Химическая свадьба - Гордон Далквист

Чань начал расстегивать красные, обтянутые шелком пуговицы облачения священника. Он посмотрел на Джека, оценивая дистанцию между ними. Доктора, которого от него отделял письменный стол, можно было не принимать во внимание, а графиня допустила ошибку, сев. Трость с кинжалом была для Пфаффа незнакомым оружием, и, как только Чань снимет пальто по их просьбе, ему легко будет вернуть свое любимое оружие. Он хлестнет врага по глазам своим пальто и увернется от кинжала, потом схватит трость. Два быстрых удара – и он разделается с Пфаффом. Чаню даже не понадобится отнимать кинжал. Он может схватить приставной столик и вышибить им мозги графине.

Он снял алое пальто и держал его небрежно за воротник.

– Если вы надеетесь меня обменять, могу я вас спросить, что вы получите взамен?

Графиня выпустила струйку сизого дыма в потолок.

– Не что, а кого. Я не была вполне откровенна во время нашей поездки. Селеста Темпл жива. Она у Вандаариффа, и он предлагает ее мне, надеясь получить взамен Франческу Траппинг. Однако интуиция подсказывает, что он будет еще более рад получить вас.

Чань удивленно заморгал за стеклами темных очков.

– Это ложь, чтобы заставить меня сотрудничать.

– Нет.

– Почему я должен верить вам?

– Потому что у нас общие интересы. Кроме того, кардинал, разве вы можете себе позволить не верить мне? Вы подведете ее еще раз?

Казалось, что бесстрастное лицо графини сделано из фарфора – он не мог проникнуть в ее мысли. Но Чань знал, что она презирает его за уступчивость.

– Что вы получите от этого? Селеста Темпл – ваш враг.

– Она остается полезной, если, конечно, предположить, что Оскар не слишком изуродовал ее, кроме того, есть еще одна причина – мне нужно выиграть время, потому что я не отдам ему Франческу Траппинг.

– Так как вы ее отдали доктору Свенсону.

– Ничего подобного. Ее довольно легко вернуть.

– Вы его недооцениваете.

– Вопрос в том, правильно ли я оцениваю вас. Принимайте решение быстро, иначе придется отказаться от его предложения, и тогда мисс Темпл наверняка умрет.

– Что бы вы сделали, если бы я вас не нашел?

– Что-то другое. Но раз уж вы появились, я сумела ублажить всех. Наш кучер отвезет сообщение Вандаариффу.

– Тогда отвезите меня к нему, и покончим с этим.

– Я сговорчива, но не глупа. Снимите рубашку.

Она стряхнула пепел в блюдце с лакричными леденцами.

– Внизу на позвоночнике, доктор. Любые изменения будут там.

Чань положил пальто на стул, а потом пристроил сверху очки. Он стянул через голову черную рубашку, снова надел очки и положил рубашку рядом с пальто. Пьерсон обошел стол, за собой он тянул столик на колесиках с блестящими хирургическими инструментами.

– Так много шрамов. – Графиня разглядывала обнаженный торс Чаня. – Как одна из картин Оскара. Символы, как он их называет, – будто какой-то древний забытый бог написал свое имя на вашей плоти. Не правда ли, прелестная идея, кардинал, достойная поэзии?

– Достойная кладбища, – сказал Пфафф. Он показал тростью на шрам, идущий вдоль грудной клетки Чаня. – Как вы получили вот этот?

– Не позволите ли, сэр? – прервал его Пьерсон, отводя трость.

Джек лишь слегка отодвинул ее и, как только доктор переключил внимание на инструменты, снова потрогал ею шрам Чаня. Кардинал попытался схватить трость за рукоятку, но Пфафф, смеясь, проворно убрал ее.

– Пожалуйста, Джек, – добродушно попросила графиня. – У нас мало времени.

Пфафф ухмыльнулся, добившись чего хотел, и посторонился, уступая место доктору.

– Повернитесь, пожалуйста, и положите руки вот сюда. – Доктор показал на обтянутый кожей стол. Чань сделал то, о чем его попросили, наклонившись вперед.

– Силы небесные! – выпалил Пфафф. – Это чума?

– Тихо, Джек! – шикнула графиня.

Чань почувствовал, как шершавые пальцы Пьерсона ощупывают по периметру его рану.

– Первоначальное отверстие чуть-чуть миновало позвоночник с одной стороны и почку с другой – рана неглубока, и очень повезло, что лезвие пошло вверх…

– Да, – сказала нетерпеливо графиня. – Но что было сделано? Этот цвет.

Пьерсон нажал на объект, который Вандаарифф вставил в тело Чаня. Кардинал сжал челюсти, но не от боли – он ничего не чувствовал, – а от неприятного дискомфорта. Каждый раз, когда медик прикасался к ране, Чань все явственнее ощущал внутри своего тела кусок стекла. Пьерсон дотронулся до его лба.

– Воспаление, – спросила графиня, – это сепсис или воздействие камня?

– Насколько я могу определить, обесцвеченное место инертно, похоже на пятно. – Доктор Пьерсон продолжил нажимать на поясницу Чаня. – Так больно?

– Нет.

Графиня наклонилась через подлокотник кресла, чтобы видеть лицо пленника.

– Он говорил что-то? Вы должны мне сказать, кардинал, даже если сочли это полной бессмыслицей.

Чань уставился на стол. Он чувствовал, как горит лицо и по нему стекает пот.

– Он сказал мне, что я смог бы перерезать ему горло через три дня.

– Что?

– Именно так. Глупая шутка…

– Когда? – Графиня вскочила на ноги. – Когда он сказал это?

– Три дня назад. Сегодня третий. Поверьте мне, я бы хотел исполнить это пророчество. – Чань обернулся, услышав, как Пьерсон взял с подноса какой-то инструмент. – Если доктор прольет хотя бы каплю моей крови, я сломаю ему шею.

Графиня прошептала на ухо Пьерсону:

– Пожалуйста, не обращайте внимания. Он не в себе.

– Тем больше оснований опасаться его, мадам.

– Действительно ли необходимо брать кровь?

– От этого зависят результаты анализов.

– Психическое расстройство, доктор, обычное психическое расстройство…

– Но что позволяет ему сохранять рассудок? Не зная программы его нового господина…

– У меня нет господина! – выкрикнул Чань.

Графиня кивнула на одну из пузатых бутылочек.

– Хорошо, доктор. Делайте то, что можете.

Доктор сунул в бутылку ватный тампон, окрасившийся в бледно-оранжевый цвет.

– Теперь посмотрим. Если воспаление уменьшится…

– Оно не уменьшится, – немедленно сказал Чань.

Пьерсон замер, держа тампон в паре дюймов от поясницы пленника.

– Доктор Свенсон пробовал подобную процедуру с таким же оранжевым минералом, эффект был очень сильным.

– Свенсон? – спросил Пьерсон. – Кто он такой? Он хотя бы знал, как использовать…

Графиня взяла доктору за руку.

– Насколько сильным был эффект, кардинал?