100 великих женщин - Ирина Семашко

АЛЕКСАНДРА МИХАЙЛОВНА КОЛЛОНТАЙ

(1872—1952)

Советский партийный деятель, дипломат, публицист. Член КПСС с 1915 года. В 1917—1918 годах нарком государственного призрения. Коллонтай — первая в мире женщина-посол. С 1923 года полпред и торгпред в Норвегии, в 1926-м — в Мексике, с 1927 года — полпред в Норвегии. В 1930—1945 годах посланник, затем посол СССР в Швеции.

Бывают счастливые, самодостаточные люди, жизнь которых прошла в относительной гармонии с самим собой, да и судьба оберегала их как могла. По-видимому, Коллонтай принадлежала к числу этих баловней фортуны, иначе чем объяснить её поразительное долгожительство, многолетнюю активную, ничем не стеснённую жизнедеятельность, в то время как рядом погибали друзья, были репрессированы соратники, умирали в забвении коллеги. Только ли её обаянием или умом? А может быть, её способностью выжить?..

Шурочка Домонтович с детства отличалась от своих сестёр мятежной душой и редким честолюбием. Между родителями царили любовь и согласие. Мать Шурочки, Александра Александровна, разошлась с прежним мужем, ушла от него с тремя детьми, что было просто неслыханно в то время, и вышла замуж за порядочного честного человека — генерала Домонтовича. Риск оправдал себя сполна, родители Коллонтай, как в сказке, «жили счастливо, в согласии»… и действительно умерли практически в один день.

Трудно сказать, почему пример собственной семьи не вдохновил нашу героиню, но сама она с юности мало ценила домашний уют, тёплую заботу и добрый мир близких людей. Она вышла замуж по большой любви за офицера Владимира Коллонтая, который «не мог надышаться» на свою молоденькую супругу. Через год после свадьбы родился сын Михаил. Создавалась полная семейная идиллия — обеспеченный дом, здоровый милый ребёнок, всепонимающий муж. Но душа Александры начала томиться в тиши беззаботного существования. Она познакомилась с марксистами, усиленно штудировала их книги, посещала тайные кружки. Пока Владимир, заботясь о благе семьи, пытался делать военную карьеру, жена всё сильнее втягивалась в политические интересы, она как-то интуитивно почувствовала тогда своё предназначение, поприще для личной реализации.

Не было никаких скандалов, безобразных сцен, Владимир с грустью, беспомощно наблюдал, как постепенно уходит его любимая женщина. Единственное, что мог сделать этот порядочный человек — отпустить жену с миром, предоставив ей полную свободу. «Как для тебя будет лучше, так ты и поступай». На склоне лет Александра Михайловна часто вспоминала своего первого мужа, ту боль, которую причинила ему при расставании, те редкие душевные качества, которыми уже никогда не одаривали окружавшие её люди — понимание, милосердие, прощение и, конечно, любовь.

Освободившись от семьи, Коллонтай почувствовала себя окрылённой. Она отправилась за границу, где посещала лекции по экономике и статистике, начала писать политические работы, завязала важные знакомства — с Лениным, Плехановым, Розой Люксембург. Центральной темой её политического интереса стал женский вопрос. В декабре 1908 года Коллонтай вынуждена была эмигрировать из России и не возвращалась на родину до самой революции. Все девять лет Александра Михайловна вращалась в кругу различного толка левых политиков. В Париже она попала в семью дочери Карла Маркса — Лауры. В Данию Коллонтай поехала по приглашению К. Цеткин на Международную конференцию социалисток, где, кстати, и было принято решение о праздновании женского дня — 8 марта. Она читала лекции на любые темы — от творчества Л. Толстого до положения женщины в семье. Жизнь её была бурной. Каждый день приносил новые встречи, новые споры. В 1915 году она отправилась в США, чтобы читать лекции — Новый Свет тоже хотел быть в курсе модных марксистских течений.

Правда, иногда Коллонтай посещали панические, упаднические настроения. Так было в начале 1917 года. С началом Первой мировой войны в Европе ослабел интерес к политической деятельности социалистов. Людям было не до дискуссий, народ устал. Коллонтай теряла почву под ногами, она начала метаться, тосковать. Что позади? Ни семьи, ни опоры, ни настоящего творческого дела. Что она умеет? Хорошо говорить, записывать не ею придуманные политические положения?.. «Вспоминаю маму. Она тоже в последние годы своей жизни… впадала в нервную меланхолию. Может быть, вступаю в „критический“ возраст?»

