Каньон Тираннозавра - Дуглас Престон

Днем будет настоящее пекло.

3

Доходяга Мэддокс лежал ничком, притаившись за камнем, и через четырехкратный оптический прицел винтовки AR-15 видел, как Бродбент наклонился и поцеловал свою женушку. Нос у Мэддокса до сих пор ныл от ее удара, расцарапанная до крови щека горела, ноги одеревенели, и пить хотелось с каждой минутой все сильнее. Эти сволочи шли, сохраняя почти сверхъестественную скорость и не делая ни единой передышки. Мэддокс не мог понять, как им удается так передвигаться. Если бы не фонарь и не луна в небе, он бы наверняка их упустил. Однако местность здесь была удобной для выслеживания, и Мэддокс имел преимущество — знал, что они направляются к реке. А куда ж им еще идти? Все источники, которые встречались на их пути, оказывались совершенно сухими.

У Мэддокса затекла нога, он переменил положение. Бродбент с женой пошли дальше по каньону. Из своего укрытия Джимсон мог бы, наверное, уложить Бродбента, но так стрелять довольно рискованно — его сучка ведь сразу смоется. Теперь, когда наступил день, Мэддоксу обязательно удастся их накрыть, нужно только прибавить ходу и подойти наискосок. Для засады места сколько хочешь.

Главное — не выдать своего присутствия. Если они поймут, что он до сих пор идет следом, тогда застать их врасплох станет гораздо труднее.

Через оптический прицел винтовки Мэддокс осматривал пустыню, лежавшую впереди, и при этом старательно отводил линзу от солнечных лучей — ничто не выдаст его скорее, чем вспышка света, отраженного стеклом. Мэддокс хорошо знал этот пустынный край высоких плоскогорий, благодаря как самолично проведенной разведке, так и многим часам, просиженным над геологическими картами, которыми его снабдил Корвус. Черт возьми, вот бы сейчас сюда хоть одну из тех карт! На юго-западе угадывался огромный хребет, известный под названием Навахского кольца и вздымающийся над окружающей пустыней на высоту восьмисот футов. А между хребтом и здешними холмами, вспомнил Джимсон, тянутся извилистые Эхо Бэдлендс, изборожденные глубокими каньонами и странными скалами, которые наискось перерезает гигантская трещина в земле — каньон Тираннозавра. Впереди, милях, наверное, в пятнадцати от себя, Доходяга Мэддокс едва различал границу Меса де лос Вьехос, напоминавшую туманную полоску на горизонте. В оба склона плоскогорья словно врезались несколько каньонов, самым большим из них был каньон Хоакина. Он вел в Лабиринт, где Мэддокс убил охотника за динозаврами. Оттуда можно прямиком выйти к реке.

Вот куда идет Бродбент с женой.

Казалось, сто лет прошло с тех пор, как Мэддокс накрыл охотника, и с трудом верилось, что все произошло… сколько, восемь дней назад? Многое же успело перепутаться с той поры.

Ладно, блокнот уже у Мэддокса в руках, да и с прочими неувязками он почти разделался. Бродбент с женой явно движутся к единственной тропе, ведущей через Навахское кольцо, значит, они пойдут по пустыне на юго-запад и свернут недалеко от входа в каньон Тираннозавра. Мэддокс кое-что видел впереди — долину, из-за которой обезводились практически все здешние земли. В том месте естественным образом сходились многочисленные мелкие каньоны, и Бродбентам придется там пройти.

Мэддокс мог бы сделать крюк, двинувшись в южном направлении, обогнуть подножие Навахского кольца и, пройдя назад, на север, атаковать Бродбентов из засады у входа в долину. Придется поторопиться. И тогда меньше чем через час со всем будет покончено.

Мэддокс выбрался из своего укрытия, убедился, что его не заметили, и пошел на юг, через дикую пустынную землю, к песчаниковому склону Навахского кольца.

Завтра в это же время он будет садиться в самолет, летящий в Нью-Йорк самым ранним рейсом.

4

Мелоди шагала в восточном направлении по 79-й улице. Впереди неясно вырисовывался Музей. В предутреннем сумраке сверкали огни верхних этажей, и огромный силуэт здания со всеми его башенками и горгульями казался темной глыбой.

Сон не шел к Мелоди, и практически всю ночь она мерила шагами наиболее оживленную часть Бродвея, будучи не в силах сдержать бешено скачущие мысли. Она проглотила бутерброд в какой-то ночной закусочной недалеко от Таймс-сквер, потом выпила чаю в другой работающей всю ночь забегаловке рядом с Линкольновским центром сценических искусств. Ночь тянулась бесконечно долго.

По въезду для служебных машин Мелоди прошла к входу, предназначенному только для персонала, посмотрела на часы. Без четверти восемь. Во время работы над диссертацией Мелоди пришлось провести не одну бессонную ночь, и такое состояние было ей не в новинку, но на сей раз все ощущалось как-то по-другому. Голова работала ясно и четко — тут срабатывало нечто большее, чем просто способность здраво рассуждать при любых обстоятельствах. У входа, открытого по ночам, Мелоди нажала кнопку звонка и вставила свой пропуск в картоприемник.

Мелоди миновала круглое центральное помещение и пошла прямо, через анфиладу огромных выставочных залов. Идя по Музею ранним утром, в отсутствие персонала и посетителей, она всегда испытывала трепет при виде безмолвных темных витрин, при гулком звуке собственных шагов по мраморному полу.

Мелоди, как обычно, прошла коротким путем через Образовательный центр, с помощью своего пропуска вызвала лифт, дождалась, пока он подъехал, лязгая и скрипя, и отправилась в подвал.

Двери лифта раскрылись, Мелоди вышла в подвальный коридор. Здесь, в чреве Музея, царили тишина и безмолвие, все было как всегда — точно в пещере, и у женщины мороз проходил по коже каждый раз, когда она сюда спускалась. В неподвижном воздухе постоянно ощущался едва заметный запах тления.

Мелоди заторопилась к минералогической лаборатории, одну за другой минуя двери хранилища окаменелостей: вот динозавры триасового периода, вот — юрского, мелового, здесь олигоценовые млекопитающие, там — эоценовые… она будто перемещалась по эволюционной лестнице. Еще один поворот, и Мелоди оказалась в холле, откуда слабо поблескивающие двери из нержавеющей стали вели в разные лаборатории: маммологическую, герпетологическую, энтомологическую. Она подошла к двери с табличкой «Минералогическая лаборатория», отперла ее своим ключом, толкнула и, шаря по стене, стала искать выключатель. Зажглись лампы дневного света.

Мелоди остановилась. За стеллажами с окаменелостями она увидела, что Корвус уже здесь, спит перед стереомикроскопом, а рядом стоит его плоский кожаный чемоданчик. Что тут понадобилось доктору? Однако ответ на этот вопрос возник у Мелоди почти сразу: он пришел рано, поскольку хотел сам проверить результаты ее работы. Потому и выбрал такое время.