Пиво для Сталина. Очерки, беседы, размышления - Александр Григорьевич Звягинцев

одну из самых загадочных организаций Франции и мира. Многие ее еще называют «Академией бессмертных». Вы избраны на пост секретаря Французской академии пожизненно. Поэтому я склонен думать, что вы без оглядки на кого бы то ни было можете отвечать на самые невероятные вопросы. В Академии 40 французов, в том числе знаменитые политики, например, Валери Жискар д’Эстен. Наши читатели спрашивают: проводите ли вы какие-то свои, закрытые для простых смертных, заседания, на которых обсуждаете судьбы мира?

— Во-первых, я хочу сказать, что во Французской академии Валери Жискар д’Эстен — не самая главная личность, хотя и очень уважаемый человек. Во-вторых, членами Французской академии являются не только французы. Тут есть немало иностранцев, которые в совершенстве владеют французским. Есть русский — гражданин Франции писатель Андрей Макин. Есть англичанин, есть ливанец. Закрытые заседания проходят у нас каждую неделю. Открытые же, на которые могут попасть посторонние, проводятся лишь 2–3 раза в год: одно публичное заседание в октябре, когда начинается наш рабочий год, и одно-два заседания позднее, на которых мы принимаем новых членов. А в остальном наша работа носит закрытый характер: мы готовим словарь французского языка. При этом члены Академии постоянно выступают публично — по телевидению, в печати, высказывают свою позицию по различным вопросам культуры.

— Сейчас лидеры мировых держав озабочены глобальными изменениями климата. Вы же считаете, что перед миром стоят куда более острые проблемы. О чем идет речь?

— Я не хочу сказать, что вопрос климата — второстепенный. Но сейчас более важно понять: «Куда вообще идет человек?» Этот вопрос никогда еще в истории не стоял так остро, как он стоит сейчас. Современная наука движется вперед семимильными шагами, и все то, о чем мы читали в романах Замятина или Оруэлла, в книгах, написанных в начале ХХ века или даже в XIX, где придумывалось наше будущее, в котором человек победит смерть, станет жить вечно и изменит свою природу, — все это теперь встало перед нами во весь рост. Сегодня очень важно понять, что вообще будет с нашей цивилизацией. Мы сейчас являемся заложниками у науки, которая доказывает, что машинный разум мощнее человеческого, что компьютер может быть умнее человека. Вот в чем состоит один из самых больших для всех нас вопросов, вот над чем должна крепко задуматься планетарная элита.

— Хочу задать вам и такой вопрос, который, не скрою, задаю при встречах самым авторитетным женщинам мира. Не кажется ли вам, что время мужчин уходит и мир стоит на пороге матриархата?

— Такое уже бывало в истории цивилизаций. И до сих пор существуют общества, где процветает матриархат, и, напротив, есть цивилизации, где женщинам нет места. Я думаю, что мы вошли в период, когда мужчины стали немножко слабее, чем они были. И мне кажется, что это объясняется двумя страшными разрушительными войнами, когда огромное количество мужчин было уничтожено. Пока мужчины уничтожали друг друга, женщины работали на их местах и, конечно, приобрели достаточный авторитет. Думаю, постепенно все придет в норму, вернется на круги своя.

— Вы — потомок знаменитых российских родов, в числе которых графы Орлов, Панин, Пален, Веневитинов. Вы — непревзойденный знаток русской истории: ваши книги о Екатерине II, Александре II. Николае II, Ленине, Сталине стали классикой. Как вы относитесь к возвращению Крыма в Россию?

— Екатерине II Крым преподнес еще граф Орлов. Но вопрос сейчас не в Крыме. Крым — это уже решенное дело. Вопрос в том, как спасти отношения между Россией и Украиной. Россия и Украина — это одна семья. В семьях ссоры должны кончаться любовью. И это просто обязано произойти в ближайшие годы.

— Каким вы видите ближайшее и отдаленное будущее Европы?

— Если вы говорите о Европейском Союзе, я думаю, что Европа должна теперь сосредоточиться, как говорил Михаил Горбачев, и подумать о своем будущем. Потому что до какой-то степени этот изумительный проект — создание Объединенной Европы — сейчас в явном тупике, сама эта идея, если так можно выразиться, «устала». Нужно построить Европу заново, по-новому организовать всю периферию.

— Вы хотели ли бы видеть Россию в составе Европейского Союза?

— Я думаю, что России это ни к чему. Европа уже слишком разрослась. Это будет нежизнеспособное образование. У России в мире есть свое место, свое лицо, она большая европейская держава. Россия — страна другого масштаба. Зачем ей входить в какую-то авторитарную организацию? Лишь ради того, чтобы в Евросоюзе был свой русский комиссар, например, такой, как и от Хорватии? России это совсем не нужно. Другое дело, что необходимо организовать, так сказать, «систему кругов», или больших партнеров. И Россия должна стать таким большим партнером, она должна заключить на сей счет особый контракт с Евросоюзом.

— По-вашему мнению, после распада Советского Союза мир стал более прочным или более хрупким?

— Я вам скажу две вещи, на первый взгляд, противоречащие друг другу. Когда Советский Союз развалился, то, казалось, мир стал открытым и оттого более прочным. Но теперь мы понимаем, что мир был прочным тогда — когда был СССР. Потому что были две сверхсилы, и каждая из этих больших мировых сил знала, как нужно обращаться с другой. То есть один прекрасно понимал другого. Сегодня ничего нельзя предвидеть и больше нет спокойствия. Я не жалею, что холодная война осталась в прошлом. Но я хотела бы, чтобы самые главные страны научились обращаться с миром так, как они обращались с ним во время холодной войны. Конечно, 70 мирных лет в Европе дали о себе знать: все уверены, что война уже невозможна. И игры в идею холодной войны воспринимаются скорее как игры чисто интеллектуальные, что мир уже иной и возврат к прошлому невозможен. Две страшные войны, как мне кажется, сделали человечество немного умнее.

— Каждому члену французской Академии по 400-летней традиции, установленной еще знаменитым кардиналом Ришелье, положено носить шпагу. Я слышал, что шпага была специально изготовлена и для вас лично. Если не секрет, где вы храните столь необычное для женщины оружие?

— Ну почему же необычное? Женщины носили шпаги уже в Средние века — вспомните хотя бы Жанну д’Арк. Или, например, королеву Швеции Кристину, которая, прибыв с визитом во Французскую академию, подарила нам свой портрет, на котором она изображена со шпагой — было это в XVII веке. Кстати, во Французской академии несколько женщин, и у каждой из них есть шпага. Но вы абсолютно правы: я первая из женщин-академиков, у кого появилась шпага. Она у меня очень красивая, это правда. Ее сделал парижский ювелир родом из Батуми по имени