Единорог и три короны - Альма-Мари Валери

47

Несмотря на столь беспокойную ночь, утром пора было снова отправляться в путь. Камилла и д’Амбремон мрачно перекинулись несколькими словами. В присутствии двух других офицеров ни он ни она не хотели вспоминать о событиях сегодняшней ночи. В этот день они скакали не так быстро, как накануне; каждый считал, что после поистине дьявольской езды последних двух суток можно позволить себе немного передохнуть.

В конце концов мужчины, не первый раз ехавшие по этой дороге, приняли решение остановиться в Крэ и заночевать в известной в здешних местах гостинице. Даже если они по-прежнему будут ехать рысью, завтра никак не позже двух часов прибудут в Монмелиан.

Увидев, как проворно бросились к ним слуги, Камилла поняла, что ее товарищи неспроста выбрали именно эту гостиницу; сомнений не оставалось: все слуги, а особенно служанки, встречали их не первый раз и, по-видимому, были рады их приезду. Хозяйка гостиницы, едва завидев Филиппа, тут же принялась бросать в его сторону недвусмысленные взоры. Шевалье, отнюдь не смущенный подобными плохо завуалированными намеками этой миловидной и кокетливой женщины, отвечал ей плотоядной улыбкой; глаза его сладострастно засверкали.

Камилла не подала виду, что заметила эти маневры, однако в душе была возмущена столь откровенным поведением. Разумеется, при дворе в Турине нравы были весьма вольные, однако утонченность и Изысканность манер придавали им некий лоск, блестящий глянец, позволявший мириться со многим. Даже сам Филипп, осаждаемый со всех сторон очаровательными женщинами, ухитрялся сохранять куртуазное обращение, столь лестное для дам, добивавшихся его расположения. Сейчас же Камилла видела перед собой распаленного похотью мужчину, избавившегося от светских условностей. Всем своим видом он показывал, как он страстно желает обладать этой женщиной. Неожиданно вспомнив о сегодняшнем ночном приключении, Камилла поняла, что отчасти причиной столь бурного вожделения шевалье явилась она сама, и смутилась окончательно. Вечером, когда девушка, немного отдохнув в своей комнате, решила спуститься вниз и пойти прогуляться вокруг гостиницы, стыдливость ее подверглась еще большему испытанию. Проходя через просторный зал, она с удивлением обнаружила там всех своих спутников; все трое проводили время в дамском обществе. У Филиппа на коленях сидела какая-то девица; шевалье беспрерывно пил и смеялся. Заметив Камиллу, Готье де Трой позвал ее:

— Эй, капитан! Вам не надоело одиночество? Присоединяйтесь к нам, повеселимся вместе!

Первым побуждением девушки было желание тотчас же уйти, но она сдержалась: в конце концов, она тоже солдат, и нечего ей каждый раз краснеть при виде обычных развлечений военных! Она решила принять предложение, тем более что сделано оно было совершенно дружески, без единой насмешливой нотки; итак, она подошла и села за стол вместе с остальными офицерами.

Как всегда, непроницаемый Ангерран налил ей вина, однако она лишь смочила в нем губы: она хотела оставаться совершено трезвой. Девица, сидевшая рядом с Готье, громко расхохоталась:

— Какой он хорошенький, этот офицерик! Гораздо красивее тебя!

Ее кавалер ответил ей столь же звучным глуповатым смехом. Они уже изрядно захмелели, и Камилле показалось, что распущенное поведение ее спутников никак не соответствует безупречным манерам дворян, принадлежащих к элитному королевскому полку.

Сидевший в конце стола Филипп по-прежнему держал на коленях служанку; не спуская глаз с Камиллы, он продолжал ласкать девицу, взвизгивающую от удовольствия, когда рука шевалье касалась ее груди. Не выдержав, юная принцесса встала, не считая более нужным скрывать свое возмущение. Глаза обольстительного шевалье удовлетворенно блеснули.

— Как, капитан, вы уже покидаете нас? — вызывающе спросил он.

Промолчав, она вышла, хлопнув дверью.

Камилла немного побродила по окрестностям, любуясь величественным зрелищем заката. Красота окружающего ландшафта вселила в нее бодрость, сгладила неприятные впечатления, полученные с самого приезда в эту гостиницу; с первой же минуты своего пребывания в ней ее не покидало ощущение чего-то грязного и низменного. Хотя, в сущности, что плохого сделали ее товарищи-офицеры? Они никого не насиловали, не убивали, не грабили. Воспользовавшись случаем, они, по словам де Троя, всего лишь решили повеселиться. Однако веселье это было такого рода, что Камилла заранее из него исключалась, и она со стыдом признавалась себе, что именно поэтому оно ей и не нравилось.

Не нравилось… А поведение Филиппа! И тут она тоже понимала, что, если бы она застала за подобного рода развлечениями только Ангеррана и Готье, она просто бы не обратила на них внимания и уж тем более не стала бы смущаться; эти дворяне — прежде всего солдаты и имеют право отдыхать так, как им нравится!

Но Филипп! Ей казалось, что он участвовал в этом застолье только для того, чтобы досадить ей и еще раз напомнить, что ее присутствие здесь для него нежелательно… Действия шевалье казались ей преднамеренными, а потому особенно оскорбительными; они жестоко задевали чувствительность молодой женщины. Погрузившись в свои мысли, Камилла бродила до самой темноты. Возвратившись в гостиницу, в темном коридоре она столкнулась с хозяйкой гостиницы. Приглушенно хихикнув, женщина приложила палец к губам, призывая таким образом Камиллу не поднимать шума, и легким неслышным шагом направилась к двери комнаты Филиппа. Тихо постучав, она, нисколько не стесняясь присутствия Камиллы, проскользнула в комнату шевалье.

Некоторое время Камилла в полной растерянности стояла посреди пустого коридора. Однако сегодняшние сюрпризы еще не кончились. Решив вернуться в свою комнату, она увидела, как дверь комнаты шевалье снова приоткрылась и оттуда выбежала та сама служанка, которая вечером сидела на коленях шевалье; испуганно озираясь, служанка бегом бросилась в свою мансарду.

Камилла устремила взор к небу: личная жизнь Филиппа, без сомнения, необычайно разнообразна, а его репутация дамского угодника, несомненно, заслужена! Свидетельство подобного избытка мужественности внезапно отрезвляюще подействовало на Камиллу. Стоило только ей убедить себя, что, в сущности, мужчины являются рабами своих любовных страстей в гораздо большей степени, чем женщины, как она тут же весело рассмеялась!

Уверенная в том, что лично для нее эти страсти не значат ровным счетом ничего, она облегченно вздохнула: любой ценой она сохранит свою — такую прекрасную — свободу. Сегодня вечером она впервые за долгое время легла спать вполне довольная собой.