Возвращение - Геннадий Ищенко

— Мы оба хотим поступить на актерский факультет ВГИКа.

— Почему туда? — удивился Брежнев. — Вот уж не ожидал. Не славы захотелось? Может быть, все-таки тебя задействовать в программе? Для начала поработаешь в ЦК комсомола, потом вступишь в партию. Переведем в аппарат ЦК и…

— Леонид Ильич, извините, что перебил. Я не отказываюсь ни от партийной работы, ни от политики, но не сейчас. Я ведь тогда все-таки устал от жизни. Не вообще, а от той, какая у меня была. Я ничего не захотел повторять. У меня была хорошая работа и прекрасная семья. Но жизнь это не старая интересная книга, которую иной раз хочется снять с полки и перечитать. Вот мне захотелось попробовать себя в кино. По сути, для меня это будет отдых. Техническое образование у меня есть, даже два, теперь будет гуманитарное, а там, глядишь, закончу Высшую партийную школу. И писательство я пока не собираюсь бросать, и песни. Жизнь у меня впереди длинная, если кто-нибудь не укоротит, так что хватит время все попробовать.

— Да, завидую, — сказал он мне. — Жаль, что я никак не дотяну до прихода вашей девчонки, я бы не отказался прожить жизнь второй раз.

На этот раз мы были в гостях у генсека до самого вечера. Вика опять принесла гитару и мы спели пару новых песен.

— Ты говорил Михаилу Андреевичу о Высоцком, — сказал Брежнев. — Несколько раз о нем слышал, но не слушал ни одной песни. Не можешь что-нибудь исполнить?

— В следующем году должен выйти фильм «Вертикаль» с его участием. Он там будет петь несколько песен об альпинистах. А я разучил пока только одну. Она из моих самых любимых. Напишет он ее только к концу жизни для фильма о Робин Гуде. Я не собираюсь красть у него песни и эту разучил только для своих. Вам спою.

Вика с Викторией Петровной были на кухне, и я мог говорить свободно.

— Лестно попасть в число «своих», — хмыкнул Леонид Ильич. — Люся, позови моих с кухни, пусть тоже послушают.

— Предупреждаю, — сказал я женской части семьи Брежнева. — Песня не моя и говорить о ней никому не стоит. Вика, это в первую очередь тебя касается. Раззвонишь, и мы с тобой незнакомы. Доступно? Вот и хорошо. Называется она «Баллада о борьбе» Средь оплывших свечей и вечерних молитв, средь военных трофеев и мирных костров жили книжные дети, не знавшие битв, изнывая от мелких своих катастроф.

Я вкладывал в пение душу, но до Высоцкого было далеко.

— Липли волосы нам на вспотевшие лбы, и сосало под ложечкой сладко от фраз, и кружил наши головы запах борьбы, со страниц пожелтевших слетая на нас.

Песня отзвучала, но некоторое время все молчали.

— Непривычно написана, — сказал наконец Брежнев. — Но цепляет. Я Суслову свое мнение выскажу, думаю, у автора больше не будет проблем с выступлениями.

Вскоре мы попрощались и уехали домой. А во вторник на большой перемене меня вызвали к директору.

— Мне позвонили из министерства, — сказал он, глядя на меня с укоризной. — Попросили оказать тебе содействие в сдаче экзаменов экстерном. Наша школа имеет право на экстернат, поэтому я не вижу проблем. Мог бы обратиться непосредственно ко мне.

— Я просил не столько за себя, сколько за Черезову, — начал оправдываться я. — Я могу хоть сейчас сдать все предметы за оба класса, ей это сложно.

— И чего вы хотите? — спросил он. — Мне о ней ничего не говорили.

— Мы хотели, чтобы у нее принимали экзамены по одному. Сдала годовой, и освобождается от дальнейших посещений этих уроков. Это позволит сосредоточиться на следующем. Если вы сами не сможете это решить, тогда это попытаюсь сделать я. Я готов сдавать в любое удобное для вас время.

— Садись, пиши заявление, — сказал он, продиктовав мне текст. — Насчет Черезовой я тебе пока ничего не скажу, мне нужно проконсультироваться.

— Как только я исчезну, готовься к наплыву ухажеров, — предупредил я подругу. — Жаль я тебя совсем не учил драться. Сильная и гибкая девушка, а грамотно по морде дать не сможешь. Сегодня же научу для начала одной связке, будешь потихоньку отрабатывать. Что-что, а умение кому-нибудь врезать, в жизни всегда пригодится. Лишь бы самому тебе не попасть под горячую руку.

Вечером отец сообщил, что его посылают в служебную командировку в Минск.

— В наш полк заедешь? — спросил я, почувствовав, что успел соскучиться и по городку, и по бывшим одноклассникам.

