Её звали Лёля - Дарья Десса

вытянулся, потом быстро оделся, вспоминая, что двигаться мне нужно всё время на запад. «Господи, только бы не потеряться в этой степи без карты-то!» – думал со страхом. Подошёл к Петру, спросил его, какая лошадь у нас самая резвая.

– Чекай, я тобі допоможу, – сказал напарник. Помог седлать животное – темно-гнедую с белым пятном на лбу и носу. Я положил пакет в вещмешок, набросил лямки на плечи. Затем нацепил скатку шинели (Петро приучил, сказал, если где оставлю, то могу и не вернуться в то место, а это потеря военного имущества), винтовку. Забрался в седло.

– С Богом! – сказал напарник негромко и шлёпнул лошадку по крупу ладонью. Она резво помчалась прочь от реки, и мне пришлось вцепиться в поводья, чтобы не выпасть из седла на полном ходу. Капитан был прав: чем быстрее неслась лошадь, которую я отчего-то окрестил Белкой, тем сильнее свистело у меня в ушах. Зато не было жарко: ветерок приятно обвивал чуть влажное после купания тело.

Я мчался и думал о том, какое расстояние между двумя хуторами. На карте я запомнил масштаб – два км в одном см. От Востриковского до Бабуркина примерно пять см. Значит, около десяти км. Этот нехитрый расчет меня обнадёжил. Ну что такое десять км? Помнится, родители однажды купили дачу неподалеку от Морского посёлка. Мы тогда жили в центре Астрахани, так вот оттуда до неё было 11 км. На машине отца добирались примерно минут за 20, если без пробок. Средняя скорость авто по городу, учитывая светофоры и прочее, 30 км/ч. У лошади, интересно, сколько? Будем считать, что наполовину меньше. Значит, я доберусь минут за 40.

«Да ерунда!» – обрадовался я. Привычно посмотрел на запястье, но увы. Вот чего не оказалось у сержанта Агбаева, так это наручных часов. «Да, надо бы обзавестись», – решил и продолжил скачку. В это время я ощущал себя кем-то невероятно важным. Может быть, даже самым важным во всем пехотном батальоне и нашей батарее! Подумать только: от того, насколько быстро я достану запчасти и вернусь, зависят жизни нескольких десятков человек! Восхитился своей значимости, но тут же пришло ледяное осознание огромной ответственности, которую капитан возложил на мои плечи.

Я нервно сглотнул. Достал флягу, отпил немного, больше пролив на грудь из-за тряски. Но стало чуть полегче. «Хватит уже всякую чушь думать», – приказал себе и стал всматриваться вперёд. Вскоре действительно что-то замаячило на горизонте. Оказалось, это высокий, раскидистый серебристый тополь. Он напомнил мне такой же, что растёт в Астрахани неподалеку от памятника Петру Первому. Когда шла реконструкция набережной Волги, его собирались выкорчевать, но оставили. Никого не пощадили из его собратьев, а этот, в несколько обхватов, решили не трогать.

Тополь стал для меня ориентиром. Я несильно ударил пятками Белку в бока, чтобы скакала быстрее, и лошадка послушно прибавила скорости. Через несколько минут я натянул поводья, останавливая животное: прямо передо мной в тени тополя сидели несколько бойцов. Ещё двое стояли и курили рядом, и как увидели меня, крикнули издалека, снимая винтовки с плеч.

– Стой! Кто идёт!

– Сержант Агбаев, ездовой противотанковой батареи 45-мм пушек третьего стрелкового батальона 863-го стрелкового полка! – отчеканил я. Кажется, ничего не перепутал, хотя прежде не было повода всё это сразу выговаривать. Но пришлось, а иначе кто знает? Вдруг бы не признали за своего?

– Документы покажи, – потребовал один из солдат. Я вытащил солдатскую книжку, протянул ему. Тот посмотрел, вернул. – Куда едешь?

– В штаб полка. По приказу комбата Балабанова, – ответил я.

– Видишь вон там хата стоит, рядом ещё танк?

– Да.

– Туда езжай. Там штаб.

Я махнул рукой к пилотке и поскакал в указанном направлении. Внутри кипела радость. Нашёл! Ничего не перепутал!

Глава 64

Возле хаты, где вроде как расположился штаб, я привязал лошадь к изгороди. Пошёл во двор, там меня снова остановили. Проверили документы и только после этого пустили внутрь. Я прошёл через сени и оказался в большой комнате, на краю которой стояла огромная русская печь. Уставился на неё в изумлении. «Ничего себе, – подумал, – как настоящая!» и тут же мотнул головой. Ну, а какая же ещё?

Внутри за столом сидел крепко сбитый мужчина, рядом на подоконнике лежала его запыленная фуражка. Перед ним была расстелена карта с красными и синими пометками. Когда я вошёл, незнакомец положил на лежавшую рядом газету. Очевидно, чтобы я ничего не сумел рассмотреть.

– Кто такой? – спросил он прокуренным уставшим голосом.

– Товарищ… – я лихорадочно вспоминал, что означает ромб у него на петлицах, вспомнил с трудом. – Товарищ майор! Ездовой противотанковой батареи 45-мм пушек третьего стрелкового батальона 863-го стрелкового полка сержант Агбаев! Прибыл по приказу командира батареи капитана Балабанова для получения запасных частей к орудиям!

Сказав, я отдал воинское приветствие и остался стоять вытянутый, как струна, перед незнакомым офицером. Он же молча внимательно и недоверчиво меня рассматривал. Потом протянул руку:

– Документы.

Я отдал ему книжку красноармейца. Майор раскрыл её, посмотрел внимательно, сравнил фотографию с оригиналом.

– Так это тебе не ко мне, это тебе к начарту полка нужно, – сказал он, возвращая документ.

– Простите, товарищ майор, а вы – кто?

Офицер, видимо, не ожидал от меня такой наглости. Не привык, что кто-то не знает, чем он тут занимается. А мне-то откуда это ведомо? Малиновые петлицы у него, и как понять? У пехоты красные, у нас тоже или я ещё видел черные у кого-то. А тут… непонятно, короче.

Майор поднял брови, прищурился, но ответил нехотя:

– Я – начальник особого отдела. Ещё вопросы имеются, товарищ сержант?

– Никак нет! Разрешите идти?

– Погоди, – голос майора стал доверительным. – Как у вас там дела? – он мотнул головой в сторону, откуда я прискакал.

– Бьем фашистов! – отчеканил я.

Офицер нахмурился.

– Ишь ты, бодрячок какой выискался. Докладывай, потери в батарее большие?

– Никак не могу знать, товарищ майор! – заупрямился я и подумал, что незнакомцу ничего говорить не собираюсь, мало ли что. Всё-таки особисты, насколько я помню по книгам и фильмам, им бы только посадить кого-нибудь. Сейчас скажу, сколько у нас убитых и раненых, а он быстренько мне дело состряпает за паникерские настроения.

– Разрешите идти?

Офицер тяжело вздохнул.

– Иди.

Я выскочил из хаты, как ошпаренный. Обернулся, посмотрел и