Убийца среди нас - Анатолий Силин

Давай-ка малость отвлечемся, — предложил Науменко. — Помнишь, как однажды на соревнованиях я тебя положил на лопатки? Помнишь, конечно, не забыл. Так вот, в твоих глазах, еще в стойке, я на какое-то мгновение увидел сомнение, растерянность… Не знаю, как лучше сказать. А дальше — рывок, и ты на лопатках, хотя был опытнее, сильнее меня. А сейчас я увидел глаза Соломкина, увидел, что Соломкин на мои "козырные карты" клюнул. В самом деле, если твоим друзьям скоро подфартит, ему есть над чем подумать. А чиновник он весьма конъюнктурный, держит нос по ветру. Это и без очков видно.

…В то время, когда Парамошкин с Науменко пили чай и мирно беседовали, Соломкину из бюро пропусков позвонил Гнидкин и попросил принять его. Соломкин поморщился, но пропуск все же заказал. Ему не хотелось не только встречаться, но и вообще видеть Гнидкина. Еще не закончены материалы дела, которые шеф ждет к концу рабочего дня, да и вообще, что он нового ему скажет? Начнет хныкать, мямлить, выпытывать про Парамошкина. Надоело!

Вскоре раздался осторожный стук в дверь, а потом, в свойственной только ему манере, в нее не вошел, а втиснулся, словно угорь в узкую расщелину, сам Гнидкин. Правая рука на перевязи, вид жалкий, обиженный. Только вошел, и сразу с претензиями:

— Вячеслав Семенович! Вы меня крепко обидели! Я не виноват!

— Стоило из-за этого с больной-то рукой ко мне тащиться, — огрызнулся Соломкин. — У меня работы невпроворот.

— Места себе после звонка не нахожу. Даже разговаривать не стали. В чем провинился?

— Соображать надо. Соображать, шурупить, понял?

— Не пойму, в чем соображать.

— В том, кто на базу приходит. Взвешивать и просчитывать. Парамошкин-то умнее нас с тобой оказался. Посмотри, какие у него связи. Какая перспектива! А мы на него — уголовное дело. Дурачье!

— Но ведь не я — вы просили подкинуть анонимку. Сам бы я на это не пошел.

— Да уж куда тебе! Кончай хитрить-мудрить, ангел с крылышками! А кто мне постоянно зудел? Все, хватит! Иди, у меня работы по горло.

— Гоните?! — У Гнидкина от обиды даже глаза заслезились.

— Не гоню. Работы много. Лучше б вспомнил, кто тебе руку покалечил? Парамошкин?

— Нет, не он, кто-то был другой. И еще предупредил, что если стану опять писать, то ноги переломает.

— Да-а, незавидная перспектива… — Наступило молчание. Гнидкин думал, что бы еще узнать у Соломкина и как расположить его к себе, связь с ним не потерять. А Соломкин ждал, чтобы Гнидкин побыстрей покинул кабинет. Он его раздражал.

— Так Парамошкин-то будет работать на базе или нет? — спросил вкрадчиво, осторожно Гнидкин.

— Нет, работать не будет. Можешь не переживать. Это твердо, — сказал Соломкин и повел глазами на дверь, показывая Гнидкину, что пора уходить.

— Слава Богу! — обрадовался он. — Я уж чего только не передумал! Какие мысли в голову не лезли! — Он протянул за пропуском здоровую руку и, так же как вошел, выскользнул в полуоткрытый проем двери.

В пятницу, в день отъезда Парамошкина в Москву за товаром, его вызвали в УВД. Григорий, как всегда, волновался и трусил. Позвонил, чтобы подстраховаться, Науменко. Тот спокойно напутствовал:

— Поезжай и не дрожи. По моим прогнозам, буря миновала.

— Какая буря?

— А вот поедешь, там и узнаешь. Позвоню потом.

Обычно мрачного, неприступного Соломкина в этот раз будто подменили: весь — радушие и внимание. Рядом с ним сидел молодой человек в очках, которого Соломкин представил как следователя. До этого Парамошкин его не видел.

"С чего бы такие перемены?" — соображал Парамошкин. А Соломкин все больше удивлял — вышел из-за стола и поздоровался за руку, потом поинтересовался здоровьем. Сев за стол, на мгновение задумался, но тут же приветливо улыбнулся:

— По вашему делу, Григорий Иванович, мы вот с коллегой, — кивнул на очкарика, — многое переосмыслили, на всех уровнях посоветовались и в результате приняли решение — дело прекратить. Постановление на сей счет сейчас прочитаете. В связи с этим, естественно, отменяется и подписка о невыезде. Радуйтесь, Григорий Иванович, живите, работайте. Довольны? — спросил, улыбаясь.

— Еще бы! Признаться, не ожидал.

— Да, такая вот метаморфоза. Взяли, как говорится, грех на свою душу. Но для вас это хороший урок наперед, делайте выводы. Извините, если в чем был неправ.

Парамошкин смотрел на Соломкина и видел, с каким трудом давались тому извинения. Подумал: а гадкий ты человек, но вида не подал.

