тогда возбуждается в тебе омертвение для всего, возгревается радость в душе твоей, неуподобляющейся тварям, и помыслы твои заключаются внутри тебя тою сладостию, какая в сердце твоем. А когда готов восстать в тебе мир, тогда умножается в тебе парение мысли, низкое и непостоянное мудрование. Миром же называю страсти, которые порождает парение ума. Когда они родятся и достигнут зрелости, делаются грехами и умерщвляют человека. Как дети не рождаются без матери, так страсти не рождаются без парения мысли, а совершение греха не бывает без собеседования со страстями.