Вот ведь хотели съездить, когда жили в Минске, да вечно ни одно мешало, так другое. Когда теперь удастся вырваться! Пожалуй, половины нашего класса уже не будет.

— Если будет такая возможность, обязательно съезжу, — ответил он. — Что-то хотел передать?

— Зайди к Кулагиным и передай для Сергея наш адрес. Скажи, чтобы переслал мне свой новый адрес, когда демобилизуют отца, и им дадут квартиру. Я не горю желанием сейчас переписываться, просто не хочу его потерять из виду. Ты, кстати, не хочешь уйти на пенсию?

— Зачем? — сказал отец. — Все равно дома не усижу, пойду куда-нибудь работать. Пока не гонят, буду служить.

Неделя прошла спокойно. В школе все шло, как обычно, и только в субботу директор сообщил, что с понедельника у меня сдача экзаменов.

— Держи график, — сказал он, подавая мне бумагу. — Будешь сдавать в день по два экзамена. За пару недель управишься. Когда к сдаче экзаменов будет готова Черезова, пусть подойдет ко мне.

— Какой предмет будешь сдавать первым? — спросил я, когда шли к машине. — И когда?

— Через неделю сдам русский, а потом литературу. Месяца за три отчитаюсь за девятый класс и займусь десятым. Чем займемся в воскресенье? Надоело дома сидеть, давай опять съездим в парк? Или попробуем сходить в театр. Чего кривишься? Как можно стремиться стать артистом и не любить театр?

— Я не театр не люблю, я не люблю в него ходить. Когда по телевизору показывают постановки, я их почти всегда смотрю. Сколько ходил в своей жизни в театр, только один раз было нормально видно и слышно. Мне тогда было девять лет, а показывали «Свадьбу с приданым». Я тогда почти все песни запомнил. Хочешь, спою? Из-за вас, моя черешня, ссорюсь я с приятелем…

— Перестань немедленно! — схватила она меня за руку. — Люди оборачиваются! И потом, слушать тебя без гитары…

Мы как раз шли в проходе между домами и никого поблизости не было, поэтому я ее схватил в охапку и начал целовать.

— Безобразие! — заорала из окна какая-то женщина. — Совсем стыд потеряли! Милиции на вас нет!

— Кто там орал? — спросил Сергей, когда мы раскрасневшиеся заскочили в салон «Волги».

— Глазастая баба с неустроенной личной жизнью, — ответил я. — Поехали домой. Виктор, как бы нам завтра выехать куда-нибудь на природу?

— Если захотите куда-нибудь поехать, позвоните, — сказал он. — Меня завтра не будет, приедет другой водитель. Но выехать на природу у вас вряд ли получится: завтра почти наверняка пойдет дождь.

— Завтра у вас будут гости, — сказал Сергей. — Поэтому до двенадцати лучше ничего не планировать.

— Ладно, — сказал я. — Надумаем — позвоним.

Машина въехала в наш двор и остановилась у подъезда.

Мы вышли из салона, поднялись на свой этаж и зашли в квартиру Люси. Моя мама общалась с Надеждой на кухне, а рядом с ними обедала Ольга. Отец уехал в Минск, а Таня уже вторую неделю работала, поэтому моя мама почти весь день пропадала у Черезовых.

— Как дела в школе? — спросила она.

— С понедельника начинаю сдавать экзамены, — ответил я. — Люсе тоже разрешили, но она начнет чуть позже.

— Как вы торопитесь жить! — вздохнула Надежда. — Идите, мойте руки, я вам сейчас налью первое.

— Мы чуть позже, мам! — отказалась подруга. — Сначала немного позанимаемся.

— Чем будем заниматься? — спросил я.

— Как чем? Обещал научить бить морды, так учи!

Глава 12

Школа бурлила. Наконец-то, на нас обратили внимание! Слава богу, что мне здесь уже недолго находиться. А вот Люсе придется отдуваться за двоих. Все началось после того, как я в понедельник сдал первые два экзамена на отлично. На следующий день все знали, что в девятом «Б» мальчишка сдает экзамены экстерном сразу за два года учебы. Очень быстро выяснилось, что это новичок, который сочинил несколько классных песен и спел их вместе со своей подругой на телевидении. Для многих то, что эта самая подруга учится в том же девятом «Б», тоже оказалось сюрпризом. Почти сразу же вспомнили о моих книгах, включая последнюю. Хорошо, что мы все это уже проходили и в городке, и в школе Минска.

— Не обращай внимания! — говорил я Люсе. — Сосредоточься на мантре, наплевав на все остальное.

Очень, кстати, хороший способ не замечать назойливые взгляды и шепот за спиной, но, когда народ жаждет с тобой общаться, он не годится. Каждый новый день добавлял мне по две пятерки и подогревал интерес к моей персоне. А когда в субботу и Люся сдала русский на пять, нам буквально не стали давать проходу.