— Однако, — Соломкин снова посуровел. — Должен вас огорчить, что от директорства базой вы будете освобождены. Хотя это отстранение, уж будем откровенны, самое минимальное из того, что вас ожидало. Вопросы есть?

— Да никаких, — обрадованно ответил Григорий.

— Тогда ознакомьтесь с постановлением и завизируйте его.

Григорий стал читать постановление о прекращении дела. Следователь как молча сидел, так молча и вышел из кабинета. Получив пропуск, вскоре ушел и Парамошкин. Соломкин его провожал. Странно это выглядело. Ведь так недавно унижал и оскорблял, а теперь перелицевался и стал совсем другим. С чего бы? Значит, клюнул на наживку Науменко.

Надо ему позвонить. Молодец, так быстро сумел все раскрутить. С плеч свалился огромный груз, который все эти дни давил, давил со всех сторон. Хотелось петь, выкинуть от радости что-нибудь неординарное, поделиться с кем-то так нежданно свалившимся счастьем. С Ириной? Надей? Рюминым? С матерью? В офис заедет сейчас же. Там обрадуются. А как вернется из Москвы, так сразу к матери в деревню. Вот кто обрадуется! Уж Рюмин по такому случаю отпустит. О Боже, как мало надо человеку для счастья и радости!..

XLIII

Только теперь, когда уголовное дело было прекращено, Парамошкин вздохнул с облегчением. Даже дышать стало легче. Позвонил друзьям, а со Шлыковым встретился лично и подарил ему золотые часы. Тот не отказался. Потом посидели по душам. Пили коньяк. У Шлыкова впереди борьба за кресло мэра Каменогорска, дерзкие планы. Нужны деньги, деньги, деньги… Вспомнил, как в вагоне Рюмин предлагал разные варианты проталкивания Шлыкова в мэры. Теперь за них пора браться.

И Рюмин доволен, что уголовное дело прекращено. Отныне в работе Парамошкину никакого послабления, задание за заданием, и спорить бесполезно. Парамошкин уже не раз смотал в Москву, товара завез столько, что хватит на киоски и на новые магазины. Купили еще четыре квартиры под магазины. "Деньги должны делать деньги," — только и слышно от Рюмина. Купили несколько новеньких автобусов для перевозки товара, оформили на работу водителей. Теперь есть кому развозить товар, и Парамошкину облегчение. Рюмин отстранился от отделки квартир под магазины, у него другие заботы. На перспективу прорабатывает вопрос покупки акций предприятий города. Его интересуют предприятия переработки, транспорта, связи. А вся хозяйственная работа легла на плечи Григория. Он теперь главный организатор и ответчик за подготовку и ввод новых магазинов. Сроки, как всегда, сжатые, и Рюмин их держит на особом контроле.

Надя целиком погрузилась в бухгалтерию. Одной уже не справиться: приняли в помощь ей двух девушек, владеющих компьютером. Прибыль и затраты скрупулезно заносятся в компьютер. Хитрят с Рюминым с зарплатой: истинной и той, что напоказ налоговикам. Напоказ — ведомость с минимальной зарплатой, чтобы меньше налог платить. Другая же ведомость — тайная, где каждый работник получает согласно договоренности. Веня через отца постарался, чтобы фирму "Надежда" налоговые службы меньше беспокоили, и сам тоже занялся торговлей. Отец помог ему взять льготный кредит и купить в центре города несколько магазинов, которые уже давно приглядел.

Ирина за последнее время стала для Рюмина незаменимым человеком. Домой приходит позже мужа. Товар и кадры, эти вопросы Рюмин обговаривает чаще с ней, нередко вдвоем. К беременности Нади Ирина по-прежнему относится подозрительно, но с Григорием об этом разговор не ведет. И Парамошкин терялся в догадках. Почему? Неужели узнала?! Рюмин с Ириной стали чаще обедать в ресторанах, особенно когда Григорий уезжал в командировку. С каждым днем он ощущал отдаление жены от него. К тому же Рюмин балует Ирину подарками, а она на них падка. Недавно у жены появился дорогой перстень, и когда Григорий спросил, откуда, Ирина ответила, что сама немало зарабатывает. Соврала, конечно, и дураку понятно, что Рюмин подарил, а она не устояла. Вранье жены не просто обижает, а выводит из себя. Как же ей можно верить? Если раньше в подобных случаях Ирина действовала лаской, и он отходил, то теперь подолгу отмалчивается. Обозлиться бы да плюнуть и уйти к Наде!.. Хотя зачем спешить? Всему свое время.

А Надя его всегда ждет, и живот у нее припухает. Встречает с радостью. Прижмется и ласкает, ласкает, потом помечтает, каким будет их ребеночек. Сказала, что рожать будет в Каменогорске, но вызовет мать с Украины. Можно было бы уехать к матери, но возникнут проблемы по оформлению ребенка. К Григорию никаких претензий; он не раз пытался узнать — говорила ли Рюмину, от кого ждет ребенка? Отвечала, что нет, а сама смеется. Вот и пойми! Заметил, что с Рюминым у нее не всегда хорошие отношения. Бывает, что и дуются, не разговаривают. В чем дело? Ему говорила, что это касается только ее.