Возраст действительно был уже далеко не юный, и, возможно, не случись исторического революционного катаклизма, Коллонтай захирела бы от забвения в буржуазной Европе, умерев, в буквальном смысле, от скуки. Узнав о том, что царь отрёкся от престола, Александра Михайловна спешно собралась в Россию. Остановилась Коллонтай в доме известной переводчицы Шекспира, подруги Александры Михайловны, Т.Л. Щепкиной-Куперник. На следующий день встретилась с бывшим мужем. Владимир Людвигович сильно болел, и это было их последнее свидание. Но Коллонтай было не до сердечных воспоминаний. Она воспряла. Полной мерой расцвёл её ораторский талант, умение нравиться толпе, вести её за собой. Она испытывала восторг и упоение, видя, как послушно люди верят её словам, как горят их глаза. Аудитории же стали огромными, это вам не кучка скучающих, сухих, критически настроенных социалисток. Тут огромные площади рабочих, солдат, моряков — и над всеми ними парит хрупкая, очаровательная женщина с сильным, звучным голосом. Коллонтай писала в те дни: «Мы русские, вернее — большевики, мы творим историю, мы пробиваем путь для мирового пролетариата. И от этого сердце всё время подъёмно и радостно. Ходишь как бы влюблённая в нашу партию и её борьбу».

Александра Михайловна помолодела, «отрешившись от старого мира», и однажды, выступая в Гельсингфорсе, познакомилась с мужчиной своей мечты — лихим моряком Павлом Дыбенко. По окончании митинга Дыбенко представил Коллонтай личному составу линкора, отметив, что она — первая женщина на его палубе. На катере Павел лично отвёз Александру Михайловну в порт, а затем на руках перенёс на берег. Она не могла не полюбить этого плечистого, высокого, бородатого моряка, в прошлом портового грузчика, сына крестьянина. Темперамент и сила характера сделали Дыбенко первым человеком на Балтике — председателем Центрального Комитета. Ничего, что ему было к тому времени всего 28, ничего, что она принадлежала к аристократическому роду, а он едва мог прочесть несколько слов, Павел выгодно отличался от тех интеллигентных революционеров, с которыми прежде Коллонтай имела дело. Дыбенко привлекал её неуёмной страстью, здоровыми эмоциями и романтической биографией. Летом 1918 года он попал в Севастополе в плен к немцам и ему грозила смертная казнь, только личная дружба Александры Михайловны с Лениным спасла жизнь Дыбенко. По просьбе Коллонтай любимого обменяли на немецких офицеров. Спустя год, когда они уже стали жить вместе, Павел привёл Александру Михайловну на ту площадь, где его должны были повесить: «Когда объявили о помиловании, я не поверил. А когда поверил, первая мысль, которая озарила меня, знаешь какая? Неужели вновь увижу тебя?..»

Коллонтай, конечно, плакала.

В новом правительстве Александра Михайловна получила должность наркома призрения, что означало опеку заброшенных детей, инвалидов, старух. Скажем прямо, занятие не из самых приятных, да ещё помноженное на разруху, незнание дела и нежелание прежних специалистов сотрудничать с новой властью. Умения красиво говорить было явно недостаточно, и Коллонтай терпела поражение за поражением на поприще государственного деятеля. Оказалось, что критиковать было легче, чем самой делать что-то конструктивное. А проигрывать Александра Михайловна не могла, и решила предпринять чисто революционный штурм. Однажды она распорядилась занять Александро-Невскую лавру, чтобы устроить в священном монастыре дом инвалидов. Но когда вооружённые люди стали ломать ворота, раздался звон колоколов. Люди ещё не были запуганы советским террором и стали сбегаться со всех районов Петрограда. Если бы не вмешательство матросов Дыбенко, Александра Михайловна была бы растерзана взбешённой толпой. Манифестация в защиту Лавры религиозно настроенных жителей продолжалась ещё несколько дней. Едва удалось успокоить общественность. Ленин был недоволен самодеятельностью своего наркома: «Как вы могли предпринять такой шаг, не посоветовавшись с правительством?»

Помимо неудач на служебном поприще, начались недоразумения на личном фронте. Роман с Коллонтай, конечно, тешил самолюбие Павла. «Такая женщина — и его!» Однако серьёзно к сорокапятилетней женщине-политику мужчина с крестьянской психологией относиться не мог, он искал скромную, простую девушку, и, понятное дело, нашёл. Коллонтай испытала страшные мучения ревности, узнав об этом. Долгое время Дыбенко обманывал Александру Михайловну, и она, любя его, не в силах была прекратить отношения, веря словам неверного мужа. Куда улетучились все её теоретические рассуждения о свободной любви, о ревности как пережитке закабалённой женщины? Сколько раз она поучала несчастных подруг, советуя избавиться от болезненной любви, но собственную драму она пережила очень тяжело.